— Проходите и садитесь вот сюда, — пригласила мамаша Билли. — Ваши ноги сбивают меня с толку. Как будто смотришь сквозь амбразуру.
Инспектор Кирби поднялся на веранду.
— Когда вы последний раз видели своего сына? — спросил он, усевшись.
— В позапрошлую среду.
— И он вам не сказал, куда направляется?
— Он что-то говорил о каких-то делах, но я не уверена. Мы никогда не делились друг с другом своими секретами.
— Вы думаете, он скучает по отцу?
— При мне он никогда о нем не вспоминал.
— Возможно, он замкнулся в себе, — сказал инспектор Кирби. — Невозможность выразить чувство потери и беспризорности часто выливается в глубокие психологические травмы: интроверсию, ночное недержание мочи, мастурбацию, половые извращения…
— Гомосексуализм? — спросила миссис Барнес.
— Нет, — ответил инспектор Кирби. — Я не имел в виду ничего подобного.
— А следовало бы. В конце концов именно гомосексуализм выделяет нас среди животных.
— Не совсем вас понимаю.
— Задумайтесь над тем, благодаря чему человечество совершенствуется, благодаря чему возвышается над царством животных.
— Ну, благодаря более развитому мозгу, особому строению кисти, способности общаться посредством языка…
— На первый взгляд — да. Но подумайте о культуре. Подумайте об искусстве. Подумайте, сколько всего привнес в искусство гомосексуализм. Сколько художников, поэтов, писателей, исполнителей песен, музыкантов, композиторов, кинорежиссеров, танцоров, артистов, модельеров, костюмеров и парикмахеров гомосексуалисты?
— Очень много, — признал инспектор Кирби.
— Вот-вот, — продолжала миссис Барнес. — Они не могут размножаться. Но размножение для животных. Гомосексуалист же обособлен. Он не такой, как другие. Он — индивид. Гомосексуалист повышает качество жизни.
— Вы, наверное, правы, — сказал инспектор Кирби. — Я об этом раньше не задумывался.
— В генофонде все пригодиться. И гомосексуализм — не эволюционная аномалия и не тупик. У него свое назначение. Искусство нас всех облагораживает. По средам я всегда надеваю мужское платье во имя гомосексуализма, во имя всего того, что он сделал для человечества.
— Браво, — произнес инспектор Кирби, захлопав в ладоши. — Теперь я горжусь тем, что я гей.
— Браво! — воскликнула миссис Барнес. — Как и следовало ожидать. Но скажите мне вот что.
— Что именно?
— Как такого любителя задирать рубашку, как вы, взяли в полицию?
Инспектор Кирби остался на обед. По случаю среды он проходил в трофейном зале в окружении многочисленных и любопытнейших артефактов, собранных мистером Барнесом со всего мира.
— Это зуб кашалота, — сказала миссис Барнес, отвечая на вопрос инспектора. — Мой муж выдернул его из пасти убитого животного во время одного из своих многочисленных китовых походов.
— Как интересно, — сказал инспектор.
Ели фарш с кусочками айвы. Металлические вилки были в мойке, так что пользовались пластмассовыми.
— Каковы шансы, что моего Билли найдут? — поинтересовалась мамаша Билли, громко чавкая и стуча о тарелку.
— Очень вкусно, — откликнулся инспектор, ковыряя вилкой в своей порции. — Сначала необходимо выяснить, пропал ли он на самом деле. Вы сказали, он взял с собой чемодан. Возможно, он ушел ненадолго и вскоре о себе сообщит.
— Но он никогда прежде не уходил.
— Ему всего лишь двадцать три, миссис Барнес. Может быть, ему показалось в доме тесно, и он решил расправить крылья, раздвинуть, так сказать, горизонты.
— Значит, вы считаете, что опасность ему не угрожает?
— Давайте не будем сгущать краски без причины.
— Прекрасно, — сказала миссис Барнес. — Забудем о нем. Если его труп вдруг найдут в канале или где-нибудь еще, вы всегда сможете мне позвонить, не правда ли?
— Да, конечно, но я… Послушайте… В общем, в доме вы одна?
— Со мной живет моя мамаша. Она инвалид. Наверху.
Это была ложь, причем намеренная. Миссис Барнес и не собиралась заявлять о пропаже своей матери, поскольку забирала ее пенсию каждую неделю, а деньги ей были нужны для вторничных мероприятий.
— Я бы хотел познакомиться с вашей матушкой, — изъявил желание инспектор Кирби.
— Она спит. Может быть, в следующий раз.
— Хорошо… Восхитительная комната, миссис Барнес. Настоящий музей. Откуда у вас вон та резная шкатулка на каминной полке?
— Из Гаити. Мой дед был там губернатором на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. В шкатулке находятся наиболее ценные семейные реликвии.
— Просто восхитительно. А что это за реликвии?
— Гипсовый слепок саквояжа вуду. Саквояжа Метрессе Эзиле, воплощения Девы Марии на Гаити.
— Невероятно. Пару лет назад я учился на курсах по оккультизму, и там мы изучали духов вуду. Папа Легба, Ату, Локо и других. Этот саквояж должен обладать некой силой, пророчествовать или что-то в этом роде, не так ли?
— Говорят, он разговаривает, но я никогда не была этому свидетелем. Билли говорил, что саквояж с ним беседовал, что-то рассказывал.
— Что именно?
— Наверное, небылицы.
— Восхитительно, — в который раз сказал инспектор. — Можно мне на него взглянуть?
— Совершенно невозможно! — Миссис Барнес обрушила свои могучие кулаки на стол. — Очень опасно. Саквояж — это transitus tessera. Он может перенести вас из мира живых в мир зловредных мертвых.
— Вы хотите сказать, что если я его увижу, то умру?
— Вы умрете, если до него дотронетесь.
— Понятно. Значит, он начинен ядом из Амазонии?
— Возможно. Уверяю вас, если вы откроете шкатулку и дотронетесь до саквояжа вуду, то погибнете.
— Невероятно, — проговорил инспектор Кирби. — Совершенно невероятно.
— Да что говорить. — Миссис Барнес пожала плечами. — Но ведь ко всему привыкаешь. Люди учатся на своих ошибках.
— Да уж. Зазвонил телефон.
— Наверное, ваш Билли, — предположил инспектор Кирби.
— Нет, это не его звонок. — Миссис Барнес зачерпнула айвы и отправила в чавкающий рот.
— Вы не подойдете?
— Он скоро смолкнет. Так всегда бывает.
— Могут звонить мне.
— А! Хорошо.
Миссис Барнес отложила вилку, шумно встала и затопала вон из комнаты, хлопнув за собой дверью.
— Какая шумная женщина, — пробормотал инспектор Кирби, отодвигая от себя тарелку. — Саквояж вуду? — Его взгляд перекочевал на шкатулку на каминной полке. — Восхитительно!
Инспектор некоторое время сидел в раздумье. Из прихожей доносились громкие крики. Миссис Бар нес что-то бурно обсуждала по телефону, но с кем, оставалось неясным.
— Только гляну одним глазком, — пробормотал инспектор. — Какой от этого вред?
Он поднялся с дивана и глянул на дверь, ведущую в прихожую. Все те же крики. Инспектор приблизился к камину.
Рядом со шкатулкой лежал ключ. Медный, с изображением черепа. К нему прикреплена бумажка с надписью.
Инспектор Кирби взял ключ и прочел:
«Не пытайтесь открыть шкатулку этим ключом. Не будите зловредных мертвых».
Инспектор Кирби присвистнул и прислушался. Из прихожей по-прежнему доносились крики. Инспектор вдруг испытал сильное возбуждение, но взял себя в руки, сунул ключ в замочную скважину и повернул против часовой стрелки.
Раздался щелчок, и крышка приоткрылась.
Инспектора вновь охватило возбуждение. Зря он это делает. Да и с какой стати? Он ведь полицейский и не может открывать личные шкатулки граждан. Хотя, конечно, может. В этом и заключается одно из преимуществ полицейского — возможность совать нос в то, что принадлежит другим. Но как быть с угрозой смерти, которая якобы наступает, если дотронуться до саквояжа? Суеверие? Вуду ведь миф, суть внушение. Наставил абориген на тебя кость — ну и что? Не умрешь, если не веришь. Воистину, не буди зловредных мертвых!
Только одним глазком и сразу закрыть крышку. Какой от этого вред?
Инспектор Кирби откинул крышку.
И тут же сделал быстрый шаг назад.
Что— то шевельнулось. Внутри шкатулки. Что-то белое. Дернулось, когда крышка открылась, и теперь шевелилось. Извивалось.
Инспектор смотрел, словно зачарованный.
Саквояж. Белый, отлитый из гипса или резной. Шевелится. На нем черепа. Много. Один большой — посередине. Очевидно, человеческий. Но другие, поменьше, расположенные вокруг, неизвестно чьи. И все они… шевелились. Клацали своими маленькими челюстями, словно заглатывали воздух. Зевали, вздыхали и злобно щелкали зубами.
Инспектору Кирби все это очень не понравилось, и он решительно шагнул вперед, чтобы захлопнуть крышку.
Но вот несчастье: инспектор поскользнулся на прикаминном настиле и стал падать на решетку. Стараясь удержаться, схватился за каминную полку.
Но промахнулся.
И правая рука с размаху угодила прямо в шкатулку.
Очнувшись, инспектор Кирби вздрогнул. Сверху на него, улыбаясь, смотрела мамаша Билли.
