преждевременно. Скажу откровенно, не очень-то я верю этому Азизашвили.
2
Вторая артиллерийская бригада готовилась к боевым действиям. Подготовка продолжалась всю ночь. Утром, поздоровавшись с батареей, капитан Алексидзе проверил, все ли в порядке.
— По коням! — раздалась его зычная команда.
Алексидзе было лет тридцать. От постоянного пребывания на воздухе, в походах, лицо его огрубело, стало медно-красным. Голову он брил и летом и зимою, русые усы коротко стриг. Это был служака-профессионал, не способный к глубокому мышлению, не разбиравшийся в политике.
По Военно-Грузинской дороге батарея вступила в город. Проехав Ольгинскую улицу, Головинский проспект и миновав Сололаки, она стала подниматься по Коджорскому шоссе. Офицеры, разведчики, фейерверкеры — Сандро Хотивари, Корнелий Мхеидзе и другие ехали верхом, остальные — кто сидел на зарядных ящиках, кто шел пешком рядом с орудиями.
Неопытные ездовые не умели держать дистанцию между упряжками, задние наезжали на передних, лошади шарахались в стороны, путались в постромках, брыкались, упирались.
Батарея с большим трудом достигла наконец Ботанического сада. Здесь лошадей выпрягли и орудия установили возле развалин старинной крепости Нарикала, дулами в сторону города. Тут уже стояла прибывшая ранее полевая батарея капитана Гигаури, орудия которой тоже были наведены на город.
Пасмурным утром население Сололаки — района, прилегающего к подножию горы, на которой стоит крепость Нарикала, — всполошилось, увидев над собой дула орудий. Пошли толки, догадки.
Петре Цхомелидзе, служивший в команде разведчиков, рисуясь перед товарищами, бесцельно скакал на лошади по окрестным холмам. Солдаты под руководством Григория Цагуришвили тянули телефонные провода, чтобы соединить батарею с дворцом и штабом Грузинского корпуса.
Во дворце, в штабе, в городе царила тревога, вызванная приближением к Тифлису эшелонов с солдатами-фронтовиками. Однако действительное положение тщательно скрывалось от солдат грузинских полков. Цель военных приготовлений им разъяснили только после того, как вывели на позиции.
Пехота, прикрывавшая артиллерийские позиции, расположилась в окопах на склоне горы.
Горнист сыграл «к бою». Орудийная прислуга стала по местам. Орудия навели на крайний корпус арсенала и здание армянской семинарии, где были расквартированы солдаты-фронтовики. Все замерли в ожидании команды «огонь!».
Но команды «огонь!» не последовало.
— Отбой! — передал неожиданно телефонист Григорий Цагуришвили.
Недоумевая, в чем дело, прислуга медленно отошла от орудий. Добровольцы из Азербайджанского корпуса были явно недовольны. Среди них Корнелий узнал пленных турок, которые выполняли во второй артиллерийской бригаде подсобную работу. Сегодня, одетые в русские шинели, они с винтовками в руках рассыпались по склону горы, смешавшись с пехотинцами, прикрывавшими батарею.
В Ботанический сад поднялась группа армян-студентов. Товарищи Корнелия по гимназии — Арам Чибухчян и Леон Баласян, узнав его, подошли к нему, приветливо поздоровались и с тревожным любопытством стали расспрашивать:
— Что случилось?..
— Что вы здесь делаете?..
Уловив на себе враждебные взгляды добровольцев-мусульман, студенты поторопились спуститься в город.
— Кто такие эти студенты, с которыми вы так мило беседовали? — спросил Корнелия Платон Могвеладзе. Будучи хорошо знакомым с капитаном Алексидзе, Платон счел необходимым присутствовать сегодня среди солдат батареи Алексидзе, чтобы вдохновлять их «на подвиги».
— Мои гимназические товарищи, хорошие ребята, — ответил Корнелий. — Один из них, Леон Баласян, очень храбрый парень! В позапрошлом году он и еще несколько его товарищей записались в отряд генерала Андроника — воевать против турок.
— Жаль, — заметил командир мусульманского отряда, — не знал я, что он дашнак, а то пустил бы ему пулю в башку!
Вечером батарея снова была приведена в боевую готовность. И опять команды «огонь!» не последовало. Связавшись по телефону с дворцом, капитан снова скомандовал:
— Отбой!
Цагуришвили плюнул в телефонную трубку.
— Напрасно злишься, — сказал ему Гига Хуцишвили. — Ты пойми, что военные действия в городе могли бы привести к кровавым распрям на национальной почве.
На следующий день, еще до рассвета, Народная гвардия совместно с грузинскими и армянскими национальными полками окружила арсенал и здание духовной семинарии, занятые большевистски настроенными частями войск, и заставила их сложить оружие. Тем не менее правительству пришлось удовлетворить ряд требований, предъявленных эшелонами, стоявшими на триста третьей версте. Им отпускалось продовольствие и предоставлялись паровозы для дальнейшего следования в сторону Баку.
Тревога, охватившая город, несколько улеглась. Военные приготовления были приостановлены. Генерала Азизашвили называли спасителем столицы от большевистского переворота.
3
Капитан Алексидзе объяснил солдатам взятие арсенала по-своему.
— В Тифлисе, кроме Грузинского корпуса, формируются Русский, Армянский и Азербайджанский корпуса. Оружия, хранящегося в арсенале, на всех не хватит. Нам нужно скорей занять склады Кавказской армии.
— Действительно, что за нелепость! — возмущался Геннадий Кадагишвили. — Пускай русские формируют свои корпуса в России, армяне — в Эривани, азербайджанцы — в Баку, а не в нашей столице.
— Кстати, ребята, — разжигал вспыхнувшие страсти капитан, — русские и армяне уже занимают склады, казармы и гаражи Кавказской армии. Все добро переходит в их руки. Мы тоже не должны зевать.
Слова капитана возымели свое действие.
— Молодые люди, — обратился к солдатам Платон Могвеладзе, — составим отряд и займем ближайшие склады и гаражи. Вот хотя бы гараж на Ольгинской улице.
Следующей ночью Платон, явившись в военной шинели в казарму, разбудил Корнелия и его товарищей. Через некоторое время двадцать солдат, вооруженных карабинами, вышли в город.
Отряд остановился не доходя улицы Белинского. Платон взял с собой несколько человек и вошел во двор гаража. В окне комнаты для дежурных шоферов виднелся свет. Платон постучал в дверь.
— Кто там? — послышался сердитый голос.
— Откройте! — потребовал Платон.
Дверь распахнулась. В дежурной комнате, наполненной табачным дымом, стояла раскаленная докрасна железная печь. За столом, уставленным бутылками с водкой и вином, сидело четверо шоферов. Они ужинали.
— Здравствуйте, ребята! — обратился к ним Платон.
— Здравствуйте, — ответили шоферы.
Один из них, в черной кожаной куртке, встал:
— Кто вы будете?
— Мы — члены военного комитета второй артиллерийской бригады. Нам приказано занять гараж.
— Предъявите приказ.
— Письменного распоряжения у нас нет, — смутился Платон.
— Ну, а без приказа ничего не выйдет. Теперь в Тифлисе тысячи всяких комитетов.
Поднялся и второй шофер, здоровый парень в гимнастерке с расстегнутым воротом.
— А теперь, товарищи, опрокиньте по стаканчику и отправляйтесь домой. К нам и до вас приходили какие-то представители, но мы их попросили убраться подобру-поздорову.
Шофер был пьян. Рукава у него были засучены до локтей, на широкой груди красовалась вытатуированная фигура танцовщицы, на руке, между большим и указательным пальцами, якорь. Широкое, скуластое лицо с маленькими, узкими глазами расплылось в пьяную улыбку.
Он расхохотался:
— Значит, и вам захотелось поживиться гаражиком?
— Бросьте шутить, нам некогда! Не сдадите гараж — займем силой, — пригрозил Платон.
— Попробуйте, — ответил шофер с татуировкой на груди.
— Товарищи, — обратился к Платону и его солдатам шофер в куртке, — я начальник гаража. Здесь стоят правительственные машины Гегечкори и Чхенкели. На что же
