времени. Идет война, и каждый из нас ощущает это на своей шкуре. Государство тратит на больных куда меньше, чем на здоровых, которые сидят в тылу, и совсем скоро это станет серьезной проблемой. Ну как объяснить бедняжкам, что нам не хватает еды и поэтому им придется лечь спать голодными? Большинству из них чужда логика, им не понять последствий того, что у нас идет война.
Слава богу, Конрад слишком стар, чтобы его отправили на героическую смерть. Ему не придется воевать, он останется со мной и малышкой Хильдой. Конрад беспокоится обо мне, все время спрашивает, не голодаю ли я на работе, но я его успокаиваю, потому что пайки медицинскому персоналу не сокращаются. Иногда я даю пациентам яблоко или кусочек хлеба. Тяжелее всего выносить плач малышей, которые просят еды. Остается лишь надеяться, что скоро война закончится победой, как и обещают наши главнокомандующие. В противном случае лечебницу охватит голод.
У нас появилось новое отделение для пострадавших солдат, которые не являются пострадавшими в полном смысле слова. Физически они здоровы, но страдают от странной болезни. Врачи отмечают тремор, рвоту, приступах истерии, плача и неконтролируемого смеха. Некоторые пациенты пробыли на фронте несколько недель, другие – всего несколько дней, но все вернулись с этими необъяснимыми симптомами. Многие вели позиционную оборону в окопах, где их засыпало землей. Вскоре у них появились вышеупомянутые симптомы. Пациенты без видимых причин теряли голоса, страдали тремором, нервным тиком и сильнейшими судорогами, которые не проходили даже после возвращения домой. В военных госпиталях не знали, что делать с такими пациентами, поэтому их стали распределять по лечебницам для душевнобольных. Думаю, мы столкнулись с новым душевным недугом, возможно, даже с эпидемией, хотя я слышал, как другая медсестра презрительно говорила, что все эти пациенты – притворщики, заразившиеся постыдной для мужчин истерией из-за тревожных писем своих жен и матерей.
Я работаю в другом здании, мне еще не приходилось ухаживать за солдатами. Но позапрошлым вечером по дороге на кухню я проходила мимо их отделения и видела пациента, который пристально вглядывался в небо. Заметив меня, он рухнул на землю, корчась в судорогах и повторяя одно и то же слово. «Сапоги, сапоги», – бормотал он и в перерывах между судорогами жестом просил снять с него ботинки. Потом прибежали санитары и увели несчастного. Но у меня из головы не выходят его лицо, страх смерти, застывший у него в глазах, настойчивость, с которой он пытался избавиться от своих ботинок… Что он пережил там, на фронте, от чего его душа настолько пострадала? Как ему помочь?
Но если в Далльдорф и дальше будут привозить так мало еды, то этот вопрос решится сам собой.
Глава 10
Пятница, 2 июня 1922 года
– Видите, Лило, все идет как по маслу.
Лило с гордостью посмотрела на госпожу Хульду, вместе с которой впервые вывела Конрада на прогулку. Ноги все еще немного подгибались, словно резиновые, но Лило крепко держалась за ручку коляски.
Почувствовав на себе взгляд Хульды, она напустила на себя бодрый вид, но акушерка, должно быть, видела ее насквозь, потому что строго добавила:
– Однако через десять минут мы с вами вернемся домой. Во время послеродового периода следует соблюдать постельный режим! Но вы упрямы, как ослица! Уговорили меня выпустить вас на улицу…
– О, госпожа Хульда, в своей тесной комнатушке я с ума сойду от скуки! Вольфи целыми днями пропадает на работе или в пивной, отмечая рождение сына. Я всегда одна! К тому же солнечный свет и свежий воздух полезны для малышей. Вы сами так говорили.
Хульда улыбнулась. Она была бы хорошенькой, если бы не хмурилась так часто и не вытягивала лицо, словно запрещая себе радоваться жизни – по крайней мере, во время работы. Но вот глаза у нее были необыкновенные: серо-голубые, они смотрели на тебя так, что ты невольно чувствовал себя самым важным человеком в мире. Они были похожи на море, на которое вот-вот обрушится сильный шторм. А серебристый отлив придавал взгляду загадочности. «И фигурка у госпожи Хульды – просто загляденье», – с завистью подумала Лило.
– Почему вы так странно на меня смотрите? – удивленно спросила Хульда, и Лило почувствовала, как лицо заливает краска.
– Я просто подумала, что вам очень идет синий цвет. Да и платье смотрится шикарно. У вас красивая талия.
Хульда приоткрыла рот, а потом недоверчиво рассмеялась.
– Благодарю, – сказала она, и Лило показалось, что у нее в голосе проскользнула нотка неуверенности. Неужто комплименты – ее больное место? «Иногда люди сами усложняют себе жизнь», – подумала Лило.
Она, в свою очередь, обожала получать комплименты. До свадьбы Вулфи часто повторял, что без ума от ее светлых волос и нежной кожи. Не будь Лило столь падкой на лесть, ей бы не пришлось выскакивать замуж в спешке. Она посмотрела вниз, на свой живот, и почувствовала себя страшной и неуклюжей. Но потом заглянула в коляску, где, одной рукой вцепившись в шерстяное одеяльце, а другую зажав в кулачок, спал Конрад, и подумала: оно того стоило.
Лило хотелось показать свое прелестное сокровище всему свету. Личико, которое после родов было морщинистым, как зимнее яблочко, разгладилось, а кожа на круглых щечках стала похожей на бархат. На безволосой голове мальчика красовалась белая шапочка, сидевшая как влитая. Лило вздохнула, подумав о Рите. Как бы ей хотелось показать малыша своей соседке, поплакать у нее на плече, когда ей становилось грустно. Как бы ей хотелось приходить к Рите за советом всякий раз, когда ее терзают страхи, потому что она не знает, как должна вести себя мать. У Риты наверняка бы нашлись ответы на все вопросы, ведь она растила ребенка – да и к ней, Лило, частенько относилась как к дочке. Лило скучала по ее обществу, по их неторопливым разговорам…
Она вытерла со щеки слезинку. После рождения Конрада она стала жуткой плаксой. Что с ней творится?
– Грусть – это вполне нормально, – тихо сказала Хульда, нежно сжав ее руку в своей. – После родов большинство женщин склонны поддаваться эмоциям.
– Но это так глупо, – всхлипнула Лило, с благодарностью взяла протянутый носовой платок и громко высморкалась, пока госпожа Хульда везла коляску. – Мне бы радоваться, что у меня родился здоровый малыш…
– Можно одновременно и радоваться, и грустить, – ответила Хульда. – Появление ребенка приносит большие перемены в жизнь женщины. На плечи ложится ответственность, которая кажется обременительной и непосильной. Первые несколько недель многие реагируют на нее слезами. Поэтому не будьте слишком строги к себе, Лило. Плачьте на здоровье, когда вам хочется. Как говорится, после дождя всегда выходит
