– Он разговаривал с моим приятелем, которого я знаю по курсу органики, и тот представил нас друг другу. Мы некоторое время поговорили втроем, а затем остались вдвоем – я и Джек Келли. Тема для разговора у нас была: он сказал, что работает лаборантом на кафедре биохимии, а нам в следующем семестре как раз будут читать курс биохимии. Он мне показался приятным молодым человеком.
– Значит, вы провели вечер с этим парнем, Джеком Келли, в «By»?
– Да, – ответила Мэри, – мы выпили с ним несколько бокалов пива.
Поскольку она не продолжила, Детектив спросил:
– И потом вы ушли из «By»?
– Нуда, примерно в час ночи, – ответила она – Я рассказала, что всю субботу просидела за учебниками. Он сказал, что тоже работал целый день, поэтому мы решили уйти пораньше.
Она умолкла, уставившись в дно своей чашки. Детектив решил, что это какао. На столе стояли еще две чашки с такой же розовато-коричневой гущей. Возможно, она делилась своим горем с подругами по общежитию, предположил Детектив. Вещь вполне обычная, соседки предлагают ей горячий шоколад или чай, однако любой напиток, который она пьет, уничтожает улики, учитывая специфику произошедшего с ней.
– Он пригласил меня к себе в комнату, – сказала она. – И я подумала, почему бы не пойти.
Именно в этом заключается извечная проблема при расследовании подобных дел: женщина знакома со своим обидчиком, признает, что он был ей интересен, что она сама согласилась пойти к нему в комнату или сесть в его машину. Он бросал взгляд на своего напарника, тот кивнул в ответ и сказал:
– Знаете, все равно это ничего не меняет. Нападение есть нападение.
Мэри Кэмпбелл немного поерзала на стуле, как будто с чем-то была не согласна, и снова заплакала, но через несколько минут успокоилась и продолжила:
– Но перед этим мы купили сырную пиццу. И еще четыре банки пива.
– Понятно.
– Ну, а потом пошли в его комнату в общежитии «Сесил-Холл», – продолжила девушка, – комната 3, помещение на двоих на первом этаже. «Сесил» – это общежитие для студентов первых курсов, поэтому я спросила его: «Ты же говорил, что закончил университет. Тогда почему ты здесь живешь?» Он ответил, что работает воспитателем, потому и получил эту комнату. А я спросила: «Это что, комната воспитателя?». И он ответил: «Да. Неплохо, правда? Мне показалось это подозрительным, и я сказала: «У моей воспитательницы отдельная комната, она там живет одна, а он отшутился: «Да, меня надули, я и сам это знаю». Но затем он сказал серьезно: «Зато здесь есть свои преимущества». Я не совсем поняла, на что он намекал, может, на то, что «Сесил» – смешанное общежитие, там живут и парни, и девушки. Я спросила: «Что ты имеешь в виду?», но он заговорил о музыке, оказывается, он тоже любит Бьорк. Потом я рассказывала ему о своем летнем курсе по вирусологии.
– Вы ели пиццу?
– Я съела полкусочка, – ответила Мэри Кэмпбелл, – и выпила немного пива, банку или полторы, он наливал мне его в стеклянную кружку. А все остальное выпил он. Мне ужасно хотелось есть. Перед тем как пойти в «By», я бегала, но я на диете, поэтому стараюсь поменьше есть и не пить много пива.
– Расскажите, что было дальше, – попросил Детектив.
– Он болтал без умолку, – начала Мэри Кэмпбелл, – сказал, что собирается учиться в медицинском колледже, много рассказывал о своей работе. Вначале он упомянул, что занимается микробиологией, а позже – что молекулярной биологией. И еще говорил, что занял первое место на общенациональном конкурсе студенческих работ и получает президентскую стипендию. Он спросил, состою ли я в женском клубе университета. И начал подшучивать:
– Это так престижно, правда? Значит, ты крутая девчонка?»
– Вы не похожу на крутую девчонку, – заметил Детектив в надежде, что Мэри Кэмпбелл продолжит свой рассказ, и она его не разочаровала.
– Потом он начал обнимать меня, и мы стали целоваться, ну, вы понимаете, и мне это понравилось. Он не слишком… приставал. Еще он говорил мне всякие гадости: «Спорим, что ты еще совсем необразованная». И сказал что-то на латыни, но я ничего не поняла. Он смеялся надо мной: «Да, темнота у вас там, в женском клубе». А потом мы снова целовались, – она остановилась, Детектив спокойно ждал.
– Я кое-что упустила.
– Ничего страшного, – успокоил он ее и переглянулся со своим напарником Порой такие расспросы заканчивались тем, что жертва меняла свою точку зрения и отказывалась от обвинения. Может быть, и этот разговор примет подобный оборот?
– В первый раз он меня поцеловал, когда предложил пойти в его комнату, – сказала Мэри Кэмпбелл. – Он здорово целуется. Он мне сразу очень понравился, а после поцелуя тем более.
– А что не понравилось? – спросил Детектив.
– Он оказался не тем, за кого я его принимала, – сказала девушка. – Когда я попала в его комнату, то поняла, что он все врал. Никакой он не помощник ассистента по микробиологии и не воспитатель. Мы еще немного поцеловались, и я сказала ему, что мне пора, а то завтра, то есть уже сегодня, мне надо рано вставать и заниматься. Ему это не понравилось. Он съехидничал: «Что, нужно еще несколько букв выучить, а то из женского клуба выставят?» Это было обидно, но я думала, он просто дразнится, поэтому попыталась обратить все в шутку и сказала: да, конечно, мне нужно учиться, я ведь не мадам Кюри. Вот тогда он и сделал это со мной.
– Когда и что он сделал?
– Вы же знаете, – ответила она и уже не могла справиться со всхлипами и икотой. – Он поставил колено сюда, – она показала на бедро, – а второе сюда, – и показала на другое. – Одной рукой схватил обе мои руки и заломил за голову, – она остановилась, вероятно, считая, что все остальное понятно без слов, но Детектив молчал, и она продолжила: – Потом он, казалось, озверел. На мне были трусики и шорты, он пытался стянуть их с меня одной рукой и ногами. Я спросила, что он делает, – ее голос зазвенел, – я кричала и просила его прекратить, потом расплакалась. Я, наверное, кричала очень громко, потому что он закрыл мне рот рукой, – вспомнив, что ей пришлось пережить, когда ей закрыли рот рукой, или то, как она испугалась, что ей не выйти живой из комнаты Джека Келли Мэри Кэмпбелл разрыдалась. Придя в себя, она прошептала: – Надо было его укусить.
– Вы этого не сделали?
След укуса мог стать хорошим доказательством, что подозреваемый действительно действовал против ее воли.
– Нет – ответила она, – но я сопротивлялась изо всех сил, – она отвела взгляд в сторону. – Я уверена, что поцарапала его, когда он… ну, возбуждал себя.
Детектив кивнул, но не проронил ни слова, заметив про себя, что надо будет сказать врачу или медсестре, что у Мэри Кэмпбелл под ногтями могут быть частицы кожи и крови подозреваемого.
– Он кончил и скатился с меня, а я бросилась вниз. У него двухъярусная кровать, мы были наверху… Так вот, я просто спрыгнула сверху, надела шорты и убежала сюда. Кажется… В этих сандалиях трудно бегать. Никогда в жизни их больше не надену. И одежду эту тоже не надену…
– Вы были у него именно в этой одежде? Не в платье, а в этих шортах и футболке?
– Ну да.
– Вообще-то, очень хорошо, что на вас до сих пор эта одежда, – заметил Детектив. Он ведь не мог сказать прямо, что она, Мэри Кэмпбелл, по сути и есть место преступления. Именно на ней находятся необходимые вещественные доказательства. Поэтому он пояснил: – В подобных случаях, как правило, нет свидетелей. Иногда мы можем опираться только на слова жертвы. Так что мы должны обратить особое внимание на любой, даже самый незначительный след, оставшийся на вас и вашей одежде. Если на шортах остались следы его спермы, это будет уликой. Если вы его поцарапали, то под вашими ногтями мы можем обнаружить кровь или частички его кожи. Это улики. Понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю, – сказала она, и Детектив поверил, что так оно и было.
– Я вам искренне сочувствию, – добавил он, и ему действительно было жаль девушку. Но, чем больше он сочувствовал жертве, тем больше ему нужно было доказательств вины подозреваемого: некоторые из них находились на теле и одежде девушки, сидящей рядом с ним за столом в «Тета-Хаус», а остальные Джек Келли, скорее всего, уже уничтожил в своей комнате в «Сесил-Холл». – Мне необходимо задать вам несколько неприятных вопросов чтобы уяснить ситуацию, а потом я расскажу вам о медицинском обследовании, которое вы пройдете в больнице. Но сначала я задам вам всего три вопроса, хорошо?
Она как будто испугалась, и это неплохо, подумал Детектив. Вопросы могут оказаться не столь страшными, как она успела себе представить.
– У Джека Келли наступила эякуляция? – спросил он, и Мэри, немного поерзав на стуле, кивнула головой.
– Вы мылись? – задал он следующий вопрос, и она отшатнулась, озадаченная.
– И не надо, – велел он, – до осмотра прошу вас ничего не есть и не пить, не принимать душ и ванну, даже не мыть руки, – после этих слов она снова разрыдалась, на этот раз громко, и начала икать. Детектив добавил ^мягко: – Это ужасно, я знаю, но помните, нам нужны все возможные улики.
