ЕСПЧ «вправе устанавливать, осуществляется ли производство по делу во всей его полноте, включая способы получения свидетельских показаний… Принимая во внимание, что обвинительный приговор в отношении заявителя основывался на доказательствах, противоречивших друг другу, Европейский суд считает, что отказ национальных судов от допроса свидетелей защиты без учета важности для дела их показаний привел к ограничению прав, связанных с осуществлением защиты, не совместимому с гарантиями справедливого судебного разбирательства, воплощенными в ст. 6 Конвенции… Учитывая конкретные обстоятельства настоящего дела, Европейский суд считает, что по делу было допущено нарушение требований подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции и п. 1 ст. 6 Конвенции»259. Таким образом, цель установления истины определяет возможность вызова и допроса свидетеля со стороны защиты, а приговор, основанный на предположениях, нарушает право на справедливое судебное разбирательство.
На основании ст. 32 Конвенции Европейский суд имеет право решать все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и протоколов к ней. Поэтому правовые позиции Европейского суда, излагаемые им в его решениях, и сами прецеденты должны признаваться Россией как имеющие обязательный характер. Вопрос о толковании терминов не должен решаться исходя только из национального права, необходимо последовательно изучать правовые позиции Суда относительно того или иного термина, ни в коем случае не допускать их «вырывание» из контекста, общего смысла, который вкладывается в терминологию Конвенции ЕСПЧ.
Европейские стандарты реализуют также требования ООН в части осуществления международного сотрудничества по уголовным делам.
Согласно Салвадорской декларации о комплексных стратегиях для ответа на глобальные вызовы: системы предупреждения преступности и уголовного правосудия и их развитие в изменяющемся мире, международное сотрудничество в уголовных делах в соответствии с международными обязательствами и национальным законодательством является ключевым элементом усилий государств по предупреждению преступности, а также преследованию и наказанию за совершение преступлений, особенно в транснациональной форме.
В последнее время ЕСПЧ пристальное внимание уделяется вопросам обоснованности заключения под стражу лиц, в отношении которых ведется процедура выдачи, и продления заключения под стражу таким лицам, возможности выдачи государству, в котором возникает реальная опасность нарушения прав, закрепленных ст. 3 Конвенции (решения по делу «Гафаров против Российской Федерации» от 21 октября 2010 г., «Каримов против Российской Федерации» от 19 июля 2010 г., «Хайдаров против России» от 20 мая 2010 г., «Абдулажон Исаков против Российской Федерации» от 8 июля 2010 г., «Клейн против Российской Федерации» от 1 апреля 2010 г., «Колесник против Российской Федерации» от 17 июля 2010 г. и др.)260. Большое количество подобных дел против РФ может привести к принятию «пилотного» решения.
С учетом Рекомендации Комитета Министров Совета Европы R (2004) 6 «Относительно совершенствования внутренних средств правовой защиты» права и свободы, гарантированные Конвенцией, должны быть защищены в первую очередь на национальном уровне и применены национальными властями261. Согласно Рекомендации Комитета Министров Совета Европы R (2004) 5 «По вопросу контроля за соответствием проектов законов, практики их применения стандартам, закрепленным в Европейской конвенции по правам человека», необходимо обеспечивать своевременно изменение правоприменительной практики с целью предотвращения нарушений Конвенции. Необходимое условие эффективной защиты прав человека в Европе с помощью Конвенции состоит в том, чтобы государства применяли Конвенцию в своих правовых системах так, как она понимается в практике Европейского суда. Это предполагает, в особенности, обеспечение государствами соответствия законов и правоприменительной практики Конвенции262.
Решению данных вопросов посвящено постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 г. № 11 «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания»263, который, по нашему мнению, выполняет роль «переработчика» основных правовых позиций ЕСПЧ для их применения судами общей юрисдикции. Представляется, что проблема несоответствия российской правоприменительной практики требованиям европейских правовых стандартов должна быть решена путем ориентирования судей на прямое применение общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров.
Следует также законодательно урегулировать вопрос о применении меры пресечения в виде заключения под стражу и продления этой меры пресечения в целях обеспечения выдачи лица запрашивающему государству. Согласно позиции ЕСПЧ первоначальное избрание меры пресечения в виде заключения под стражу лица, в отношении которого получен запрос о выдаче, соответствует подп. «f» п. 1 ст. 5 Конвенции, в дальнейшем же процесс продления данной меры пресечения и процесс проверки законности избранной меры пресечения должен соответствовать ст. ст. 108, 109 УПК264.
Представляется необходимым закрепление данной процедуры путем внесения изменений и дополнений в УПК (ст. 466). Заметим, что ЕСПЧ неоднократно указывал, что законы, допускающие ограничение прав и свобод человека, должны быть конкретными, беспробельными и понятными. «Европейский Суд не может не отметить, что в ряде постановлений он заключил, что указанные положения не были ясными и предсказуемыми с точки зрения их применения и не отвечали конвенционному стандарту “качества закона”»265.
Вышеуказанное постановление Пленума предполагает распространение общих положений УПК на обжалование решений о выдаче – правила обязательного участия защитника в случаях, предусмотренных ст. 51 УПК, переводчика, лица, в отношении которого было принято решение о выдаче (п. 25) – все это соответствует современным европейским стандартам права на эффективное правовое средство защиты. Распространение принципа «Разумного срока уголовного судопроизводства» на разрешение вопроса о выдаче лица полностью соответствует практике ЕСПЧ по ст. 6 Конвенции в части обеспечения права каждого на рассмотрение его дела в разумный срок.
Новое постановление Пленума Верховного Суда РФ ориентирует суды на необходимость учета положений ст. 3 Конвенции при решении вопроса о выдаче лица тому государству, где имеется реальная угроза нарушений ст. 3 «Запрещение пыток». Верховный Суд РФ в данном случае совершенно справедливо указывает судам на необходимость оценки широкого спектра источников – докладов межправительственных организаций (Совета по правам человека при Генеральной Ассамблее ООН, Комитета ООН по правам человека, Комитета ООН против пыток и т. п.). По нашему мнению, данный перечень может быть дополнен указанием на необходимость учета решений ЕСПЧ, согласно которым экстрадиция в ряд стран (Узбекистан, Таджикистан, Колумбия и т. п.) признавалась нарушением ст. 3 Конвенции266.
В постановлении также указывается, что РФ может выдать иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на ее территории, для уголовного преследования или исполнения приговора за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону РФ и законам запрашивающего государства. В этой связи судам разъясняется, что несовпадение в описании отдельных признаков состава преступления, в совершении которого обвиняется выдаваемое лицо, либо юридической квалификации, не является основанием для отказа в выдаче. Имеют значение фактические обстоятельства совершенного преступления и его наказуемость по законам обоих государств (п. 5).
Возникает проблема, вправе ли суд здесь вторгаться в вопрос о правильности квалификации по уголовному закону иностранного государства, то есть фактически проверять обоснованность обвинения. Практика Верховного Суда РФ по данному вопросу является противоречивой. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Назаряна А. М. установила, что запрашивающая сторона не располагает документами, которые давали бы бесспорное основание для признания Назаряна А. М. субъектом инкриминируемого ему деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 362 УК Республики Армения – дезертирство. Назарян А. М. пояснил, что проходил военную службу по контракту, срок действия которого составлял 5 лет после окончания учебного заведения и который истек в 2003 г., другого контракта с ним не заключалось, на момент его выезда в РФ обязанности по воинской службе в Республике Армения им выполнены и он не мог быть субъектом данного преступления. То есть здесь Верховный Суд РФ указал на возможность проверки обоснованности обвинения иностранного государства267. Аналогично вопрос решен по делу Мамаджанова Б. Х.268.
