отметить, что Арриан стал как-то особенно молчалив и задумчив. И вроде всё как прежде, но это «прежде» осталось там, в прошлом, и сейчас всё совершенно по-другому. Как раньше точно не будет. И нам нужно поговорить…
Ему — признаться мне в своих чувствах, высказаться, перестать держать эту боль в себе. Потому что я вижу её в серо-голубых глазах, вижу в жестах и поджатых губах. За его молчанием закрыт он сам. Будто моя смерть отдалила нас друг от друга на десять шагов. И я не понимаю почему.
Мне — высказать всю свою злость, все переживания и мысли относительно случившегося.
Нам нужно открыться друг другу. Иначе пружина рванет, раздробит мои кости, порвёт мышцы и душу, и от меня ничего не останется в конце. И это будет жирной точкой, которую я не хочу ставить.
Я опустила взгляд.
Теплые струи воды рухнули на мою голову, я от неожиданности, и потому что задумалась, вздрогнула. А потом с особым блаженством выдохнула, зажмурилась и подставила им лицо. Открыла рот, ловя языком воду.
Арриан дал мне время, но не смог долго просто наблюдать за этим. Характерный щелчок крышки одной из баночек был мне знаком…
— Шампунь тоже есть будешь?
Я только фыркнула.
Когда он запустил пальцы в мои волосы я задохнулась. Силы, какими же бережными были его прикосновения! Как же чувственно он втирал шампунь и вспенивал его, массировал мне кожу головы. Нас окутал запах сладкого грейпфрута, кислого лимона и терпкого бергамота.
Я едва ли не мурчала от удовольствия.
— Запрокинь голову, — попросил Арриан, и я послушалась. Что угодно, все что скажет, мне было слишком хорошо.
Я закрыла лицо руками, пока он смывал с моих длинных волос пену.
И это было только начало.
Я вздохнула, когда увидела в руках новую баночку с мылом для тела. Ароматы смешались, и теперь к цитрусовым добавился запах лаванды, шалфея и ветивера. Вода продолжала шуметь, капли стучали по кафелю, пар поднимался и окутал практически всю ванную — стеклянная перегородка давно запотела и сейчас, наверное, покрылось мутью зеркало над умывальником. Одежда Арриана уже намокла, штаны ниже колен хоть выжимай — по ним струилась вода. А на футболке красовались мокрые следы, ткань облепила его тело.
Он налил на мочалку мыла, смочил водой и так хорошо, с остервенением, её отжал, будто пытался меня этим напугать. Я даже дыхание задержала и закусила губу. Кто из нас волнуется больше — я или он?
— Не передумала?
— Я доверяю тебе.
Арриан дал понять, откуда мы начнём, и я согнулась. Грубый край мочалки коснулся спины. Несмотря на то, что между нами было, это всё ещё вызывало смущение и… трепет.
Он был деликатен и аккуратен в своих движениях, смывая с меня грязь и груз этих дней.
Я не смотрела ему в глаза, даже когда с намыливанием спины было покончено. Но это пока Арриан не отложил мочалку и не присел передо мной на корточки… Налив немного геля в свои руки, он бережно обхватил мою лодыжку, чтобы намылить стопу и провести между каждым пальчиком.
Вот это что? Издевательство? Игры? Ласки?
Кажется, он загнал меня в ловушку, и я задышала чаще. Это было щекотно, но ужасно приятно!
Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, Арриан поднял голову. Ни усмешки, никакой хитрости в глазах. Будто так и нужно! Румянец залил мои щеки, и сердце гулко стучало в груди. Понимал ли он, что творил?
Вот только существовал отрезвляющий фактор, который смёл всю трепетность момента и принес с собой тревогу и внутреннее напряжение. Мы долго смотрели друг на друга. Повисшее молчание нарушалось беспрерывным шумом падающей на кафель воды. Это молчание было красноречивым. Каждый из нас не решался начать сложный диалог. А когда я уже решила, что сейчас не время, и выдохнула, опустив взгляд, Арриан вдруг заговорил:
— Салдарина, то, что с тобой произошло… — он замолчал, задумчиво проведя пальцами по моей лодыжке.
— Ты сказал, что я сломалась.
— Да. Предпочитаю называть это так, — он поднял на меня свой взгляд. А я наоборот — его отвела.
— Это произошло в тот момент, когда я начала колдовать. Силы просто вырвалась и… — Я вдруг вспомнила то, что со мной случилось. Вспомнила жуткое ощущение, будто внутри что-то щелкнуло, надорвалось, и я… упала. А сейчас спохватившись от мысли, что Арриан посчитал, что это из-за летевшей в меня тьмы, я сходу выпалила: — Николас не виновен в том, что случилось! Он ни при чём…
Я не хотела, чтобы его обвинили в том, чего он не делал. Я помрачнела. За ним много грехов, слишком много, но только не этот. Его тьма не коснулась меня, не из-за него я упала на землю и больше не смогла встать.
— Я знаю. Знаю, что это… — Арриан прервался и недовольно выдохнул, чтобы продолжить: — Не скажу, что его вины в этом нет. Позже мы выяснили, что его магия тебя не коснулась. Но Николас стал причиной, верно? Большой проблемой. Для всех нас. А ты… ты едва не ушла за грань, — подытожил он и склонил голову.
— Я умерла, ты сам сказал. Будем называть вещи своими именами.
— Смерть для Хранителя не то же самое, что для человека или мага. Считай, тебе повезло.
Повезло. Вот уж действительно… Выиграла в лотерею! Вторую жизнь!
Арриан тем временем продолжил, при этом он так бережно и ласково натирал мочалкой мои искры, будто я была хрустальной. С одной стороны тщательно, с другой его обращение со мной… было ему в удовольствие? Мне стало так неудобно и неловко, что в голове заметалась стайка мыслей, как ему отплатить за всё, что он делает. За всё, что сделал.
— Такой всплеск магии! — продолжил он, выделяя каждое слово, обозначая масштаб случившегося. — А твое тело, достаточно хрупкое, кстати, просто не выдержало нагрузки. Ты лежала в бреду, умирая в агонии. Твоя магия уничтожала твое неподготовленное тело, тебя саму…
Арриан снова замолчал, явно подбирая слова. Что он хочет сказать? Я ожидала услышать, что это конец. Надежда ещё была жива, но над ней вознесли топор.
Я пережила такое и всё зря? Потому что с момента пробуждения я больше не ощущаю в себе своих сил — никаких покалываний в ладонях, никакого жара и бури. Источник за столько времени ни разу не дал мне понять, что магия во мне есть. И всё не напрасно.
— Моё тело оказалось просто не… — я сглотнула, — способно её вместить?!
Я вспомнила рассказы о
