Исколол все пальцы сделанным из тонкого напильника шилом, но все же подогнал полученную одежку из вараньей кожи под свою фигуру. И обшил ее поверху лоскутами от своей безжалостно разрезанной брезентовой куртки и прочими кусками разнородной ткани серого оттенка. Старательно очистил от грязи и заново заточил ножи и лезвие верной лопатки. Особое внимание уделил обуви, высушив, вычистив, проверив на повреждения и надежно починив оную. Зачастую именно сохранность ног определяет исход дальнего путешествия и выживания.
На вид новая одежда казалась крайне неказистой и уродливой — этакое латаное-перелатаное одеяние нищего охотника. Чего я и добивался. Светить всему городу новехонький комплект из крайне дорогой вараньей кожи я не собирался. В последнюю очередь нашил в нужных местах петли для метательных ножей и несколько карманов. Проверил, насколько легко и быстро могу достать оружие. Два кармашка пришлось перешивать, чуть смещать в сторону, но я не пожалел времени и все сделал как надо.
Рюкзака погибшего русского трогать не стал — обернул в несколько слоев полиэтилена и спрятал его вместе с камуфляжем в выдолбленный в стене тайник. Тут Палыч прав на все сто процентов — про эти вещички следует забыть очень и очень надолго. Хватит с меня уже нажитых проблем. С ними бы расхлебаться.
С делами я управился за день и следующие сутки посвятил ничегонеделанию — лежал на кровати и читал толстенный том Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». Седому я солгал — читать я мог очень хорошо, равно как и писать. В свое время длинной холодной и вынужденно бездеятельной зимой Тимофеич терпеливо учил меня разбирать и писать буквы. Он же пристрастил меня к чтению, притаскивая домой найденные в завалах чудом уцелевшие книги, журналы и разрозненные клочки бумаги. И я с жадностью приник к окну в совсем другой, захватывающий мир, поглотивший меня с головой.
К полудню второго дня безделья я с крайней неохотой собрался, привычно вдел руки в лямки давно собранного рюкзака с самым необходимым и покинул свою уютную нору. Пора навестить ТЦ и отметиться перед охранниками. Тщательно замаскировав вход в убежище, я извилистыми загогулинами отошел на полкилометра в сторону и уже оттуда напрямую отправился к толкучке.
Новая одежда была в два раза толще и тяжелее старой, но я не жаловался. Приобретенная солидная защита от клыков и ножа стоила того, чтобы потерпеть пару лишних килограммов, давящих на плечи.
На воротах меня ждали. Стоило мне появиться, как один из охранников отпихнул с пути скрюченную бабку с туго набитой сумкой и быстро зашагал ко мне.
— Битум? Правильно?
— Ага, — несколько опешил я от столь мощного напора.
Терять время на приветствия охранник явно не собирался.
— Топай во внутренний двор, да поживее, — велел. — Тебя уже заждались.
— Понял, — кивнул я покладисто. — Считай, что я уже там.
— Я сейчас до трех посчитаю, и если за это время ты не испаришься в сторону внутреннего двора, то не обижайся, браток, — мрачно пообещал страж. — Мы тебя здесь с самого утра выглядываем. Пожрать отойти и то не сумел. Про отлить уже молчу.
— Все, — примирительно поднял я ладонь, шагая по направлению ко входу в здание ТЦ. — Я в движении.
У входа в резиденцию Бессадулина стояла пара незнакомых мужиков, и мне сразу полегчало. Встречаться с избитым Семеном и его вороватым напарником желания не было. В принципе этой встречи не избежать — городок у нас маленький, — но чем позже, тем лучше. Может, до того времени их уже сожрут пустынные твари или они загнутся от какой болячки…
— Я — Битум, — представился я. — Рашид Хасанович меня ждет.
— Битум?! — просветлел в лице один из охранников и махнул рукой в глубь темного коридора. — Бегом давай!
— А обыскивать не будете? — против воли вырвалось у меня. — И рюкзака не оставлять, что ли?
— Бегом! — рыкнул мужик, и, пожав плечами, я покорился.
Причину столь явного пренебрежения охранниками обязанностями я понял сразу же, как переступил через порог кабинета Бессадулина и уткнулся взглядом в направленные мне в живот автоматные дула. Просторный кабинет сейчас казался не больше собачьей конуры из-за едва вместившегося сюда десятка человек. Стоящие вдоль стен пятеро охранников с ТЦ, замерший в углу Седой, Бессадулин, сидящий за столом, и расположившиеся перед ним три чужака. Что это те самые русские, понятно сразу — хотя бы по отсутствию черного загара, прочно въевшегося в шкуры местных обитателей, и естественному цвету не выгоревших на солнце волос. Плюс знакомый мне камуфляж песчаной расцветки. В центре восседал воистину огромный кряжистый мужик, справа от него темноволосая девушка, а слева хлюпик с торчащей из воротника пятнистой футболки тощей шеей и очками на переносице. Живописная троица…
— Наконец-то! — недовольно рыкнул при виде меня Татарин. — Чего встал на пороге? Проходи и садись.
— Это и есть наш проводник? — гулко пророкотал похожий на скалу мужик, окидывая меня цепким взглядом.
— Он самый, Борис, — отозвался Бессадулин, и от удивления я невольно моргнул: уж очень вежливым был голос у всесильного хозяина ТЦ. Можно сказать, предупредительным. — Лучше его опасностей пустыни не знает никто.
— Ясно, — проворчал русский и обратился напрямую ко мне: — Имечко-то какое… Национальность? Русский?
— Понятия не имею, — безразлично ответил я, опускаясь на стоящий у стены деревянный стул. — А это важно?
— Пожалуй, нет, — ответил Борис, которому навскидку я дал лет пятьдесят или чуть больше. Остальные куда моложе. Парень в очках тянул самое большее лет на тридцать пять, девчонке еще меньше. — Важно лишь, насколько хорошо ты знаешь пустыню.
— Говорю же — лучшего отобрали, — вставил свое слово Рашид Хасанович.
— А вот сейчас и проверим, — буркнул чужак и, поманив меня пальцем, кивнул на расстеленную поверх стола карту: — Давай, проводник, проложи путь отсюда и до самого Ташкента. Проведи пальцем линию.
— В картах не разбираюсь, — отозвался я все тем же безразличным тоном. — Сроду в руках не держал. И я не проводник.
— Так какого тогда лешего его сюда притащили? — раздраженно громыхнул русский, потеряв ко мне всякий интерес. — Рашид, мы с тобой о чем договаривались?
— Битум, ты че несешь? А?! Что значит ты не проводник?
— Рашид Хасанович, проводник здесь и не нужен, — ответил я, тщательно подыскивая верные слова. — Направление по компасу любой дурак определить сможет и по карте линию пальцем провести сумеет. Чего там сложного? Только проехать напрямик не получится — пустыня каждый день меняется. Там, где вчера был ровный участок пути, — сегодня непроходимая гряда сыпучих барханов или глубокая трещина. Я не знаю, откуда приехали эти уважаемые люди, но готов спорить на что угодно, что ехали они сюда не по прямой, а петляли из стороны в сторону, выискивая места, где может пройти тяжелый грузовик и не завязнуть. И что ехали они далеко не проложенным по карте маршрутом, тоже уверен.
— Хм… — задумчиво протянул русский, переглянувшись со спутниками. — Тут ты угадал. Шаг вперед, два назад и столько же в сторону. От дороги почти ничего не осталось, вся под песок ушла. Лишь кое-где на возвышенности есть целые участки.
— Не угадывал, — качнул я головой. — Просто знаю. И знаю всех местных тварей, знаю, на что они способны и когда выходят на охоту. Могу заметить зыбучие пески и могу сказать, когда начнется следующая песчаная буря. И еще знаю, что если вы сумели сюда добраться, то с вами был проводник из наших, местных.
— Был да сплыл, — мрачно усмехнулся Борис, как-то зло покосившись на сжавшегося очкарика. — Помер он. Ладно, считай, что ты меня убедил.
— Я же говорил, Борис! — с облегчением воскликнул Татарин и с бульканьем разлил в граненые стаканчики темно-коричневую жидкость. — Давай дерябнем еще по одной.
Мне выпить не предложили, чему я сильно огорчился, хоть и не подал виду. Очень уж приятно запахло, когда Бессадулин откупорил бутылку. И пахло не самогоном местного разлива. Борис отказываться не стал и, уцепив казавшийся в его лапище крохотным стаканчик, одним махом опрокинул его в глотку.
Скромно сидя у стены, я лишь завистливо сглотнул и перевел взгляд на вооружение. Такого количества огнестрелов в одном месте я не видел никогда. Охранники Бессадулина сжимают в руках автоматы Калашникова, на поясах кобуры с пистолетами. У продолжающей молчать девчонки открытая кобура на поясе, видна ребристая рукоять пистолета. У очкарика автомат за спиной болтается неизвестной мне модели и с виду совершенно новый. Но Борис переплюнул всех: он буквально увешан оружием с ног до головы. Автомат, небрежно прислоненный к колену, две подмышечные кобуры, одна на поясе, там же пара круглых гранат. На груди перекрещиваются патронные ленты солидного калибра. Ходячий арсенал.
