– Ты это горским расскажи, – тихо сказала я.
– Рассказала уже. Потому и считают сумасшедшей, – улыбнулась она, встала, отряхнула ладони от крошек. – Ладно, долг крови выполнен.
Пойду я. Не могу на эти еврейско-кавказские пляски смотреть. С души воротит.
– Ой-вай-вой! – вдруг шёпотом запричитала Раиса. – Смотри, Маша, кто идет, – она показала на двух пожилых женщин, которые опираясь друг на друга, медленно, но верно приближались к нашему столу. – Накидку мою возьми. Быстро! Да не спи ты! – она сорвала с себя меховое манто из норки и сунула мне в руки под столом. – Засунь это за вазу, да поглубже, чтобы видно не было.
Я быстро затолкала меха за вазу.
– У этих старых гадюк мужья при советской власти держали самые большие в Союзе нелегальные меховые цеха. Они с первого взгляда, не щупая, определят, что моя норка фальшивая, – заскулила шепотом Раиса. – А я виновата, что дела идут плохо и такие расходы? У детей брать стыдно. А им же не объяснишь. На весь свет опозорят. Скажут, что Раиса в обносках на торжества ходит. Ой, я не переживу это всё! – она оторвала кусок чуду и разжевала. – Еще чуду в этот раз не удались. Как назло! Кто-то глаз положил на мои чуду. Завидуют, что у меня всегда самые мягкие и вкусные. Свекровка твоя будущая хорошая, но на чуду мои завидует. Всё пытается выведать секрет моего теста. Ты ей не рассказывай, ладно?
Я кивнула. Секрет был не в тесте, а в советской старинной плите с газовой духовкой. Тетка всю Москву обегала в поисках этой плиты. Потому что бабушки горские хором говорили, что ни в одной электрической духовке такие чуду не выходят. С тех пор на теткиной кухне две плиты стоят: одна новая, а вторая ветхая, советская. Специально для чуду. Прекрасная родня мне достаётся! Даже на пироги завидуют. И это называется хорошей свекровью!
– Ты со свекром когда говоришь, не забывай глаза опускать. Сейчас-то еще ладно. Времена немного изменились. А я своего свекра никак в первые два месяца рассмотреть не могла вблизи. Потому что глаза опускала. Ну всё, пошла пить змеиный яд, – Раиса приподнялась, радушно улыбаясь, раскинула руки и собралась было пойти поприветствовать двух заклятых подруг.
Но в это момент к столику быстрым шагом подошла женщина лет пятидесяти. Я даже сначала ее не узнала. И только когда она обратилась ко мне, злобно шипя, поняла, кто она: Тамара, жена моего отца.
- 8 -
Врачу, исцелися сам!
– Вот ты какая стала, – злобно усмехнулась она. – Вся в мать! Тихоня, нежный цветочек, только шипы железные. Твоя мать ко мне в семью влезла, а ты в семью моей дочки. Амиру второй женой. Ай, молодец! И еще глазками хлопает. Типа не такая!
– Томор, что ты несёшь? – вступилась за меня Раиса. – Домой иди! Зачем пришла? Себе сердце рвать и людям праздник портить? – она подошла к ней, ухватила за локоть и попыталась увести от стола.
– Подожди, тетя, – я встала и подошла к Тамаре. – Вы о чем? Почему я в чужую семью влезла? Мне отец сказал, что я должна…
– Эй, что за дела? – папа подскочил ко мне и прервал на полуслове. – Что вы позорите меня перед людьми? – зарычал он на нас обеих.
– Как же ты меня даже не пригласил, Нисим? – шепотом осведомилась Тамара.
– Я не хотел тебе душу тревожить, – тихо ответил он. – Зачем зря волноваться? Не трогай девочку! Она хочет спасти нашу с тобой дочь. Анжела сейчас от нее зависит. Мы же всё с тобой обсудили. Ты согласилась со мной…
– А много лет назад я тоже согласилась? – перебила она отца. – Да? Когда ты меня поставил перед фактом, что у тебя другая… – она не договорила и заплакала, закрыв лицо платком.
– Да сколько же можно? Ее уже нет в живых, а ты всё никак не успокоишься. Пойдем домой, – папа обнял ее за плечи. – Рафик, – обратился он к сыну, который маячил за его спиной, – отвези мать домой. – Что же ты, Томор, при всех?
– А здесь все свои, – она вытерла слезы. – Чужих нет. И стесняться некого. Все всё знают! И кто она такая, – она ткнула в меня пальцем, – тоже знают. И из кого вылезла, – ее лицо исказила гримаса отвращения. – Одно радует: что это ненадолго. И что ни мне, ни моей доченьке Анжеле не придется больше ее видеть!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что? Я не поверила своим ушам. Что она имеет ввиду? Как они могут меня не видеть, если я за Амира выйду замуж?
– Хватит, Томор! Рот закрой! Иначе я с тобой по-другому поговорю! – зарычал отец, схватил жену за руку и потащил к выходу.
– Что она имела ввиду? – обратилась я к тетке.
– Ой, не слушай ее! – отмахнулась Раиса. – Ерунду несет! Она когда злится, то совсем за языком не следит. Всю жизнь такая. Берегов не видит и края не знает. Это ей еще повезло, что твоей отец не слишком любит руки распускать. Можно сказать: идеальный муж. За столько лет, может, раза два только и ударил ее. Потому что заслужила. Другой бы ей давно кости переломал! Мягкий у меня брат. Очень мягкий!
Айболит
– Здравствуйте, Томор! – Айболит все же поздоровался с тещей, хотя момент был не подходящий.
Тесть тащил ее к выходу. Гости открыто пялились на них, продолжая есть и танцевать. Теща Айболита Тамара или Томор – так звучало ее горское имя – лишь успела на ходу кивнуть ему.
Айболит не слышал всего их разговора. Он подошел позже. Но ее последняя фраза до сих пор звучала в ушах: "Одно радует: что это ненадолго. И что ни мне, ни моей доченьке Анжеле не придется больше ее видеть!"
Это как? Если Маша станет официальной женой Амира, то им как раз придется ее видеть. Конечно, обладая таким деньгами, Амир вполне может позволить себе поселить их в разных квартирах. И даже в разных странах. Но общий ребенок – это как раз таки повод встречаться часто и с Анжелой, и с ее матерью, даже если не хочется.
Внутри зрело тревожное чувство, что здесь что-то не так. Вернее, не что-то, а вообще всё не так. Да, внешне всё логично и пристойно, комар носа не подточит. Но откуда чувство, что его втягивают в чужую игру? Грязную игру, нечестную, по незнакомым правилам.
Тесть вернулся и подошел к нему.
– А ты чего такой грустный, сынок? Веселись, ешь, пей, – он похлопал Айболита по плечу.
– Нисим Ирганович, что Томор имела ввиду, когда сказала, что ей больше не придется видеть Машу? Каким образом?
– Ты меня сейчас удивил! – разозлился Нисим. – Сам с бабами имеешь дело. Должен знать, что у них между языком и словом мысль не проскакивает. Она ерунду несет, а ты повторяешь. Грузины правильно говорят: "Послушай женщину и сделай наоборот". Вот и ты думай наоборот.
– Ай-я-яй! – к ним подошел Исраилов и осуждающе покачал головой. – Что-то ты, Нисим, совсем нюх потерял. Распустил своих женщин так, что дальше некуда уже! Это очень портит твою деловую репутацию. Как можно вести дела с мужчиной, который даже в своём доме навести порядок не может?
– Наведу, уважаемый Гельман, еще как наведу! – пообещал ему Нисим. – Домой приду и покажу ей, как языком молоть. Честно скажу: давно не бил. Думал, что можно без этого. Но ошибался. Значит, сам свои ошибки буду исправлять. Башку ей откручу! Чтобы место свое знала! – он сжал кулак и потряс им в воздухе. – Это всё Москва. У них здесь совсем мозги набекрень. В Нальчике она у меня пикнуть не решалась.
– Это да, – горячо поддержал его Исраилов. – Прав ты, дорогой. Я вот свою в Турции держу давно. С одной стороны, всё современное и ей там не скучно. С другой, все-таки восточная страна и весь этот блуд московский от нее далеко. Отель ей там открыл. Пусть занята будет.
– Что сама управляет люксовым отелем? – удивился Нисим.
– С ума сошел? Да нет, конечно! – рассмеялся Исраилов. – Кто женщине такое доверит? Там профессионалы у меня под ней ходят. Но я им сказал, чтобы всё делали тихо и изображали, что она всему хозяйка. Умнее нужно быть, Нисим, дорогой! Умнее и хитрее!
Айболит отошел, чтобы не слышать этого бреда. Нет, к этому никогда не привыкнуть! Средневековье оно и есть средневековье, даже если его со всех сторон облепить айфонами и компьютерами.
