Дуняша
распишет гостевую трапезную в монастыре.
ГЛАВА 12.
— Не хочу в кремль ехать, — вздохнула Маша, когда её вновь туда позвали. — У Кошкиных
весело. Анна с Глафирой хоть и первейшие боярышни, но не чинятся передо мной.
— Ещё бы им чинится! — фыркнула Дуня, оторвавшись от очередного гениального чертежа.
— Мы им столько всего интересного показали! Пока им есть чего из нас выжимать, так они не
будут чиниться, а потом… — Дуня с сожалением махнула рукой, показывая, что Маша сама
должна понимать.
Мария понимала. Её теперь зазывали в лучшие дома на посиделки, но радушие первых
боярышень Москвы тяготило. Не все умели просить поделиться знаниями, многие требовали, а
это коробило нежную душу Маши. Но зато она получала бесценный жизненный опыт.
— Дуняш, бросила бы ты это подвижное кресло! Бояричу оно не пригодится. Он просто
дразнит тебя…
— Дело принципа! Коваль попросил уточнить рисунок тех деталей, из которых состоит моя
железная лента для колесиков.
— Она ж тяжёлая будет! Ты сама говорила, — напомнила Маша.
— Ну да, человеку не хватит силы заставить двигаться всю эту… эту хрень.
Маша прыснула и зажала рот рукой.
— Так зачем же ты продолжаешь рисовать?
— Ну, интересно же, — лукаво улыбнулась Дуняша. — Завтра мастер Петра Яковлевича
принесет кресло с обычными колесами и будем пробовать его в действии. И пусть сразу же
будет готов чертеж другого варианта. Я его назвала «вездеход»!
— Так уж вездеход?
— А что? Для сухой дороги у нас есть колеса, для снега — полозья, а для грязи будет
гусеница!
— Ой, Дуня! Ты такая выдумщица! А ногу Петру Яковлевичу сделали?
Дуняша спешно постучала по столу, отгоняя злых духов, и кивнула.
— Пятая уже. Там шнурков-ремешков видимо-невидимо, но зато она легкая и удобная.
Девочка развернулась к сестре и начала объяснять о подвижных частях, имитирующих
действия суставов, но быстро скатилась на жалобы о том, как ей пришлось настаивать на том, что не надо копировать полностью форму ноги, а стоит обратить внимание на расположение
костей человека.
— Так Пётр Яковлевич теперь сможет на коня сесть?
— Конечно! А ради чего я старалась? — удивилась сестра.
— Всё одно жалко его…
— Чего жалеть? — вскинулась Дуня.
Она была уверена, что не случись с молодым видным бояричем беды, то стал бы он одним из
многих, а так у него появилась цель, обновился круг знакомых, изменились ценности. Он стал
чувствительнее к бедам и боли других, а это редкое для московского боярина качество.
— Девушки шепчутся, — Маша передернула плечиками и состроила грустную мордашку, чтобы было понятно, что дело касается несчастной любви.
Но Дуняша не заинтересовалась, наоборот, отвела взгляд и сделала вид, что продолжает
заниматься созданием трафарета для коваля. Маша с удивлением посмотрела на неё, потом
пригляделась и подскочила:
— Дунька, признавайся, что натворила!
— Я?!
Мария возвышалась над ней, сверкая глазами, и Дунечка вынуждена была признаться:
— Не я.
— А кто?
— Неизвестный доброжелатель.
Маша в упор смотрела на сестру и застонала, опускаясь в кресло.
— Говори, — велела она.
— Ну-у, — нехотя протянула Дуняша, — чиркнула пару строк бывшей невесте Петра
Яковлевича.
— Что именно? — наседала Маша, не ожидая ничего хорошего.
Дуня подбежала к двери и проверила закрыта ли она. Потом вернулась к сестре и
прошептала на ухо:
— Я написала княжне Холмской, чтобы она свои кривые ручонки не тянула к Петруше, а
косые глазоньки свернула с его двора, потому что он мой.
— Что? — шокировано переспросила Маша, роняя рукоделие и оседая на сундук, и Дуня
повторила:
— Она же была невестой Петра Яковлевича, а потом нос отвернула.
— Да это я знаю, ты про послание…
— Ну так я и написала, чтобы духу её не было, потому что Петруша нужен другим… более
красивым и умным!
Мария взвыла и заходила кругами по горнице:
— Она нас в порошок сотрет! Холмские… они же! Дунька, как ты могла! Ты хоть
понимаешь, что натворила?
Дуня изображала спокойствие и молчала.
— Кто ещё об этом знает?
— Никто, — едва слышно пробормотала она, жалея, что призналась.
— Кто передавал письмо?
— Я.
— Ты?
Дуня кивнула и зашептала:
— Я тайно… в церкви подсунула в складку на рукаве.
— Но… а если тебя заметили?
Сестра активно замотала головой и Машу чуть отпустило.
— Так значит, ты любишь Петра Яковлевича?
— Чего? — теперь уже Дуня вылупилась на сестру.
— Ну ты же сама… — Маша ничего не понимала.
Дуняша всплеснула руками и начала объяснять основы психологии, но сестра не поверила в
эффект собственницы. А зря!
Через пару дней в девичьей Кошкиных им по секрету сказали, что бывшая невеста Петруши
копытом бьёт, желая вновь видеть его своим женихом.
Племянницы Евпраксии Елизаровны гадали, где Матрёна Холмская могла увидеть брата с
новой ногой — он вроде бы ещё не выходил в свет…
Дуняша расцвела от услышанных новостей, а Маша бросала на неё взгляды и крестилась.
Сестры не видели, как приглядывавшая за ними Евпраксия Елизаровна поднялась и наведалась
к сыну, чтобы посмотреть Дунины рисунки с её пометками. С утречка к ней заходила
доверенная женщина будущей сватьи и показывала подмётное письмецо к дочери от
неизвестной соперницы. Княжна хотела узнать, кто ей перешёл дорогу.
Боярыня очень удивилась словам посланницы, ведь Матрёна сама отстранилась от Петруши
и тем самым рассорила две семьи. А когда Евпраксия Елизаровна посмотрела письмишко, ещё
больше удивилась… А потом повеселела и сейчас, глядя на девчонок Дорониных, убедилась в
своих подозрениях. Вот только сравнит буквицы, чтобы точно знать, за кого молиться, а после
можно к свадебке готовиться.
Маша стала частой гостьей в кремле и немного освоилась там, а Дуняша оставалась дома с
Милославой, но подолгу сидеть и вышивать она не могла. В очередной раз сбежав от мамы, Дуня решительно взялась за обучение беспутного Митьки и тоскующей по непонятно чему
Аксиньи. Митька давно ждал, что придумает для него боярышня, а здоровенная Аксинья даже
не догадывалась, что её тяжелые вздохи давно привлекли внимание Дуняши. И вот, боярышня
начала учить их валять шерсть.
По её замыслу Аксинья должна была валять валенки, а тощий Митька шить игрушки.
Девочка терпеливо объясняла основы работы с шерстью, показывала конечный результат и
наблюдала, как получается у её учеников и есть ли у них
