Мне шесть и я держу в руках нож. Передо мной стоит сильно избитый мужчина, его челюсть вывихнута, нос опух и покраснел, кровь застилает его глаза. Он просто стоит, руки по швам, тупой взгляд направлен куда-то за меня. Я не боюсь его. Но боюсь чего-то другого.
— Хорошо, продолжай, — мать кладет руку мне на плечо. Слегка сжимает.
Я приказываю ему ударить себя ещё раз, как просит моя мама. Чувствую силу камня, мы одно целое и мы хотим, чтобы он избил себя до полусмерти.
Рука мужчины поднимается, и он с силой бьет себя по лицу. Потом ещё и ещё. У него был абсолютно безжизненный взгляд.
— Я дала тебе нож, — говорит мать. — Но это лишь предосторожность. Тебе не нужно убивать. Ты можешь заставить их сделать это самостоятельно.
Я открыла глаза и первым делом уставилась на одинокую лампочку, свисающую с потолка. А в нос ударил запах пыли. Но, честно, я сейчас была бы рада мерзкому запаху синих водорослей, потому что болело абсолютно всё. Даже глаза: яркий свет, отраженный от белого потолка, ослеплял.
Я прикрыла веки, а потом резко вскочила. Крякнула от боли в боку. Где я вообще?! Какого черта я так спокойна?! И кто меня сюда…
Ах, да. Энид, ты в заднице.
Первым делом я заглянула под плед, которым была укрыта — фух, нижнее белье, как и окровавленная рубашка, ещё на мне. Но задери рубашку — и привет, красный камень… Порез с одной стороны почти затянулся, а с другой, куда я получила удар прекрасным теневым копьем, был заклеен. Болело — жуть. Я сложилась в две погибели и на всякий случай проверила ногу — ого, класс, только небольшой след остался. Я опять принюхалась — нет, синими водорослями тут даже не пахло. Чудеса искажений…
А ещё я в какой-то вонючей пустой комнате, в которой нет даже штор на окнах, а на полу строительная пыль… Я огляделась. Диван, где я валялась, был старый, а вот плед, которым я была укрыта, явно связан с любовью, на нем были вышиты милые черные собачки. Единственная в комнате дверь была закрыта. Интересно, заперта? В углу прямо на полу стоял чайник, подключенный к розетке над полом, рядом тарахтел маленький старый холодильник.
Стоило об этом подумать, как дверь распахнулась, и на пороге возник мой татуированный спаситель с охапкой одеял. Мы уставились друг на друга.
— Доброе утро, — расплылся он в улыбке.
Я сощурилась. Как-то натянуто он лыбился.
— Где я? Сколько времени прошло? И кто меня лечил?
— А я-то думал, принесу ей одеяло, вдруг ей здесь холодно лежать в отключке, — включился стандартный механизм Шаки под названием «заговаривать Энид зубы». Он шагнул в комнату, ногой толкнул дверь, чтобы та закрылась, я заметила позади лишь темный коридор. Шака пронес одеяло к дивану и сложил у меня в ногах. — Сейчас девять утра, ты в Красном Городе.
Он опять улыбнулся. Я молча смотрела на него. Шака продолжал улыбаться. Он что, не знает, что со мной делать? Ау, мужик…
— Ты ответил не на все вопросы.
— Пончик, — ответил Шака.
— Не хочу.
Он рассмеялся и подошел к окну, у него за поясом я заметила пистолет. Так, ясно. Из окна видно только небо, значит, мы были либо достаточно высоко, либо где-то совсем на окраине. Но нет, там было бы видно хотя бы макушки деревьев и птиц. Шака глянул в окно, посмотрел направо, налево и повернулся ко мне.
— Пончик — мой, эм-м, знакомый, — он сложил руки на груди и вздохнул. — Ну, типа…
— Типа?
— Типа он такой же как мы.
Такой же как мы? Мы? Дайте мне мою шпагу и я буду пытать этого гада, пока он не начнет сразу и прямо отвечать на мои вопросы.
— Где моё оружие?
— В надежном месте, — Шака опять мягко улыбнулся. Съездить бы тебе по твоей… Ладно, хорошо, он же меня вроде как спас. Должна ли я сказать ему «спасибо»? Хочу ли я сказать ему «спасибо»?
Я облизнула губы, взялась за спинку дивана и поднялась. Бок отозвался резкой, колющей болью, словно копье вонзилось вновь. Я сделала глубокий вдох, выдох и опустила ноги на грязный пол.
— Дай мне мои штаны, оружие и до свидания. Спасибо, всё такое, а теперь мне пора.
Шака посмотрел на меня слегка насмешливо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Штаны твои в стирке, а вот рубашку маман я снять не дал. Хватило, что твой камень видел я и Пончик.
— Значит, ты его видел, — заключила я с сожалением.
Шака пожал плечами, а потом вдруг напрягся и потянулся за пояс, к пистолету. Тень, отбрасываемая им, задрожала. Шака выхватил оружие, но выстрелить не успел.
Глава 8
В комнату вскочило что-то огромное, черное и дымящееся и бросилось на Шаку. Поначалу я испугалась, что это монстр, тот самый, что чуть не прибил нас с Хугом. Я представила себе, как опираюсь о диван и прыгаю за него. Но едва я коснулась пола — ноги подкосились, и я рухнула на грязный пол.
Надо мной возвышался Двойня, абсолютно голый, а его лысая черная голова едва не доставала до потолка. В отличие от других тене-людей он не горбился, развернувшись во весь свой огромный рост. А я стояла перед ним на коленях, словно беспомощный котенок. Его глаза горели белым ярким светом, и глядеть на него было почти больно, но я не собиралась отводить взгляд. Огромная голова Двойни на массивной шее повернулась в сторону шума.
Второй боролся с Шакой. Точнее, Шака пытался… Довольно быстро стало понятно, что он проиграл. По его руке с пистолетом расползлось черное, оно прижимало правую руку Шаки вместе с оружием к полу. Он попытался пнуть нападающего, но нога погрязла в теневом месиве, так же как и левая рука.
— Шпага под диваном! — выкрикнул он, и тут же черное щупальце ударило его об оконную раму, стекло под затылком треснуло.
Я нащупала рукоять шпаги и поднялась на ноги, покачиваясь. Баорий мысленно уцепился за меня так, будто мы давно не виделись, и тут же вспыхнул. Вот всегда бы так! Глаза Двойни перестали светиться. Хотя… какой из него «двойня», если в комнате были только он один и какая-то человекообразная дымящаяся каша. Это будет тяжелый бой, ведь этот черт огромный и широкий как шкаф, отвлекусь — и такими ручищами он сломает мне шею как зубочистку.
— У нас минута поговорить, прежде чем он задохнется, — глубоким и низким голосом сказал Двойня, а по моей спине побежали мурашки. Я бросила взгляд влево — Шака ещё дергался, пытался сопротивляться, но не мог освободиться. Чернота по прежнему вжимала его голову в трещащее стекло и полностью заполонила лицо. Полминуты разговора, полминуты драки, решила я.
— Мы пришли с миром, — отозвался Двойня, следя за мной своими белыми зрачками словно камера.
— Я отрублю тебе голову, и мир обязательно наступит, — я собрала последние силы и перенесла вес на левую ногу, двинется — и я ударю первой. Бугристые черные мышцы Двойни на руках напряглись. Сейчас он кинется на меня, и мы решим вопрос окончательно. Баорию уже не терпелось расплавить эту теневую плоть.
— Сожалею о том, что произошло. Копье бросил не я. А вот вытащил тебя из тени — я, — произнес Двойня. Он не шевелился. Огромная черная статуя, которая может создавать смертоносные черные щупальца. Он продолжил: — Моя тень уничтожена. Не люблю спорить с самим собой. Знаю, что ты не лгала.
— Ты хотел меня убить.
Эти его белые с черным глаза будут мучить меня в кошмарах.
— Не совсем. Тени кровожадны, а я — рационален. Ты храбро сражалась, достойно тени. Но Ловошш был моим последним и лучшим детищем. Самым разумным из них, самым сложным, — огромная ладонь Двойни сжалась в кулак, но выражение лица по-прежнему оставалось каменным и безэмоциональным. Я заметила, что он что-то держит в другой руке. Двойня понял, куда я смотрю. Он сделал шаг вперед. Абсолютно бесшумно! Если бы он вылез позади меня — я бы не услышала, хреново.
Я выбросила вперед горящую шпагу, ну уж нет. Двойня протянул черную матовую руку и разжал её — на ладони лежала закупоренная пробирка с чем-то черным внутри.
— Что это?
— Моя кровь. Твой друг задыхается, — заметил он. Я метнула взгляд на Шаку, он дергался и из последних сил пытался выкрутиться, но черное месиво держало крепко. Погоди ты, дай подумать.
