1919 г. ей было лишь 20 лет), с которой впервые познакомился еще в 1914 г. Почему-то белые в приговоре отметили, что Жданов красными был мобилизован, хотя, по имеющимся данным, поступил на службу в РККА добровольно. На своем посту бывший генерал пробыл около двух месяцев. Комиссарами при Жданове значились Богданов и А. Горшков, затем последнего сменил комиссар Бурле[1590]. После этого Жданов был назначен начальником 1-й Могилевской дивизии, став одним из первых советских начдивов[1591](в показаниях он об этом не упомянул).
Оснований любить большевиков у бывшего генерала не было. В результате революции он остался без средств — его имущество оказалось разграблено, процентные бумаги аннулированы[1592], кроме того, был расстрелян брат жены Жданова (видимо, первой), захваченный в Ставке генерала Н.Н. Духонина осенью 1917 г.[1593]
Еще 1 июля 1918 г. Жданов был вызван в Москву, где остался при окружном комиссариате. По всей видимости, первоначально временно, а затем и на постоянной основе. «Ввиду крайней нервности», Жданов не позднее 13 июля 1918 г. был снят Егорьевым с должности начдива и временно заменен начальником штаба дивизии бывшим Генштаба подполковником И.Е. Поливановым[1594]. Егорьев, видимо, не ожидал, что Жданов после такой аттестации пойдет на повышение. Между тем новое назначение нашего героя военным руководителем Московского военного округа не заставило себя ждать.
Высокое назначение Жданова вызвало недовольство отстранившего его ранее Егорьева, который даже жаловался 7 июля 1918 г. во Всероссийский главный штаб с копией в Высший военный совет. Вместо Жданова он предлагал назначить на этот пост С.С. Каменева, которого считал первоклассным работником, добавляя: «На фронте — это лучший работник. Лично мне потерять его очень тяжело, но я не страдаю провинциализмом в вопросах серьезного улучшения общего положения»[1595].
Однако Егорьев на этом не успокоился и 8 августа 1918 г. телеграфировал военному руководителю Высшего военного совета М.Д. Бонч-Бруевичу: «Неоднократно словесно [и] письменно я докладывал, что назначение[, а] также перемещение старших начальников фронта без моего ведома, тем более вопреки моим протестам лишает меня последней возможности управлять фронтом, кроме того, вносит такой подрыв моего авторитета, что уже были неоднократные случаи [со] стороны некоторых начдивов полного несчитания (так в документе. — А.Г) [с] моими приказами. После чрезвычайно вредного для Оршанской дивизии и всех дивизий, расположенных [на] территории Мос[ковского] округа, назначения Жданова военруком московским вы обещали мне установить [в] вопросе перемещения старших начальников фронта надлежащий порядок. Между тем приказом наркомвоен [№] 605 [А. А.] Свечин назначен начглавштабом[1596], Сытин — военруксмолом[1597]. Эти назначения ясно доказывают, что наркомвоен совершенно не считается [с] моими докладами, не столько [в] смысле личного [ко] мне уважения, сколько [с] условиями, только при наличии коих я могу продолжать нести ответственность [за] жизнь [и] работу фронта. [В] данном случае назначение Свечина признаю отвечающим пользе службы, но освободить его [от] обязанности могу не раньше как [по] прибытии заместителя, сим последним из начдивов фронта могу назначить лишь Каменева при условии, [что] его наштаб [А.К.] Коленковский будет назначен начдивом Витебской. Назначение Сытина прошу немедленно отменить, Сытин едва управляется [со] второй Орловской дивизией, и Вам известно, что я уже возбуждал вопрос [об] отчислении его даже [с] его настоящей должности. Назначение его [в] Смоленск, когда там надо пока руководить 4 дивизиями, ему не под силу и принесет такой вред службе, что для меня явится невозможным нести дальнейшую ответственность за этот район. Прошу Вас или настоять [на] немедленной отмене назначения Сытина, или освободить меня, как я прошу уже пятый раз, [от] исполнения моей должности, ибо и без того трудные условия управления фронтом [с] назначением мне помощников, могущих внести только путаницу [в] это управление, делают его для меня абсолютно непосильным. После всех моих докладов Вам [и] [Н. М.] Потапову приказ [№] 605 считаю открытым предложением мне уйти немедленно. Уверен, что на сей раз ни Вы лично, ни Вышвоенсовет[1598] не станете меня удерживать, ибо это было бы не только персональным насилием надо мной, но практически вредным [для] препорученного мне дела. Привыкши отдавать все силы ума и воли общественному делу, я в то же время привык находить нравственную поддержку не только [в] доверии, но и [в] уважении высших инстанций, и определенно лишенный ныне их я могу дать только заурядную работу без сердца и увлечения. Работа же требуется титаническая. [Из] известных мне лиц меня могут заместить [С.С.] Каменев, [К.К.] Байов, начдив Калужской [А.В.] Новиков. По увольнении меня [в] отставку даю слово не служить [в] иностранных армиях, [в] том числе [в] Украинской, Донской, Сибирской против Российской советской республики, также не принимать активного [или] пассивного участия против основ существующего [в] сей республике порядка. [№] 196. Егорьев»[1599].
Сам Жданов, если верить его показаниям, не держался за новый ответственный пост, пытался уволиться по болезни, но этого ему не позволили. Бежать из Москвы он не мог, поскольку был ранен и болел. После этого он якобы и вступил на путь саботажа[1600]. Жданов помог бежать из Москвы профессору С.М. Рудневу, у которого снимал две комнаты (в дальнейшем Руднев обосновался на белом Юге, в Одессе), оказал содействие поручику Шкурину, который смог уехать в Саратов ближе к линии фронта, помог бежать и своему племяннику бывшему штабс-капитану Василию Васильевичу Жданову, которого снабдил деньгами и одеждой[1601].
Официально Жданов числился военнообязанным согласно приказу Московского окружного комиссариата по военным делам № 1437 от 28 ноября 1918 г., а состоял на военной службе в комиссариате с 15 декабря 1918 г.[1602]
По свидетельству Жданова, служба в Московском округе была нелегкой. Комиссар и командующий войсками Московского военного округа Н.И. Муралов не доверял генштабистам. Все поручения по оперативным делам давал бывший прапорщик-большевик Краузе, а также помощники Муралова Струков и Е.М. Ярославский. Наряду со Ждановым еще одним консультантом был выпускник ускоренных курсов Военной академии Б.М. Черниговский-Сокол (впоследствии также перешел на сторону белых)[1603]. Сам Жданов якобы пытался держаться пассивно, лишь присутствовал при докладах и отвечал на вопросы общими фразами. Среди выполнявшихся им поручений Жданов почему-то указал и формирование осенью 1918 г. унтер-офицерского батальона[1604].
Жданов отмечал, что «не служить не мог — был на учете военнообязанным, и нечем было содержать семью и детей от первой жены. Да и самому измученному войной (я с начала и до конца), пленом, побегом (я причислен ко 2[-му] классу раненых) черный труд был не под силу. Служить же в гражданских учреждениях не дали — я был
