де Грассо надоело таращиться в окна, и он стал прислушиваться к негромкой беседе двух степенных монахов, к которым подошёл отец Бернар.
— Помяни моё слово, брат Жа́комо, опять эта проклятая Фре́йзия сцепится со Шпа́нсией, — пробубнил низенький монах в серой рясе с блестевшей от пота тонзурой.
— Я бы поставил на Бри́ссию. Уж очень давно они с Фрейзией не впивались друг другу в бока, — возразил ему первый монах, смиренно переплетая узловатые пальцы на объёмистом брюшке.
— Неужто снова война, братья мои? — вопросил отец Бернар.
— Король Во́дии Сигизмунд III почил в бозе — мир праху его, не оставив наследников. Теперь Фрейзия, Брисия, Шпансия и кое-кто ещё из наших ближайших соседей начнут мериться генеалогическим древом, чтоб прикарманить себе этот лакомый кусок побережья, — пояснил брат Жакомо.
— Да уж, все короли и герцоги запада сейчас, наверное, лихорадочно стирают многолетние слои пыли с портретов горячо любимых прабабок и внучатых племянников, лишь бы получить у святого Престола законное подтверждение их прав на корону в Родо́, — добавил монах в сером.
— А как же королева Маргарита? — спросил отец Бернар.
— Увы, её величество бесплодна и не может претендовать на трон, согласно законам Водии и бога, — Жакомо вздохнул. — Вероятно, Маргариту вернут под крылышко отца, коротающего своё изгнание в герцогстве Совуй.
— Или отправят в ближайший монастырь, — добавил второй монах.
— Но разве Маргарита не сестра её величеству Изабелле? — уточнил отец Бернар.
— Сестра, — брат Жакомо возвёл очи горе, — только мира между этими фларийскими кошками никогда не было.
— Изабелла слишком любит балы и охоты, в отличие от Маргариты, исполняющей супружеский долг с требником[50] и чётками в руках, — сообщил монах в сером.
— Нам повезло, — Жакомо вздохнул и осенил себя крестным знаменьем, — его величество, бывший король Фларии Альфонсо Весёлый — отец Маргариты — когда-то планировал выдать её за нашего Фридриха, только бог миловал. Папа отговорил его высочество от этого сомнительного приобретения.
— Хм, глубокая набожность королевы вряд ли навредила бы Истардии — оплоту истинной веры, — усомнился отец Бернар.
— Навредить она, конечно, не навредила бы, — брат Жакомо закусил пухлую губу, — только и наследников не прибавила.
— Пусть Изабелла Фларийская легкомысленна, как летнее облачко на горизонте, зато утроба её благодатна и щедра на дары, — согласился приятель Жакомо.
— Хвала господу! — провозгласил отец Бернар, и монахи согласно закивали ему в ответ.
— Боюсь, все эти неприятные события ставят под вопрос женитьбу венетского герцога и Селестии Боргезе, — монах в сером поскрёб голый подбородок. — У Папы имелись большие планы на этот счёт.
— Как же, как же, — закивал отец Бернар, — восточный щит от асиманского вторжения.
— Как думаете, братья, кому теперь достанется рука папской дочки? — поинтересовался брат Жакомо.
— Уж точно не брисийцам, — монах в сером зевнул, — король Яков женат. Карл из Фрейзии вдов, но имеет двух сыновей. Король Шпансии женат. Жермения не заинтересована побережьем в силу своей значительной удалённости от оного.
— Пф-ф, — фыркнул брат Жакомо, — Жермения сейчас вообще ни в чём не заинтересована. Её раздирает новая ересь. Слыхали вы, об Августине Лютере — жерменском теологе, женившемся на бывшей монашке, который прибил свой трактат с критикой истианской доктрины к дверям храма божьего? В нём еретик порицает основы основ святой веры и глумится над незыблемыми догматами истианства!
— Неслыханно! Какой позор! — возмутились монах в сером и отец Бернар.
— Вся Жермения бурлит от этого непотребства, — продолжил брат Жакомо, — более того, зараза перекинулась и на Фрейзию. Опальный коннетабль[51] Шарль де Бурон тоже подпал под её влияние.
Скучный разговор монахов, пересыпанный множеством имён и неведомых Джулиано географических названий, очень быстро утомил юношу. Он едва сдерживал судорожную зевоту. Духота и монотонный гул голосов действовали усыпляюще. Чтобы хоть как-то взбодриться, де Грассо решил размять ноги.
Приблизившись к отцу Бернару, Джулиано негромко сказал:
— Отче, позвольте вас оставить, чтобы подышать свежим воздухом?
— Позволяю, сын мой. Постарайтесь не заблудиться по дороге, — сказал отец Бернар, с сомнением глядя на своего подопечного. — Выйдите во вторые двери и идите всё прямо до лестницы на нижний этаж, потом поверните налево, потом направо, дальше будет анфилада[52] из пяти открытых залов. Пройдёте их, повернёте налево и вы окажетесь во внутреннем дворе крепости.
Джулиано нахмурился, стараясь получше запомнить сложную последовательность указаний, полученных от духовника. Тихо шевеля губами, он ещё раз повторил слова монаха и только убедившись, что худо-бедно запомнил наставления отца Бернара, покинул зал с колоннами.
В коридоре было значительно свежее. Ветер с реки задувал прохладу в узкие окна перехода. Сделав несколько поворотов и спустившись ниже, Джулиано безоговорочно заблудился где-то в обширных недрах старого замка. Это обстоятельство не слишком его огорчило, и юноша просто направился вперёд на приглушенные стенами и расстоянием голоса.
Вскоре перед ним открылась уютная гостиная, выходящая сдвоенными арками окон на закат. Мраморный пол закрывал мохнатый асиманский ковёр, в его центре перед большим зеркалом музицировала на арфе молоденькая девушка в алом платье с золотым шитьём. Степенная донья, навалившись на подоконник объёмистым бюстом, что-то читала вслух, щуря подслеповатые глаза и водя пальцем по странице. У её ног стоял большой игрушечный домик, рядом с которым возилась девочка лет пяти в белом чепчике и молочных кружевах. Суетливая нянька пыталась накормить вертлявого ребёнка яблоком, порезанным на дольки. Трёхногий мольберт с холстом, повёрнутым к стене, возвышался у холодного камина. В комнате пахло красками и льняным маслом.
— Простите, очаровательные сеньоры. Не будете ли вы так любезны указать дорогу потерявшемуся незнакомцу? — спросил Джулиано, снимая берет и низко кланяясь. Опасаясь вызвать некоторое недоверие у излишне чувствительных сеньор из-за оставшихся кровоподтёков на своём лице, юноша не поднимал головы и старался не выходить на свет.
Дородная женщина прервала чтение и неодобрительно покосилась на вошедшего, заложив страницу пальцем. Девочка в чепчике испуганно спряталась за няньку. Девушка в алом повернула к вошедшему лицо-сердечко, обрамлённое золотистыми кудрями, выбивающимися из-под расшитой жемчугом сеточки. Она отложила арфу на мягкий диванчик, махнула длинными чёрными ресницами и кокетливо улыбнулась.
— Моя матушка не велит мне разговаривать с незнакомцами, — её нежный голос прозвучал не хуже пенья умолкшего инструмента.
— Ах, простите мою невоспитанность, — юноша склонился ещё ниже, — Джулиано Хосе де Грассо к вашим услугам.
— Селестия Боргезе, — представилась девушка.
— Как вы сказали? — ненавистная фамилия смутила де Грассо и, забыв об осторожности, он поднял лицо.
— Боргезе, — повторила девушка, хмуря тонкие брови, — дочь Папы Иоанна VI. А это Мария Боргезе — моя сестра и тётя Агата.
— А-а, — смущаясь протянул Джулиано, — я знаком с сеньором Джованни и никак не ожидал такой встречи…
— Вы оба
