у меня будут пролежни. Хотя это маловероятно, я ведь не человек. И даже не маг…
— Как я выжила? — решаюсь спросить я, пусть и из последних сил.
— Давай отложим этот разговор? — предлагает целитель.
Да, хорошая мысль. Разговоры отнимают много сил. Слишком много. Я уже почувствовала груз навалившейся тяжести из-за потраченной на болтовню энергии.
— Можно воды? — напоминаю я о своей первоначальной просьбе.
— Конечно.
Интересно, кто потом меня в туалет нести будет?
И снова меня ждала ложка и стакан с водой. Поить станут как ребёнка грудного, хорошо не из соски. Шанар поймал мой расстроенный взгляд, прикованный к стакану с водой в его руках. Он понял, что я хочу его осушить, а не довольствоваться этими крохами.
— Больше нельзя, прости. Ты не в том состоянии, чтобы усваивать воду.
— Нельзя воду? — прохрипел мой голос, и я от удивления подняла брови.
— Может, через пару дней, когда тебе станет лучше. Сейчас тебе нужна не вода, прости. Я вливаю в тебя свои силы, чтобы ты завершила восстановление. Оттуда и твоя слабость, и невозможность двигаться.
— Угу, — я была готова согласиться вообще на всё. Язык уже не ворочался.
Я послушно проглотила ложек пять или шесть теплой воды и закрыла глаза, когда горячая ладонь Шанара снова коснулась моего лба.
Вот только перед тем, как закрыть глаза и погрузиться в сон, я нашла в себе силы и двинула рукой, пытаясь найти пальцы Арриана. Кажется, он понял, что я ищу его, жажду его поддержки и прикосновения — он сжал мою руку, и я улыбнулась. И я снова уплыла на лодке в безмятежность.
Почти всё время я спала. Изредка просыпалась, приоткрывала глаза, чтобы понять день сейчас или ночь, найти взглядом Арриана или прислушаться и понять, что он где-то рядом, затем проваливалась во тьму снова.
К вечеру следующего дня мне стало немного лучше. Арриан сидел в кресле рядом со мной и при желтоватом свете ночной лампы читал книгу. Название разглядеть мне не удалось — его закрывали сильные, бледные пальцы Хранителя.
На улице даже в такое время щебетали птицы и ветер шуршал листвой. Через открытое настежь окно в комнату залетал теплый, уже, кажется, совсем летний воздух. По квартире разливался лёгкий, не приторный запах сирени — щедро нарванный букет из веток с белыми и сиреневыми цветочками стоял в прозрачной вазе на столешнице. Ещё я ощущала немного сухой запах тепла, приносимый ветерком, и пыли. Кажется, погода не радовала город дождями.
— Привет, — произнесла я хрипло и сонно, давая понять, что проснулась. Арриан оторвал глаза от текста, опустил книжку и глянул на меня поверх неё. — Сколько я спала?
— Идёт пятый день, — отозвался он спокойно, но так бархатно и нежно, что остатки сна куда-то разлетелись. Мне даже стало зябко, или это потому, что я соскучилась по нему и его голосу, и моё тело покрылось мурашками.
Тело затекло от долгого лежания. Я зевнула и стала потягиваться и тут же ощутила тупую боль в шее и конечностях. Сдавленно охнув, я уткнулась носом в подушку, пережидая боль. Нельзя так делать, нельзя! Кажется, я ещё не готова к великим свершениям.
— Салдарина? — с тревогой позвал меня Арриан.
— Жить буду.
Он склонил голову и посмотрел немного осуждающе, даже мрачно, явно не оценив шутку в моем ответе.
Я стала его рассматривать. Прошедшие дни оставили свой отпечаток на знакомых чертах лица.
В жёлтом свете лампы Арриан выглядел хуже, чем есть на самом деле. Отбрасываемые тени лишь усугубляли и без того уставший вид. Мешки под полузакрытыми глазами и немного потухший взгляд заставляли моё сердце биться в тревоге ещё быстрее.
— Когда ты спал? — спросила я.
Арриан посмотрел на меня с тоской и отвёл взгляд, уклоняясь от ответа. Чтобы не врать. И я понимаю, что, возможно, он не спал вовсе… Или дремал по несколько часов, не больше.
— Ты должен отдохнуть, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Я пока не уверен…
Не уверен в чем? Что ему нужно отдыхать? Что он может оставить меня без присмотра?
— Иди сюда, — я осторожно похлопала по одеялу рядом с собой, приглашая лечь на кровать. — Ты совсем не отдыхаешь, — утверждаю я, глядя на его измученный вид. — Иди ко мне, пожалуйста. Я… — я боюсь произносить следующие слова, потому что один инцидент оставил в наших душах настоящую пропасть. Но я набираюсь смелости прошептать: — Я никуда не денусь.
Я словно давала ему обещание. И было страшно нарушить то, в чем совершенно не уверен, за что не несёшь ответственности.
Ещё страшнее это осознавать.
И Арриан снова отвел взгляд, явно раздумывая над моими словами.
— Пожалуйста. Ты нужен мне. Я здесь. Я хочу, чтобы ты отдохнул. Ты должен поспать!
Я могла говорить только короткими фразами и небольшой паузой.
Мне было больно смотреть на него. Я начинала все сильнее переживать.
— Сколько ты не спал? — решаюсь спросить прямо в лоб в надежде, что в этот раз он ответит.
— С момента происшествия, — устало выдохнув, признается Хранитель.
— Так нельзя!
— Не страшно, я ведь не человек, — пожимает плечами Арриан и облокачивается на спинку кресла. Его слова вводят меня в недоумение.
— Ты спал рядом со мной каждый день. А теперь это не… страшно? Тебе вдруг не нужно спать?
— Пока ты в таком состоянии — не нужно.
— Хватит…
Я вздыхаю.
Он такой упрямый! И ещё так любит делать вид, что правота на его стороне, что это всё мелочи, которые его не касаются. Становится возвышенным, немного высокомерным и даже слегка снисходительным, будто все человеческое немного чуждо и в какой-то степени слабо, недостойно его Хранительской задницы. Например, если хочется откинуть такие глупости как сон и отдых, которые необходимы каждому существу. Если бы это было ему не нужно, он бы не спал каждый день со мной под боком и признался бы сразу, что это несвойственная ему потребность.
Я невольно сжала кулаки, сминая простынь.
У меня осталось последнее оружие.
— Сдайся, Арриан! — бросаю ему я. Я помню, как говорила ему это пару раз. — Сдайся мне.
Что-то в этот момент изменилось в его взгляде, и, кажется, в мыслях, потому что на губах появилась усмешка. Он на миг прикрывает глаза и даже по-доброму, с лёгким весельем хмурится. Рыбка попалась на крючок, и он это понимает и, кажется, совсем не против поддаться.
— Сдаться тебе? Или на милость сна? — заводит Арриан, поднимаясь с кресла и возвышаясь надо мной.
Ох уж это желание чувствовать превосходство, даже когда ты
