И бабушка негромко рассмеялась.
Малта поняла: Роника пыталась утешить ее. Она сделала над собой усилие и поддержала игру.
— Наша лаванда в этом году так обильно цветет, — сказала она. — А если мы изобразим, что нарочно стараемся подражать старине, то никто и не заметит, что мы пользуемся старыми кружевными скатертями и салфетками. И что сервизы у нас тоже старые…
— Ох, Малта, как же несправедливо с тобой обходится жизнь… — вырвалось у бабушки. Но она тут же спохватилась: — Ну-ка, выше голову… улыбайся! Давад идет!
Он вправду надвигался на них, похожий на откормленного гусака на птичьем дворе.
— Ах, какая трагедия! Ну просто трагедия, так поспешно увозить домой нашу маленькую красавицу!.. Ну неужели у нее вправду так сильно головка болит?…
— Невыносимо, — подтвердила Малта, мгновенно сообразив, в чем состояла бабушкина хитрость. — Ты знаешь, я не привыкла бодрствовать в столь поздний час, — добавила она мило. — Я уже сказала бабушке, что хотела бы лишь пожелать тебе спокойной ночи и поблагодарить за то, что ты так любезно предоставил нам карету… Бабушка, поедем домой?
— Бедненькая ты моя маленькая конфетка! Но неужели же ты не пожелаешь нашему государю приятно повеселиться? Я сообщил ему, что ты уезжаешь. Я с удовольствием провожу тебя, чтобы ты могла с ним попрощаться!
«Судьба!» — подумала Малта, понимая, что вежливо отвертеться сделалось невозможно.
— Что ж… наверное, я смогу попрощаться, — произнесла она слабым голосом. Взяла Давада под руку — и он потащил ее через Зал к возвышению для почетных гостей. Роника Вестрит торопилась следом за ними.
— Вот она, государь сатрап! — торжественно объявил Давад, не дав Малте даже перевести дух. И подавно не заметив, что вмешался в разговор сатрапа с торговцем Доу.
Государь обратил на Малту томный, утомленный взгляд.
— Вижу, — медленно проговорил он, небрежно окидывая ее взглядом. — Какая жалость, что тебе приходится так рано оставлять нас. Мы едва успели обменяться словечком-другим, а тема была так многообещающа…
Малта никак не могла придумать, что бы такое сказать. Лишь опустилась в глубочайшем реверансе, причем в тот самый момент, когда сатрап соблаговолил заметить ее. Давад ухватил ее под руку и буквально поставил на ноги. Это выставило ее неуклюжей; она ощутила, как кровь бросилась ей в лицо.
— Ну? Пожелаешь ему спокойной ночи? — принялся подсказывать он так, словно она была умственно отсталым ребенком.
— Желаю тебе приятно провести вечер, государь сатрап, — сказала Малта. — Благодарю за то, что почтил меня танцем. — Вот они и выговорились, правильные, положенные слова. И все же Малта не смогла совсем наступить на горло надежде, вернее, не успела. — И молю тебя, государь, скорее привести в исполнение свои слова о посылке кораблей на помощь отцу…
— Боюсь, не получится, моя прелестная крошка, — ответил сатрап. — Торговец Доу вот говорит, будто в гавани как раз сейчас происходит какое-то беспокойство… Так что придется моим сторожевикам задержаться здесь, покуда все не успокоится!
Малта еще не успела решить, ждет или не ждет он ответа на эти слова, а он уже повернулся к Даваду:
— Не вызовешь ли ты свою карету, торговец Рестар? Торговец Доу сказал, что ради моей безопасности мне следовало бы пораньше покинуть этот бал. Жаль, конечно, что я не смогу присутствовать на вашем необыкновенном празднике до конца, но, по всей видимости, не я один нынче предпочел безопасность веселью…
И он ленивым жестом обвел внутренность Зала. Малта невольно проследила его движение… Толпа изрядно-таки поредела, а многие из оставшихся бросили танцевать и, собравшись отдельными группками, взволнованно переговаривались. Лишь несколько юных пар продолжало кружиться, счастливо не замечая происходящего…
Даваду стало неловко:
— Прошу всемилостивейше простить меня, государь, но я уже пообещал семье торговцев Вестритов, что моя карета сейчас отвезет их домой… Обещаю, она сразу вернется!
Сатрап поднялся на ноги и потянулся, как кот.
— Ей не придется ездить туда-сюда, торговец Рестар. Опять же, не могу допустить мысли, будто ты собирался отправить этих женщин одних, без надлежащего сопровождения! Так вот, я сам провожу их до дома и прослежу, чтобы по дороге с ними ничего не случилось. А заодно и мы с юной Малтой, возможно, сумеем продолжить наш прерванный разговор…
И он лениво улыбнулся ей сверху вниз.
Бабушка шагнула вперед, решительно прошуршав платьем. И присела в реверансе, безмолвно требуя, чтобы сатрап обратил на нее внимание. Время длилось, и пришлось ему раздраженно кивнуть:
— Да, сударыня…
Роника выпрямилась.
— Государь сатрап, я — Роника Вестрит, бабушка Малты. Естественно, мы почли бы за счастье твой визит к нам, но, увы, наш дом столь скромен и беден… Боюсь, сегодня мы не смогли бы тебя принять должным образом и оказать те почести, к которым ты, без сомнения, привык. В дальнейшем мы, конечно…
— Милая сударыня, но зачем же вообще путешествовать, как не затем, чтобы приобщаться к незнакомому и непривычному? Уверен, мне очень понравится у вас в доме. Давад, ты ведь проследишь за тем, чтобы туда были сразу присланы мои личные слуги?… Равно как и мои чемоданы и сундуки…
Судя по тону, это была не просьба, а самый настоящий приказ. Давад немедля принялся уступчиво кланяться.
— Несомненно, государь, несомненно. И…
— Твоя карета, должно быть, уже подъехала, — перебил сатрап. — Поедем же без промедления. Торговец Доу, принеси накидку Подруги Кикки и мой плащ!
Давад Рестар предпринял последнюю храбрую попытку спасти положение:
— Но, государь сатрап, боюсь, всем нам будет очень тесно в карете…
— Ничуть, особенно если ты поедешь снаружи, вместе с кучером. А кроме того, Подруга Серилла куда-то исчезла… ну и пусть пеняет на себя. Не хочет служить мне как полагается — и нечего потом жаловаться на последствия… Едем же!
Сказав так, он поднялся со своего кресла на возвышении, спустился вниз и решительно направился прямо к выходной двери. Давад припустил следом, точно листок, попавший в кильватерную струю корабля. Малта переглянулась с бабушкой, и обе они, хочешь не хочешь, двинулись туда же.
— Ну и что же нам теперь делать? — обеспокоенно шепнула Малта.
— Мы будем вежливы и учтивы, — заверила бабушка. И, нехорошо понизив голос, добавила: — Но не более того!
Снаружи царила ночная прохлада, очень приятная, если не считать далекого запаха дыма, приносимого бризом. Со стороны Зала Торговцев не было обширного вида на сам город, поэтому сколько-нибудь определенно сказать, в какой стороне происходил пожар, не представлялось возможным. У Малты, правда, от одного запаха по спине побежали мурашки. Им быстро принесли плащи и накидки, а тут появилась и карета, и сатрап, не обращая внимания на собственную Подругу, подал руку Малте, помогая ей вперед всех забраться внутрь. Сам он сразу последовал за ней и опустился на просторное сиденье с нею рядом. И мельком глянул на Давада:
— Тебе действительно придется поехать вместе с кучером на козлах, торговец Рестар. Не то мы вправду окажемся в малопристойной тесноте. А ты, Кикки… да, сядь, пожалуйста, рядом со мной, вот здесь.
Таким образом, противоположное сиденье было оставлено матери, бабушке и Сельдену. Малта почувствовала себя затиснутой в угол, потому что сатрап очень плотно придвинулся к ней, почти касаясь ее бедра своим. Она со всей скромностью сложила руки на коленях и стала смотреть в окно, всячески стараясь не показать, что встревожена и даже напугана. Ко всему прочему, она вдруг почувствовала себя совершенно вымотанной. Не в телесном смысле, конечно. Просто сейчас ей более всего хотелось бы побыть одной и хорошенько поразмыслить.
Карета покачнулась: это Давад неловко взгромоздился на козлы и стал устраиваться рядом с кучером. Потом экипаж плавно двинулся вперед и покатил, оставляя позади музыку и огни. Кругом сомкнулась темнота, где-то вдалеке смолкли последние отзвуки бала… Кучер не давал лошадям разогнаться, ведя их умеренной рысью. Внутри царило молчание, определенно подходившее к настроению этой ночи. Перегруженная карета поскрипывала на неровностях дороги, колеса рокотали по каменной мостовой. Малта ощущала не умиротворение, скорее какое-то внутреннее онемение. Все веселье и жизнь остались где-то далеко-далеко… Она даже испугалась, как бы не задремать ненароком.
Подруга Кикки первой нарушила молчание.
— Мне показалось очень интересным это летнее празднование, — сказала она. — Я рада, что удалось на нем побывать!
Эти бессодержательные слова не успели еще отзвучать, когда Роника воскликнула:
— Во имя животворящего дыхания Са!.. Вы посмотрите только на гавань!..
