и отчаянных завсегдатаев возможностью пощекотать себе нервы. Любой окончивший Контийскую Альма-матер ныне хвастливо рассказывал всем, что вкушал последний ужин перед экзаменом наравне с Нероном и Антонием[44].
На низкой веранде под нависающим выступом мансарды второго этажа стояло полтора десятка столиков в окружении длинных, прихрамывающих на неровные ножки скамеек. Навес мансарды держался на головах многострадальных античных кариатид[45] с отломанными носами и ушами. Вездесущие малолетние вандалы давно исписали подолы их длинных туник похабными шуточками и скабрёзными непристойностями, раскрасили алым проступающие сквозь мраморные накидки соски, подвели губы и глаза. Словом, дивные колонны больше походили на чучела в тренировочном зале какого-нибудь захудалого маэстро фехтования, чем на бесценный реликт седого прошлого.
На лебединых шеях каменных дев висели грифельные таблички, где ловкие подавальщицы вели счёт кружкам, выпитым за тем или иным столиком. Нередко посетители заключали серьёзные пари на то, чей стол сегодня переплюнет остальные по количеству уничтоженного пенного напитка. Победители получали деньги, всеобщую славу и головную боль наутро, а проигравшие платили по счёту.
Стёкла в части рам таверны отсутствовали. Через дырки в окнах легко просматривалась кухня и зимний обеденный зал. Хозяева заведения давно перестали обращать внимание на это маленькое неудобство, оставив его на откуп ежедневному разнузданному веселью лихих студиозусов.
От посетителей в «Последнем ужине» как всегда не было отбоя. Все горизонтальные поверхности в пределах траттории занимала говорливая студенческая братия. Пышные наряды соседствовали с предельно скромными; чёрные волосы и смуглая кожа уроженцев юга смешивались с мерцающими на солнце золотистыми локонами и болезненной бледностью северян; толстые сидели рядом с тощими; низкие с высокими, и над всем этим пёстрым морем витали аппетитные запахи жерменской стряпни.
Именно в это озарённое светом познания и некоторой бесшабашной распутности общество и привёл де Брамини сеньора де Грассо. Махнув рукой кому-то из знакомых учеников в чёрно-зелёных куртках, загодя занявших для него место, Пьетро потащил юношу к столику воспитанников маэстро Фиоре. Поприветствовав вновь прибывших кивками, фехтовальщики потеснились, давая место Пьетро с Джулиано. Вскоре к столику подошла миловидная подавальщица, неся всей компании новые кружки, истекающие шапками белой пены.
— Что это за дрянь? — поинтересовался де Грассо, с подозрением принюхиваясь к странному напитку.
— Попробуй, тебе понравится! — панибратски приобняв его за плечи, воскликнул Пьетро. — Смотри, сеньор де Ори вполне оценил сей божественный нектар.
Де Брамини указал рукой на человека, сидевшего с краю веранды в окружении дюжины пустых кружек и счастливо улыбающегося куда-то в пустоту.
Джулиано глотнул на пробу густую жижу цвета застарелой мочи с запахом горелой корки и чего-то кислого, поморщился и отставил кружку в сторону. Человеку, привыкшему с детства к сладкому мускату с отцовских виноградников — пусть и не самому лучшему в Конте, напиток славной Жермении не лез в горло.
— Есть деньги? — спросил де Брамини у Джулиано.
— Немного, — юноша неуверенно потянулся к тощему кошельку.
— Отлично! — привлекая внимание собравшихся, Пьетро стукнул несколько раз пустой кружкой по залитой пивом столешнице. — Сеньоры, де Грассо нас сегодня угощает!
Радостные крики учеников де Либерти были ему ответом. Джулиано поморщился, как от зубной боли, но промолчал. Ему не хотелось прослыть скопидомом[46] в компании тех, с кем он собирался провести ближайшие несколько лет.
Девушка в белом переднике мгновенно появилась рядом с Пьетро, словно призрак, материализовавшийся из горячего кухонного воздуха. Де Брамини заказал сыра со свежими пресными лепёшками и сырых яиц.
— Смотри, — Пьетро указал коротким пальцем на шумную компанию в одинаковых чёрно-жёлтых дублетах, — это ученики маэстро Готфрида Майнера. Пять лет назад его воспитанник стал чемпионом Конта.
— Который из них? — поинтересовался Джулиано, жадно всматриваясь в незнакомые фигуры.
— Сеньор Бенедикт давно кормит рыб в Тибре или гниёт в катакомбах Августина, — де Брамини сделал большой глоток из кружки и довольно улыбнулся. — Это случилось перед очередными играми. В день соревнований он просто исчез, и Лихтер стал чемпионом. Все считают, что без Джованни Боргезе то дело не обошлось. Так что постарайся держаться подальше от этого высокородного ублюдка.
Джулиано неопределённо хмыкнул и занялся сыром.
— Вот эти молодчики, — Пьетро кивнул головой в сторону группы мужчин в пёстрых нарядах, больше походивших на сборище тропических птиц, — состоят в школе маэстро Дестраза. Опасные типы, хоть и одеваются как попугаи. Всегда забирают вторые места. Случается, и до первых дотягивают, но не в абсолютной категории. Там бесспорное лидерство за Лихтером. Выходцы из Дестраза часто нанимаются понтификом в личную охрану — Последний Легион. Скучная, но уважаемая и хлебная должность. Подумай на досуге над карьерой гвардейца. Лично я бы не отказался всю жизнь провести в почётных караулах и маршах.
— А откуда эти смазливые безусые юнцы в бирюзовом и белом, что щебечут как асиманский гарем? — спросил де Грассо.
— Это Обиньи, — Пьетро утопил смешок в пивной пене, — и я бы настоятельно не советовал говорить этим сеньоритам в лицо то, что ты мне сейчас сказал. Да, они стригутся почти налысо и носят мужское платье — одно это уже вызов всему нашему закостенелому обществу и отдельный повод для пристального внимания Псов господних. Но, поверь мне, Луиза де Обиньи не берёт к себе кого попало, любая из девчонок уложит тебя на обе лопатки. Если маэстро Фиоре кажется тебе извергом, то на фоне сеньоры Обиньи он чистый ангел. По городу ходит слушок, — де Брамини понизил голос, — что сеньора Луиза полностью отвергает любую защиту во время тренировок, заставляя девушек сражаться чуть ли не голышом.
— Хотелось бы на это взглянуть, — Джулиано отёр пену с густых усов.
— Я бы тоже не отказался, — подмигнул ему Пьетро.
Чей-то высокий тенор затянул весёлый студенческий гимн и его подхватило большинство подгулявших юношей:
Родился ты: танцуй и пой;
Дороги все открыты.
Наступит лето за весной,
Трава раздвинет плиты.
С улыбкой каждый день встречай,
Кути напропалую!
Не унести с собою в рай,
За крышку гробовую
Ни славы ветреной, ни благ —
Всё обратится прахом.
Отдай последний свой медяк —
Пропьём его с размахом!
Поднимем кружки за друзей,
ЗаAlma mater — viva!
За юных дев, что всех милей,
Профессоров и пиво!
Поднимем раз, потом другой;
Пусть сгинут все печали!
Не страшен нам и чёрт кривой,
Мы все зачёты сдали!
Пусть процветает наш союз —
Студенческое братство!
Крепчай с годами сила уз —
Бесценное богатство.
Пусть знанья свет горит всегда:
От века и до века!
Мани сквозь тернии звезда
К познаньям человека!
Ещё не отзвенели в воздухе последние строки гимна, а к столику учеников
