— Ну прямо как пьяные! — недоумевал бригадир.
Он и не подозревал, что попал прямо в яблочко: поросята по милости пацанов отведали выдержанного армянского коньяка.
Фотография кассира
В городе Арамиле обворовали столовую. Событие это примечательно только тем, что отпечаток пальца преступника оказался на фотокарточке кассира, лежавшей вместе с деньгами в ящике взломанного кассового аппарата. Вор разорвал фотографию на две части и в этот момент оставил на ней след пальца. Отпечаток оказался на глянцевой стороне, причем частично на черном, а частично на белом фоне.
Чтобы сфотографировать его (а это было совершенно необходимо для раскрытия преступления), следователю пришлось проявить немалую изобретательность, поскольку ни один из известных способов не позволял получить качественный фотоснимок папиллярных линий на таком необычном фоне.
После нескольких экспериментов была применена такая оригинальная методика. След пальца преступника опылили цветным магнитным порошком «Агат», а затем наложили на него ватный тампон, смоченный в растворе ослабителя по Фармеру. Черный фон от этого обесцветился, что дало возможность получить четкий рисунок кожного узора пальца на белом фоне, сфотографировать его и поместить в картотеку следов, изъятых с мест нераскрытых преступлений.
Сравнивала этот пальцевой узор с другими электронно-вычислительная машина, работающая по программе «След-2». В результате было установлено, что след на фотографии кассира оставлен большим пальцем правой руки вора-рецидивиста И.С. Лукьянчикова, проживающего в Сысерти.
Ну обворовал столовую, а зачем фотокарточки-то рвать?
Следы кирзовых сапог
Первый снег, плавно кружась, падал на схваченную легким морозцем землю, в сизую рябь городского пруда, на руки и спины ребятишек, лепивших снеговика на берегу. Со смехом и радостными воплями дети водрузили на круглую голову снеговика дырявое ведро и, полюбовавшись на свое творение, разбежались по домам. На берегу осталась только девятилетняя Тоня Чаплюк, у которой родители работали в первую смену, а старший брат еще не вернулся со школьных занятий.
Снегопад скоро прекратился. Стало тихо, бело и торжественно. В такие минуты, кажется, нет места ничему дурному. Но если бы кто-нибудь наблюдал за берегом пруда, то увидел бы, что возле снеговика как из-под земли появился мужчина в рабочей одежде. Он заговорил с Тоней, потом взял ее за руку и повел вдоль берега к зарослям краснотала. Однако никого поблизости не оказалось. Когда дети после обеда снова собрались возле снеговика, Тони среди них уже не было. Не пришла она и домой.
Только вечером ее, едва живую, нашли в тех прибрежных кустах и тотчас отправили в больницу. Придя в себя после операции, девочка вспомнила, что ее позвал посмотреть на маленьких зайчиков какой-то дяденька, одетый в спецовку. Он завел ее в кусты, где вдруг больно схватил руками за шею. Больше Тоня ничего не запомнила и описать внешность преступника не смогла.
Единственное, что должно было помочь в его розыске, — это четкая дорожка следов, детально описанная следователем в протоколе осмотра места происшествия. На влажном снегу хорошо отпечатались подметки поношенных кирзовых сапог сорок первого размера, которые следователь еще и сфотографировал, отлил с них объемные гипсовые слепки-копии.
Два месяца велись самые интенсивные поиски, выдвигались, проверялись и отбрасывались различные версии, но затраченные усилия не дали сколько-нибудь ощутимого результата. Расследование по делу было приостановлено, однако розыскную работу милиция не прекращала.
Минул год. Многие жители поселка уже не вспоминали о страшном происшествии. Начала забывать о нем и сама Тоня. Не могли выбросить из памяти случившееся только родители девочки, следователь прокуратуры и сотрудники уголовного розыска. Последние не только не могли, но и не имели права забыть, что человек, виновный в тяжком преступлении, до сих пор безнаказанно разгуливает на свободе. Они искали его. И нашли.
Так в поле их зрения попал некий Торгаев, в сарае которого при обыске обнаружили закопанные в мусор поношенные кирзовые сапоги сорок первого размера. В них подозреваемый, как выяснилось, еще недавно ходил на работу в транспортный цех местного завода.
Торгаев отрицал свою причастность к преступлению, утверждая, что видит Тоню впервые, а в тот день лежал дома больной. Последнее обстоятельство подтвердили его жена и соседка. В бумагах заводской бухгалтерии нашлось и документальное подтверждение болезни — медицинский бюллетень. Сама девочка не смогла опознать насильника в группе других мужчин — прошло столько времени!
В такой непростой ситуации решающее «слово» было за сапогами. Только они могли «ответить», был ли Торгаев в момент происшествия на берегу пруда.
При сопоставлении подметок сапог с хранившимися при уголовном деле гипсовыми слепками и фотографиями эксперт-криминалист выявил многочисленные совпадения. Одинаковыми оказались размеры подметок и каблука, ширина выступающего ободка и промежуточной части, длина и форма переднего среза каблуков, места и размеры потертостей на них. Аналогичным было расположение и количество гвоздей, степень их утопления в подметки, другие характерные особенности.
Хотя Торгаев еще целый год после совершения преступления постоянно носил сапоги, сохранилось большое количество идеально совпадающих признаков. Это позволило сделать категорический вывод, что следы на месте происшествия оставлены именно его сапогами.
Отождествление сапог подозреваемого Торгаева по оставленным на снегу следам стало решающим доказательством его виновности в нападении на Тоню Чаплюк. Преступник, долго укрывавшийся от правосудия, предстал перед судом и был приговорен к длительному сроку лишения свободы.
Как нашли двойника
В тот тихий осенний вечер события во дворе многоквартирного нового дома по улице Боровой развивались стремительно. Еще минуту назад группа ребят обсуждала подробности захватывающего детектива, а теперь слышны злобные выкрики и удары. Проходивший мимо парень толкнул плечом крайнего из них — Игоря, который сделал ему резкое замечание. Тот ответил ударом кулака в лицо, Игорь дал сдачи. И вот уже двое остервенело дерутся, а все остальные пытаются их растащить. Вскоре это удалось, но незнакомый парень вырвался и, схватив обрезок трубы, не подпустил к себе ребят, пытавшихся его отметелить. Размахивая своим оружием, он добежал по улице до остановки и, вскочив в трамвай, уехал.
На обратном пути один из преследователей подобрал шапку-ушанку, оброненную скрывшимся парнем. Когда ребята после погони вернулись во двор, то увидели, что Игорь лежит в луже крови. Через несколько часов он, так и не придя в сознание, умер в больнице от глубокого ножевого ранения правого легкого.
Лезвие ножа, извлеченное хирургом из спины убитого, да еще шапка-ушанка зачинщика драки — вот все, чем располагал следователь, приступая к расследованию трагического происшествия на улице Боровой. Вначале дело показалось ему несложным. Свидетели хорошо запомнили внешность неизвестного, подробно описали его приметы и одежду. С их слов был составлен словесный портрет преступника, который полностью совпал с внешностью хорошо знакомого органам милиции Бурова, ранее судимого за кражу. На следующий после происшествия день тот уволился с работы, объяснив в отделе кадров, что с кем-то накануне подрался и, чтобы избежать возможных неприятностей, решил сменить место жительства. Однако скрыться ему не удалось.
Уверенно опознанный всеми без исключения очевидцами драки, а также кондуктором трамвая, в который запрыгнул убийца Игоря, Буров тем не менее упорно отрицал свою вину, заявляя, что во дворе дома номер двадцать он в тот вечер вообще не был и в происшедшей там драке не участвовал. Шапка на нем была такая же, как найденная на месте происшествия, да и не у него одного — местная фабрика шила их который год.
Чтобы научно проверить показания Бурова, следователь назначил судебно-биологическую экспертизу, которой предстояло установить: носил потерянную преступником шапку Буров или кто-то другой. Выяснить это можно потому, что один из основных компонентов пота (серин) дает характерную химическую реакцию, а по следам пота можно точно определить групповую принадлежность крови.
Результат проведенного исследования оказался для следователя неожиданным. На шапке был пот, но не тот. Выходило, что у владельца шапки вторая группа крови, тогда как у Бурова была первая. Значит, шапку и впрямь носил не он, а кто-то другой! Но кто? И как тогда быть с результатами опознания? Не могли же все свидетели ошибиться! Дело, показавшееся вначале таким ординарным, принимало трудный оборот.
