социальные и технологические разработки могут обострять вопросы вне политического контроля. Они выступили в поддержку гуманитарной системы планирования, учитывающей последствия для отдельных людей и общества с максимальным участием общественности. Отличительной чертой этого собрания стали противоположные и часто взаимно враждебные взгляды двух участников — Хасана Озбекхана с его философским подходом и Дж. Форрестера из Массачусетского Технологического Института, строгого технократа и практика… Спустя пару лет эти два человека вновь противостояли, на этот раз на советах Римского Клуба»[933].
Совещание на вилле Д. Рокфеллера инициировало создание «думающего танка», т. е. «фабрики мысли» принципиально нового типа. Необходимость в нём обуславливалась тем, что традиционные «фабрики мысли» того времени не были сориентированы на глобальные проблемы, не позволяли собрать под одной крышей экспертов и исследователей, не только работающих на разные элитные группы на Западе, но и представляющих основные политические силы антикапиталистической направленности того времени, включая Советский Союз. Важнейшим итогом встреч на Вилле Белладжио стало решение Д. Рокфеллера и его братьев приступить к созданию неформальной организации нового типа. В итоге это решение вместе с планами европейской промышленно — аристократической элиты, создавшей «Италконсульт» А. Печчеи, и, наконец, мыслями различных групп в высшем советском руководстве привели к началу практической работы по организации Римского клуба.
Глава 5. Джермен Гвишиани: на пути к Римскому клубу
1
В последние годы благодаря усилиям телепроповедников — гипнотизёров, а по совместительству политтехнологов, а также различных исследователей, с остервенением, но малым пониманием разоблачающих мифы «устойчивого развития», Д. М. Гвишиани вместе с его тестем А. Н. Косыгиным стали располагать где — то между вампирами и людоедами. «Патриотам на окладе» кажется, что, занимаясь такой горе — аналитикой, они делают что — то полезное для Отечества. Все их построения сводятся к простой незатейливой формуле, которая особую популярность получила с началом нынешнего века. Суть её в том, что все проблемы, неудачи и исторические катастрофы страны связаны исключительно с внешним врагом, его происками против самого древнего, умного и деятельного, обладающего единственно правильным миропониманием народа — богоносца. Однако уроки истории показывают, что такой подход не только не патриотичен, но и преступен по отношению к собственной стране. Подобного рода авторы оказываются весьма в специфической компании исторических персонажей, включая тех, кто оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге. Это отнюдь не голословное суждение. Из числа многочисленных аргументов и примеров, его подтверждающих, достаточно выбрать фрагмент выступления Германа Геринга на Нюрнбергском процессе. «Разумеется, народу не нужна война… Однако политику всегда определяют лидеры, а им втянуть страну в войну проще простого: демократия ли это, парламентская республика, фашистская или коммунистическая диктатура. С голосованием или без него, народ всегда можно заставить делать то, что выгодно властителям. Это дело нехитрое. Всё, что нужно сделать, — так это сказать людям, что на них напали, и обличить пацифистов в отсутствии патриотизма, а также в том, что они подвергают страну опасности и предают её интересы…»[934]
Что же касается Д. Гвишиани, то люди, долгое время работавшие либо общавшиеся с ним, практически единодушно отмечали редкую для руководителей того времени воспитанность, образованность, корректное отношение не только к равным по должности или влиянию, но и к подчинённым, подчёркнутую доброжелательность к молодым сотрудникам и т. п. Однако, как любой человек, занятый практической политикой, Д. Гвишиани не был «ни белым, ни пушистым». Он являлся одним из лучших мастеров политической интриги своего времени. Несомненно, в межэлитных взаимоотношениях он был не только верным партнёром для узкого круга людей, но и предельно циничным, хитрым и безжалостным функционером, без зазрения совести использовавшим людей в качестве строительного материала или инструмента для достижения целей.
Не только в рассчитанных на оболваненные массы книжках, заполненных масонами, бильдербержцами и прочей нечистью, но и в работах, претендующих на аналитичность, типа труда В. Павленко «Мифы устойчивого развития», Д. Гвишиани называется космополитом и одновременно грузинским националистом типа Э. Шеварднадзе. Здесь мы имеем дело с наличием у авторов подобных работ феномена двоемыслия, детально описанного в романе «1984» Дж. Оруэллом. Такое двоемыслие неудивительно, поскольку подобного рода работы не написаны на основе обработки документального материала и прошедших проверку на достоверность источников, а используют в качестве таковых книги своих же единомышленников, заполненные оценочными суждениями.
Будучи воспитанным в семье генерала госбезопасности, Д. Гвишиани всю жизнь был убеждённым сторонником социализма. При этом он, так же как и его тесть, исходил из реалий, а не доктринёрских фантазий и прекрасно отдавал себе отчёт в том, что советский вариант социализма в его классическом понимании не является и не может являться единственным. Что касается грузинского национализма, то подобный вывод показывает вопиющую безграмотность тех, кто его сделал, и отсутствие каких — либо знаний в области этнопсихологии. Дело в том, что мать Джермена, Ирма Христофоровна, была чистокровной армянкой. Более того, родители Джермена претерпели в молодости множество неприятностей от своих родственников вследствие их межнационального брака. Как пишет Д. Гвишиани в своих весьма откровенных мемуарах «Мосты в будущее»: «Хотя мои родители ничего своего не имели, кроме радужных надежд на будущее, молодая и красивая пара привлекала к себе внимание самим фактом своего союза: чистокровный грузин женился на девушке армянского происхождения. Поэтому националистически настроенные кланы отнеслись к этому не вполне дружелюбно»[935]. В силу этого, а также того, что всё своё детство Д. Гвишиани провёл в русской и частично корейской среде Владивостока, он был типичным советским человеком, интернационалистом и совершенно не обращал внимания на вопросы первенства той или иной национальности.
Кем Д. Гвишиани однозначно не был, так это одномерной личностью и однозначным политическим деятелем. Впрочем, это неудивительно, поскольку не менее сложным человеком был его отец, Михаил Максимович Гвишиани. Он окончил два класса фабричной школы, на протяжении всей своей жизни не только сам тянулся к знаниям, но и сделал всё, чтобы дать наилучшее образование своим детям — Джермену и его младшей сестре Лауре, впоследствии — жене Е. М. Примакова. Практически вся трудовая деятельность М. Гвишиани была связана с госбезопасностью. Он не только был начальником личной охраны Л. П. Берии, но и длительное время, в том числе всю войну, возглавлял управление НКВД по Приморскому краю, а в послевоенный период — по Куйбышевской области. С его именем, с одной стороны, прочно связывается массовое убийство населения в ауле Гайбах во время депортации чеченцев и ингушей, в которой он принимал самое активное участие в качестве одного из ключевых руководителей. С другой стороны, в период реабилитации и массового освобождения из лагерей после смерти Сталина выяснилось, что
