на учете»[1605]. В отставку и отпуск Жданов тогда уйти не мог, так как его не отпускал Муралов, установивший, по мнению Жданова, в Московском военном округе настоящую диктатуру. Бежать из Москвы также было невозможно. По мнению Жданова, в случае поимки при побеге, его и жену большевики бы замучили[1606]. Как свидетельствовал перебежчик, в Московском округе служило много генштабистов. Он привел фамилии десяти человек только из штаба округа[1607]. При этом Жданов отмечал, что большевикам «“за совесть” не служил» и всячески уклонялся от командирования на фронт против белых, «не желая драться со своими»[1608].
В конце 1918 г. Жданову было дано ответственное поручение сформировать 1-ю Московскую кавалерийскую дивизию в качестве военрука. Специалистом Генштаба для дивизии предназначался курсовик П.П. Слицкоухов[1609]. Однако Жданов, если верить его показаниям, преднамеренно формировал дивизию около полугода, после чего, так и не доформировав, уехал на фронт[1610]. Свидетели подтверждали длительность формирования[1611]. Затягивал Жданов и порученное ему формирование унтер-офицерского батальона.
В ноябре 1918 г. при отступлении 11-й и 12-й советских армий на Кавказе главком И.И. Вацетис и начальник Всероссийского главного штаба Н.И. Раттэль командировали Жданова в Астрахань, однако генштабист сказался больным, в результате чего командировка была отложена до начала 1919 г. В конце 1918 г. Жданов действительно значился военруком Московской дивизии, готовившейся к переброске на фронт[1612]. Документы подтверждают наличие ходатайства в декабре 1918 г. об оставлении его военруком[1613].
При этом Жданов показал, что «офицеров Генерального штаба у большевиков много, все, кто в занимаемой ими территории, служат. Пример: в окр[ужном] Моск[овском] комиссариате одновременно были: генералы — Жданов (я), [А.С.] Гришинский, [А.И.] Кабалов, [С.Ф.] Таубе, [Г.Н.] Хвощинский, полковники — [В.В.] Новиков, [И.А.] Войтына[1614], шт[абс]-капитаны[1615] — [С.В.] Пирог (здесь и далее фамилии подчеркнуты красным карандашом, видимо, представителями следствия. — А.Г) и еще один (фамилия, кажется, Панн[1616]) и в мураловском оперативном] управлении Черниговский-Сокол, всего 10 чел.»[1617].
Белые, проводя дознание по поводу службы Жданова у красных, допросили свидетелей, находившихся в Москве в 1918 г. Один из них, бывший генерал-майор В.П. Гололобов, учившийся вместе со Ждановым в кадетском корпусе, показал, что в сентябре 1918 г. «был поражен, увидев, что генерал Жданов занимается в маленькой комнатке, вместе со своими секретарями и письмоводителями. Генерал не имел даже письменного стола, а занимался на простом деревянном столе. На какую-либо роскошь не было и намека. Из разговора со Ждановым я убедился, что он тяготился службою большевикам, ругал их и их порядки в присутствии своей канцелярии. Видно было, что у него были все свои люди. Зайдя затем к нему на квартиру, я увидел, что он сильно нуждается, живет в 2х комнатах и без прислуги. Генерал и генеральша все делали сами, так, при мне… был поставлен самовар»[1618]. Сам Жданов также показывал, что «нуждался, ибо жить было не на что. Имение, деньги и вещи в сейфе пропали. Приданое жены при обыске раскрадено (после расстрела большевиками брата жены, захваченного в Ставке генерала Духонина)»[1619].
37-летний инженер П.-Э.Д. Экис, ранее арестовывавшийся Московской ЧК, 22 сентября (5 октября) 1919 г. показал, что Жданов, находясь на службе в Москве, действительно держал себя пассивно и на совещании у Муралова отмалчивался[1620]. Показания Экиса почти один в один совпали с тем, что рассказывал белым следователям сам Жданов, что не может не ставить под вопрос их достоверность.
32-летний поручик С.А. Войтына, служивший у красных в инженерном управлении Московского военного округа, а позднее оказавшийся на белом Юге, также показал, что в Москве, по его впечатлению, Жданов служил подневольно. Войтына вспоминал 18 сентября (1 октября) 1919 г. в Ростове-на-Дону: «У меня с первых же дней знакомства с г[енерал-]м[айором] Ждановым составилось о нем представление как о беспомощном человеке, судьба которого послала ему большое испытание. Из разговоров и отношений к г[енерал]-м[айору] Жданову со стороны всех служащих я видел, что с ним никто не считался и, несмотря на то, что он, казалось бы, должен был быть большой персоной, — его игнорировали и относились как к малозначащему, отнюдь не влиятельному человеку»[1621]. По мнению свидетеля, «если бы г[енерал-]м[айор] Жданов был единомышленником большевиков, что для меня невероятно, то тогда его положение не было [бы] столь грустным, с ним бы считались и относились подобающе, но на самом деле он и другие офицеры штаба производили на меня жалкое впечатление, были угнетены и службой тяготились; многие, в том числе и генерал-майор Жданов, часто болели»[1622]. Сам Жданов якобы заявлял, что страдал и за себя, и за Россию.
В своем дополнительном показании белым от 16 (29) сентября 1919 г. Жданов отметил, что в январе 1919 г. штабом Московского округа за медлительность работы по формированию частей был недоволен даже председатель РВСР Л. Д. Троцкий, грозивший разогнать штаб в 48 часов, что, как отмечал Жданов, «грозило бедой»[1623]. Впрочем, по выявленным документам РККА негативное отношение Троцкого к Жданову не прослеживается.
Жданов неоднократно обращался к врачу П.О. Грингенбергу в Москве в связи с лечением последствий контузий[1624]. Представленные белому следствию медицинские документы должны были наглядно показать, что активным работником в Красной армии Жданов быть не мог. Впрочем, это противоречило версии и о его активной подпольной работе. На заседании военно-полевого суда в декабре 1919 г. Жданов показал: «Я пробовал освидетельствоваться на предмет освобождения от военной службы, но меня не освободили. Тогда я решил всеми силами вредить советской власти»[1625].
После отъезда Жданова к новому месту службы его должность якобы была упразднена и слита с должностью начальника штаба округа, которую с 11 мая 1919 г. занял бывший Генштаба полковник В.В. Новиков[1626]. В приговоре, вынесенном военно-полевым судом белых, служба Жданова в Московском военном округе была признана несущественной[1627].
По версии Жданова, пиком его подпольной работы стала служба в Астрахани в первой половине 1919 г. 18 января 1919 г. главком Вацетис во второй раз приказал Жданову отправиться в Астрахань. Откладывать отъезд далее было невозможно, и в начале февраля 1919 г. Жданов уехал на Каспийско-Кавказский фронт в Астрахань в распоряжение командовавшего фронтом бывшего Генштаба полковника М.С. Свечникова.
Член РВСР К. А. Мехоношин 25 января 1919 г. потребовал от Н.И. Муралова предложить Жданову на основании телеграммы Троцкого немедленно приготовиться к отъезду на Каспийско-Кавказский фронт для назначения на должность командующего одной из армий[1628]. Фронту требовались специалисты Генерального штаба. Троцкий разрешил Жданову для пользы дела взять
