— Дело вот в чем, — заговорил Стокс. — Они наверняка заметят наши фонари и услышат скрип повозок. И в таком случае, скорее всего, ударят по нам из пушек. Может быть, и ракеты пустят. Не обращайте внимания. Ваша задача следить за воротами. Если они вышлют пехоту, то только через них.
— Знаю, сэр.
— Ни в коем случае не стреляйте из мушкетов! Если я услышу мушкеты, то подумаю о пехоте. И тогда я посылаю за мадрасскими ребятами, а дальше начинается неразбериха: всюду солдаты, где свой, а где чужой, не понять. Так что никакой стрельбы. Понятно? Только в случае появления пехоты. Если это случится, даете мне знать, сдерживаете противника и ждете подкрепления.
Моррис кивнул. Задание ему объяснили уже два раза, так что в дополнительных инструкциях нужды не было. Тем не менее он повернулся к построившейся и готовой к маршу роте:
— Никто не открывает огонь без моего разрешения, ясно?
— Им все ясно, сэр, — ответил за роту сержант Хейксвилл. — Ясно как божий день. Один только выстрел без позволения, и виновный зарабатывает добрую порку, сэр.
Моррис повел роту по старой дороге, которая шла непосредственно к воротам Внешнего форта. Ночь выдалась на редкость темная, так что, едва отойдя от эскарпа, капитан понял, что уже не видит ничего вокруг. Слышалось только шарканье сапог. Шли медленно, на ощупь. Висевшая над Гавилгуром бледная полоска полумесяца напоминала серебристое лезвие.
— Разрешите обратиться, сэр? — Глухой голос Хейксвилла прозвучал так неожиданно, что Моррис вздрогнул.
— Только не слишком громко, — проворчал капитан.
— Буду тих, как мышь, сэр. Я вот думаю, сэр, если мы здесь, придется ли нам участвовать в штурме вражеской крепости, сэр? Хотелось бы знать, поскольку рядовой состав интересуется, сэр.
— Участвовать в штурме? Господи, что вам такое вздумалось! Надеюсь, что нет.
Хейксвилл хмыкнул.
— Я потому еще спрашиваю, сэр, что хочу составить завещание.
— Завещание? — удивился Моррис. — Вам нужно завещание? Есть такая необходимость?
— Накопил кое-какие сбережения, сэр, — обиделся сержант.
А скоро будет больше, подумал он. Предположение о том, что ранец с главным богатством Шарпа остался у Стокса, подтвердилось. Оставалось только придумать, как до него добраться.
— Сбережения, говорите, а? — В голосе Морриса прозвучали саркастические нотки. — И кому же, черт возьми, вы их оставляете?
— Никому иному, как вам, сэр. Вы уж простите солдата, сэр. Семьи у меня нет, кроме армии, которая для меня, сэр, все равно что мать родная.
— Ну, тогда конечно. Составляйте ваше завещание. Коннорс вам поможет. Я с ним поговорю. — Коннорс был ротным писарем. — Полагаю, однако, что о завещании вам думать пока рано.
— Надеюсь, сэр, что так, но уж лучше позаботиться заранее.
Они замолчали. Темная громада крепости приближалась, и Моррису все больше становилось не по себе. Какой смысл в бесполезном ночном маневре? Врага в такой темноте все равно не увидишь, если только те дурни не надумают зажечь фонари. Словно в ответ на его мысли над Гавилгуром, точнее, над Внешним фортом появилось неясное свечение. Возможно, оно было всего лишь отражением разведенных в соседнем форте костров. Вскоре капитан разглядел и пару мерцающих огоньков на стене. Факелы? Или костры? Так или иначе, легче не стало — главные ворота все равно оставались погруженными в непроглядную тьму.
— Достаточно! — тихонько крикнул он. Вообще-то капитан совсем не был уверен, что подошел к форту достаточно близко, но идти дальше не имел ни малейшего желания, а потому остановился и велел Хейксвиллу растянуть роту через перешеек в западном направлении. — Пять шагов между каждой парой.
— Пять шагов между каждой парой. Есть, сэр.
— Если кто что-то увидит или услышит, немедленно передать мне.
— Есть, сэр.
— И пусть не вздумают курить, слышите? Не хватало только получить картечи из-за какого-нибудь идиота, который жить не может без табака.
— Понял, сэр. Будет сделано. Где мое место, сэр?
— В конце цепи, сержант. — В роте Моррис был единственным офицером, поскольку и лейтенанта, и прапорщика свалила лихорадка, и их пришлось оставить в Майсуре. Впрочем, Хейксвилл, на его взгляд, вполне мог заменить лейтенанта. — Если увидите неприятеля, отдайте приказ стрелять. Но только не ошибитесь, сержант. Только не ошибитесь.
— Есть, сэр, — отозвался Хейксвилл и зашипел на солдат, приказывая растянуться цепью.
Некоторое время слышались шорох шагов, сопение и прочие приглушенные звуки, но потом все смолкло. Дальний фланг роты растаял в темноте. Наступила тишина. Или почти тишина, потому что где-то в вышине постанывал ветер, а из форта доносилась заунывная музыка, тональность которой слегка разнообразил тот же ветер. Еще хуже, чем волынка, подумал Моррис.
Наконец невдалеке скрипнула ось первой груженной габионами повозки. Капитан понимал, что поделать с этим скрипом ничего нельзя и рано или поздно противник услышит и откроет огонь. И что дальше? Видно ведь лучше не станет. Более того, вспышки орудий ослепят людей. Вполне может случиться, что врага заметишь только, когда перед тобой блеснет сталь клинка. Моррис сплюнул. И зачем это все? Пустая трата времени.
— Моррис! — прошипел из темноты голос. — Капитан Моррис!
— Здесь! — Он повернулся на звук, шедший со стороны дороги на плато. — Я здесь. Кто там?
— Подполковник Кении, — по-прежнему шепотом ответил голос. — Не против, если я пройдусь вдоль вашей цепи?
— Конечно нет, сэр. — Появление чужого старшего офицера пришлось капитану не по вкусу, но отослать чужака он не мог. — Польщен вашим вниманием. — Моррис повернулся к роте. — Внимание, здесь у нас старший офицер. Передать дальше по цепи.
Подполковник двинулся вправо, и вскоре шаги его растворились в темноте. Тишину нарушал только скрип колес. Через какое-то время за валунами, где майор Стокс устанавливал главные батареи, появился свет фонаря. Моррис напрягся в ожидании реакции неприятеля, но в крепости никаких признаков активности не наблюдалось.
Шуму стало больше. Саперы снимали с повозок габионы и устанавливали их на камни, сооружая бастион. Кто-то негромко выругался, кто-то засопел от натуги, поднимая тяжеленную, набитую землей корзину. Еще один фонарь вспыхнул уже на камнях. Тот, кто держал его, решил, должно быть, проверить, правильно ли укладываются габионы. Ему тут же приказали спуститься.
Форт наконец проснулся, сначала Моррис услышал торопливые шаги, потом голоса на ближайшей позиции и в следующий момент увидел красный огонек пальника.
— Боже… — прошептал капитан, и тут же раздался первый выстрел.
Огонь копьем вырвался как будто прямо из стены, на мгновение осветив весь каменистый перешеек и затянутую зеленой пленкой гладь водохранилища, но в следующее мгновение его накрыло клубом дыма. Ядро со свистом рассекло воздух, пронеслось над ротой, ударилось о скалу и срикошетило куда-то вверх. За первым орудием ударило второе. Выброшенное из жерла пушки пламя осветило дымное облако изнутри, так что со стороны показалось, будто стена скрылась за неким причудливым туманным сиянием. Ядро угодило в габион, разбросав во все стороны землю. Кто-то застонал. В британском лагере и в крепости завыли собаки.
Моррис неотрывно смотрел на ворота, но ничего не видел из-за ослепительных вспышек орудий. Точнее, он видел смутные движения неких неясных форм, которые, скорее всего, были плодом его воображения. Артиллерия била теперь ровно, ритмично, ориентируясь на крошечные пятнышки фонарей. Потом фонарей стало больше, и светили они ярче, и часть бомбардиров перенесла огонь на западную оконечность перешейка, не догадываясь, что Стокс распорядился зажечь их умышленно, отвлекая неприятеля от настоящей цели.
И лишь потом защитники крепости вспомнили про ракеты. Вспышек добавилось. Казалось, с бастионов срываются и несутся по непонятной и непредсказуемой траектории, рассыпая искры и оставляя дымный след, огненные стрелы. Несколько таких стрел с пронзительным воем промчались над головой Морриса по направлению к лагерю. В цель не попала ни одна, но жуткий свист и сыплющиеся сверху искры действовали на нервы. Затем, внося свою лепту в ночное светопреставление, взорвались первые снаряды. Застучали по камням осколки. Выстрелы звучали не слишком часто, потому что командирам орудий приходилось постоянно поправлять наведение, но и не реже шести-семи раз в минуту. Ракет неприятель не жалел. Моррис пытался разглядеть хоть что-то, но вспышки слепили глаза, а ворота скрывал дым, в котором при желании можно было обнаружить что угодно. Капитан не подавал команду открывать огонь, рассчитывая, что если ворота отворятся, то он услышит либо скрип, либо звук шагов. Пока же он слышал только, как кричат люди на стенах, то ли понося невидимого врага, то ли подбадривая друг друга.
