Возможно, Роберт меньше стал таиться, совсем остыв к молодой жене… а может, ей злые языки что нашептали, или беременность окончательно затуманила разум. Так или иначе, она пришла.
— Ваше Величество… примите мои соболезнования.
Арея, подняв голову от бумаг, с тревогой всматривается в посетительницу. Что-то с Робертом?.. А может, с Колином?.. С отцом? Но ей бы об этом сообщили.
— В связи с чем? — холодно спрашивает она. Не то чтобы догадываясь, скорее предчувствуя, что молодая женщина заготовила гадость.
— Вы до сих пор не подарили мужу наследника… за столько лет брака… — Элисон демонстративно поглаживает живот.
Вот значит что. Пришла похвалиться. Показать, что она лучше… вот только что толку показываеть это Арее?
Королева чуть улыбается.
— Благодарю, Элисон, за добрые слова. У вас всё? У меня, к сожалению, много работы… — А ещё неловкость, которую никуда не денешь, хотя монархам и не полагается её испытывать. Да и верно ли брать на себя ответственность за чувства других? И девушку немножечко жаль. Только поэтому Арея спрашивает: — Может, я могу что-то сделать для вас или вашего ребёнка?
— Можете, Ваше Величество, — поднимает кроткий взгляд женщина. — Мне… очень неловко об этом говорить… Право, не знаю, смею ли я…
— Говорите, — почти рявкает Арея, теряя терпение. Ну что за блеяние, в самом деле. И ведь снова гадость скажет, и так понятно, пусть и завуалированную во что-нибудь.
Посетительница встаёт из кресла, подчёркнуто придерживая живот, обходит стол, подходит ближе, склоняется к королеве: — Вы бы очень нам помогли, Ваше Величество… сдохнув!
Арея только и успела, что руку выставить, но этого слишком мало, нож всего лишь слегка изменил траекторию, и всё равно погружается в тело, которое тут же начинает гореть.
— Ты сдохнешь, — тон женщины разительно меняется. — Сдохнешь, ведьма, и корона выберет Роберта. Я! Я стану королевой. А ты — пустоцвет, осквернённый тьмой… Тебе не место на престоле, тебе вообще не место в этом мире. Ты столько пользовалась моим мужем, теперь сделай, наконец, доброе дело. Сдохни!
Арея не согласна, вот только даже если бы и не понимала всю тщетность возражений, сказать бы всё равно ничего не смогла. Огонь перекинулся на лёгкие, не давая сделать вдох, и далее беспамятство. Бред. И снова беспамятство.
Ей помнится голос Роберта. Кажется, он спрашивал жену что же она натворила, а та отвечала уверенно и дерзко: “Я ношу твоего ребёнка, ты ничего, ничего мне не сделаешь! Сейчас подстилка Тьмы, эта ведьма сдохнет, и ты сам у меня прощения будешь просить за всё, и благодарить будешь! Это всё колдовство, просто тёмное колдовство!”. Потом Элисон куда-то исчезла, и был только Роберт. Он плакал, молился, умолял Арею не умирать, но она знала, что всё тщетно. Смерть уже пришла, стоит рядом и просто по недосмотру или случайности медлит. Арея не против, ей почти небольно, но как-то крайне некомфортно, тягостно, а ещё непонятно, зачем растягивать…
И снова в моменты выныривания из беспамятства в полубеспамятсво — Роберт. Он вроде бы уже и смирился, только плакал и просил прощения, а теперь снова в его голосе надежда:
— Ты? Ты! Спаси её, пожалуйста, спаси, я всё, что угодно… я…
Он резко замолкает, а на горящий — оказывается, у неё всё ещё есть тело, и оно всё ещё горит — на горящий лоб ложится чья-то рука. От неё спокойно. Утихает огонь, наваливается просто усталость…
— Запомни, принц, — тихий голос Виира. Ну точно же бред. — Меня. Здесь. Не было.
Арея солидарна с ним. Ну конечно не было. Он ведь отрёкся, ушёл… Впрочем, нет. Это, кажется, она отреклась. Да какая, на самом деле, разница. Плохо лишь, что её упрямое сознание никак не хочет с этим бредом расставаться.
Потом была тьма. Нет, Тьма. Именно она, которая с большой буквы. Много Тьмы. Она смотрела, и, кажется, качала королеву на своих волнах как ребёнка…
А потом Арея просто открыла глаза.
— Роберт… — она не могла, ну никак не могла сформулировать вопрос. Судя по щетине на щеках и подбородке принца, она выпала из жизни не меньше, чем на неделю, а то и на две. Как-то не присматривалась никогда, как быстро у Роберта растёт щетина, да и не позволял он себе появляться рядом с ней в таком виде…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Моя королева! — принц бухается на колени, жадно хватая её за руку, рассыпается в извинениях, а потом в восторгах, что она жива, а затем снова в извинениях… Королева зачем-то озирается вокруг. Никого. Больше никого в её покоях, и ни единого кусочка Тьмы.
Потом были врачи, и королева удивлялась, что их голоса не запомнились ей совершенно, а ведь они тоже не один день и не одну ночь провели возле постели, и все сходятся на том, что лекарское искусство, благословение Света и крепкий организм королевы спасли ей жизнь. Арея слушает и верит, и всё равно не может выкинуть из головы тот бред, и даже — вот позор! — шепчет в ночь украдкой: спасибо. Спасибо, хоть тебя здесь и не было. Спасибо.
Элисон полагалось казнить. Сразу же. По правилам это должно было произойти ещё пока Арея металась в бреду, борясь за жизнь или смерть — она сама не уверена уже, к чему стремилась тогда её душа. Убийцу должны были допросить и распять на главной площади столицы. В назидание, так сказать. Но в любой ситуации всё решают не правила, а связи. У Элисон связи были что надо — муж-принц, отец — могущественный лорд…
— Она под домашним арестом, — Роберт отводит взгляд. — И я прошу вашей милости, моя королева.
В поисках поддержки принц смотрит на племянника… и, видимо, как-то они заранее сторговались — Колин лениво, скорчив гримасу отзывается:
— Дорогой дядя, даже моя жена не настолько кровожадна, чтобы убивать беременную женщину. Тем более что она сама так пока и не понесла…
Арея невозмутима. Молчит. И Роберт, встретившись с ней глазами, бледнеет.
— Ваше Величество! — в голове принца надежда и мольба.
— Полагаю, она не вечно будет беременной, — тихо говорит королева.
Вот она — ловушка неравного отношения к мужчинам и женщинам. Женщина считается глупее, ей много чего нельзя, но зато и с рук сойдёт куда больше…
— Вы хотите оставить ребёнка без матери, дорогая супруга? — противно тянет Колин. Арея не хочет, она вообще ничего этого не хочет, она ненавидит выносить приговоры, и сейчас как никогда ей кажется, что не стоило ввязываться в это всё… а впрочем, у неё не было выбора. Благодаря Колину и отцу не было, и до сих пор нет, разве что сдаться. Но это хуже всего.
— А вы полагаете, дорогой супруг, что подобная мать сможет научить ребёнка чему-то хорошему? — холодно отзывается она. Может быть, стоит ответить Роберту взаимностью только чтобы отомстить этой гадюке Элисон? Нет, слишком мелко. Противно.
— Арея… — беззвучно шепчет Роберт. Наверное, его стоит пожалеть. Он в ответе за свою жену, он сразу предложил отдать за неё жизнь в качестве искупления, но королева не может и не хочет такой жертвы. С другой стороны, она точно так же не понимает, почему беременную крестьянку, непочтительно разговаривавшую с барином, можно забить плетьми до полусмерти, а беременную аристократку, пытавшуюся убить свою королеву, и пальцем нельзя тронуть. Связи… чтоб их.
— Она родит, — холодно говорит Арея. — И вы сразу заберёте у неё ребёнка, Роберт. А дальше на ваш выбор: можете с ней развестись, — кажется, принц смотрит на неё с укоризной, развод — это позор для женщины в первую очередь, ну так и прекрасно, что позор, Арея лично подберёт для этой гиены в оленьей шкуре самый строгий монастырь! Или я её казню. В любом случае, вы должны будете жениться ещё раз. И я сама — сама! — выберу вам невесту.
У Ареи даже есть на примете прекрасная кандидатура — её вторая фрейлина. Риана Эллири.
— Арея… — недовольно хмурится Колин.
Ну конечно, она же не вправе принять самостоятельно ни одно мало-мальски значимое решение… Отчего-то сегодня её раздражает буквально всё. А этот идиот, похоже, и не понимает, что стояло на кону.
— Знаешь, что она мне сказала, Колин? — королева, несмотря на копящееся внутри раздражение, мила и приветлива. Вот только взгляд кротким не выходит, слишком прямой и твёрдый. — Что я сдохну, и корона выберет Роберта. И она будет королевой. И, думаю, она была права. Тебе наскучила корона, дорогой супруг? Или жизнь?
