провел утро 16 ноября в великом беспокойстве за Евгения, который отбыл из Смоленска 15-го, заночевал в Корытне и должен был появиться перед Красным на следующий день. Принц, сопровождаемый множеством отставших и эскортирующий почти все артиллерийские парки, подошел к краю оврага с 6 тысячами солдат. Там его ждал корпус Милорадовича, который частью своих сил фланкировал дорогу и другой частью преграждал ее. Позади Милорадовича виднелись колонны пехоты и кавалерии, окружавшие село Красное. Этой картины было достаточно, чтобы понять, что неприятель ловким маневром открыл проход Императорской гвардии и Наполеону и перекрыл его остальным корпусам. Оставалось только прорываться силой. Евгений не колебался. Поместив дивизию Бруссье слева от дороги, дивизию Дельзона на самой дороге, а остатки итальянских, польских и вестфальских войск позади себя, он энергично двинулся к неприятельской линии. Но помимо выгодной позиции русские обладали и мощной артиллерией и сразу накрыли неприятеля картечью. Героическая дивизия Бруссье выдвинулась под этим смертоносным огнем слева от дороги, твердо решив захватить русские батареи штыковой атакой. Ее атаковала кавалерия: встав в каре, упорно противостояла ей, но вскоре была вынуждена отступить и отойти к боевому корпусу. Менее чем за час из трех тысяч человек полегли две тысячи.
Прорвать железную стену русских казалось невозможным; следовало поискать другой путь. Когда присланный Кутузовым офицер со всем подобающим уважением предложил французам сдаться, Евгений высокомерно отослал его, ответив, что русским нужно готовиться к сражению, а не к захвату пленных. Посовещавшись с генералами, он решил прибегнуть к обманному движению, обещавшему некоторые шансы на успех. План состоял в том, чтобы оставить на линии дивизию Бруссье для видимости новой атаки слева на высоты, окаймлявшие дорогу, а тем временем выйти справа на равнину у Днепра и скрытно пройти к Красному под покровом темноты, которая в это время года спускалась в четыре-пять часов пополудни. Остатки дивизии Бруссье должны были заплатить жизнью за этот маневр, но можно было положиться на преданность этого героического войска.
С наступлением темноты, выдвинув вперед на левом фланге несчастную дивизию Бруссье, чтобы привлечь к ней внимание неприятеля, Евгений повел весь остаток корпуса, прикрываясь складками местности и в полном молчании, в направлении Днепра, и ему удалось скрыться из виду русских. После двух часов марша колонна добралась до Красного, оставив, тем не менее, более двух тысяч убитых и раненых на дороге, равно как и остатки дивизии Бруссье, которую могло спасти только прибытие Даву и Нея.
Наполеон встретил приемного сына со смесью радости и горечи и, успокоившись на его счет, стал с глубокой озабоченностью думать об участи, грозившей Даву и Нею, оставшимся позади. Если бы маршалы двигались вместе, о них можно было бы не беспокоиться. Но в соответствии с полученными приказами Даву должен был прибыть завтра, а Ней – послезавтра. Значит, чтобы присоединить их, нужно ждать два дня, выдержать два сражения, понести жестокие потери и подвергнуться страшному риску. Но чем больше Наполеону приходилось упрекать себя в том, что он вышел из Смоленска не всей массой или не перешел на правый берег Днепра, тем сильнее становилась его решимость дождаться в Красном прибытия обоих маршалов, что бы ни случилось, и дать сражение, если понадобится, чтобы открыть им проход. Решаясь на генеральное сражение, Наполеон мог его проиграть; откладывая еще на сутки свой уход из Красного вместе с гвардией, он мог быть захвачен в плен; но бывают случаи, когда смерть предпочтительнее благоразумного решения, независимо от занимаемого положения и даже в силу самого этого положения! Выведенный из состояния оцепенения, в котором он пребывал в последние дни, и внезапно вновь обретя всё свое величие, Наполеон без колебаний принял решение с благородной силой духа.
Его план был прост. Он решил назавтра выйти из Красного Смоленской дорогой, которая вела назад, навстречу Даву и Нею. Наполеон предполагал развернуть на плато за Красным, у подножия которого проходил овраг с Лосвинкой, Молодую гвардию (слева) и Старую гвардию (справа) и дожидаться в боевых порядках, под огнем трехсот орудий, появления Даву. Кавалерия гвардии была размещена еще левее, на равнине у Днепра, через которую нашел проход Евгений; остатки кавалерии (около пятисот всадников) были построены у другой оконечности, то есть справа, за Красным, для наблюдения за дорогой в Оршу. Корпус Евгения, перенесший жестокое испытание, должен был охранять Красное, отдыхая и поедая всё, что осталось на складах этого города. В тот же вечер, когда русские заняли позицию в деревне Кутьково (а эта деревня была слишком близко расположена к Красному, чтобы терпеть там присутствие неприятеля), Наполеон приказал одному из полков Молодой гвардии захватить ее штыковой атакой.
Наутро 17 ноября Наполеон пешком, ибо лошади не удерживались на гололеде, сам построил в боевые порядки гвардию под пушками неприятеля и по звукам ружейной пальбы убедился в том, что Даву на подходе.
Даву, устроив свои дивизии на ночь в Корытне, лично выдвинулся ночью по дороге на Красное, потому что с присущей ему бдительностью хотел собственными глазами убедиться в природе опасностей, ему угрожавших. Он полагал, что они велики, судя по слышанной им днем канонаде, от которой так пострадал Евгений. В одном лье от оврага Лосвинки Даву обнаружил несчастную дивизию Бруссье, из трех тысяч которой осталось четыреста человек, полностью отрезанных от Красного и беспорядочно лежавших на снегу вперемешку с убитыми и ранеными. Здесь же находились генералы Ларибуазьер и Эбле с остатками артиллерийских парков, ожидавшие, когда их вызволят.
После увиденного Даву мгновенно принял решение пробиваться на следующий день и спасти с оружием в руках не только свой корпус, но и всё, что осталось от колонны Евгения. У него оставалось только четыре дивизии, поскольку 2-ю, бывшую дивизию Фриана, а ныне дивизию Рикара, он оставил Нею для укрепления арьергарда. Его силы составляли около 9 тысяч человек, почти 10, считая всех, кто оставался на дороге, и Даву полагал, что с такими силами ему ничто не помешает прорваться.
Незадолго до рассвета он выдвинул вперед все четыре дивизии, построил их плотными колоннами и предписал войскам атаковать неприятеля штыками и пробиваться в рукопашном бою. Затем он выступил, возглавив дивизию Жерара, которой предстояло атаковать первой.
Кутузов, сам того не подозревая, облегчил ему задачу. Считая, что Наполеон уже на пути в Оршу, он отправил часть своих сил под началом Тормасова, чтобы они помешали ему вернуться в Красное, а остальные силы под началом Голицына расставил вокруг Красного, оставив у оврага Лосвинки для перекрытия Смоленской дороги одного Милорадовича.
Четыре дивизии Даву ринулись плотными колоннами на неприятеля. Войска Милорадовича открыли встречный ружейный огонь, но не стали
