Хейксвилл на правом конце цепи после первых же выстрелов укрылся за камнями. Сначала он отсиживался там с рядовыми Кендриком и Лоури, но потом отполз еще дальше вправо, обнаружив глубокую расселину. Он понимал, что здесь ему ничто не грозит, но все равно каждая пролетающая ракета заставляла вздрагивать и втягивать голову в плечи, а каждый разрыв снаряда — подтягивать колени к груди. Сержант знал, что где-то на линии пикета находится чужой офицер — предупреждение Морриса прошло по всей цепи. Рискованное поведение старшего офицера представлялось полной глупостью: зачем человеку такого звания, как у Кении, соваться в пекло, если можно отсидеться в лагере? Тем не менее, когда подполковник негромко позвал его по имени, Хейксвилл не ответил. Вообще-то он даже не знал, подполковник ли это — хотя кто еще мог его требовать? — но все равно предпочел отмолчаться. А вдруг в этот самый момент какой-нибудь чумазый нехристь нацеливает пушку как раз на него? Ничего, подполковник переживет, решил сержант, зато своя шкура целее будет.
— Кто здесь? — требовательно спросил голос, переместившись на несколько ярдов сторону от убежища Хейксвилла.
— Рядовой Кендрик, сэр.
— Ко мне, рядовой. Требуется ваша помощь.
Кендрик выскользнул из-за камней и шагнул на голос. Чертов ублюдок, подумал он, но ослушаться приказа не мог.
— Где вы, сэр?
— Здесь, рядовой, здесь! Поторопитесь! Живей!
Кендрик споткнулся о камень, поскользнулся и грохнулся на задницу. В свете прорезавшей небо ракеты он успел лишь увидеть перед собой темную фигуру. В следующее мгновение к горлу прижалась прохладная сталь лезвия.
— Только пикни — сдохнешь, — прошипел голос.
Кендрик притих. Он не издал ни звука и все равно умер.
Неподалеку снаряд угодил в пару быков. Несчастные животные, которым разворотило внутренности, свалились на дорогу и жалобно замычали.
— Уберите их с пути! — крикнул кто-то, и несколько сипаев, торопливо перерезав постромки, потащили тяжеленные окровавленные туши в сторону. Двое солдат уже катили к эскарпу пустую повозку, чтобы пропустить другую, груженную габионами. Быки продолжали мычать. — Да убейте же их! — приказал офицер. — Штыками! Не стрелять!
Сипаи вытащили штыки. Колоть пришлось долго — мешала темнота, да и шкура оказалась толстая. К тому же быки отчаянно, из последних сил били копытами. Еще один снаряд взорвался рядом, полоснув осколками по камням. Дорога стала скользкой от пролившейся крови и разбросанных кишок, и следующую повозку занесло. Оси пронзительно, с надрывом заскрипели.
— Все в порядке, солдат? — спросил тот же безликий голос.
— Так точно, сэр, — отозвался рядовой Лоури.
— Я подполковник Кении. — Мужчина опустился рядом.
— Так точно, сэр, — сказал Лоури. Он нервничал, сам не зная почему.
— Что-нибудь видите?
— Никак нет, сэр, — ответил Лоури и почувствовал прикосновение клинка к горлу.
— Где Хейксвилл? — прошептал ему на ухо голос, и Лоури вдруг со страхом понял, что никакой это не подполковник Кении.
— Не знаю, сэр, — прохрипел он и попытался вскрикнуть, но крик замер на губах, потому что лезвие уже вошло в глотку.
Выпущенное низко ядро раскололо громадный валун, прикрывавший убежище Хейксвилла, и сержант заскулил, пытаясь поглубже вжаться в расселину. Шагах в тридцати от него упала и тут же принялась, рассыпая искры, гоняться за собственным хвостом ракета. Наконец она приткнулась к камню и погасла, оставив после себя узор голубоватых огоньков. Еще одно ядро врезалось в габионы, но теперь они плотно прилегали друг к другу, и утрамбованная земля поглотила силу удара.
Со стороны батареи донесся свист. За ним после паузы еще два. Услышав сигнал, Моррис с облегчением выдохнул.
— Все ко мне! На дорогу! — скомандовал он. — Передать по цепи! Всем на дорогу! — Слава богу, самое худшее позади! Теперь можно отступить к батарее, укрыться за габионами и переждать оставшиеся ночные часы. Было бы еще лучше, если бы маратхи, убедившись в том, что работы прекращены, вообще прекратили обстрел. — Сомкнуться! Живее!
Приказ передали по цепочке, и солдаты, натыкаясь друг на друга и чертыхаясь, начали сбегаться к дороге, где их ждал капитан. Выждав минуту-другую, Моррис позвал Хейксвилла.
— Похоже, его нет, сэр, — отозвался через некоторое время сержант Грин.
— Пересчитайте людей, сержант, — приказал капитан.
Людей пересчитали.
— Трое отсутствуют, сэр, — доложил сержант.
— Кто?
— Сержант Хейксвилл, рядовые Кендрик и Лоури.
— Черт бы их побрал!
С воротной башни сорвалась ракета и, петляя и оставляя дымовой след, умчалась в ночь, вильнула влево и нырнула в ущелье на краю перешейка. Падая по склону, она разбрасывала искры, пока не нашла покой на дне ущелья, в тысяче футов от края обрыва. Два орудия бухнули одновременно, запустив ядра к фонарям-обманкам. Огонь же на батарее погас. Саперы свою работу закончили.
— Отведите роту к батарее, — велел Моррис Грину. — Гаррард! Останетесь со мной.
Ничего героического капитан предпринимать не собирался, но и просто доложить о потере трех человек по неустановленной причине не мог, а потому, захватив рядового Тома Гаррарда, побрел в западном направлении вдоль линии развертывания роты. Несколько раз они звали пропавших по имени, однако никто не откликался.
Первую находку сделал Гаррард, споткнувшись о тело.
— Не знаю, кто это, сэр, но, похоже, он мертвый. Тут все в крови.
Моррис выругался и наклонился над убитым. Промелькнувшая в небе ракета позволила рассмотреть перерезанное горло и черную лужу крови. Снятый с солдата мундир валялся рядом, изрезанный на куски. Зрелище было неприятное, и Моррис почувствовал, что его может вырвать.
— Здесь еще один, — сообщил Гаррард, приседая рядом со вторым трупом.
— Господи! — Капитан отвернулся, изо всех сил сдерживая подступающую тошноту, но кисловатая желчь уже поднималась по горлу. Он заставил себя сделать глубокий вдох. — Уходим.
— Поискать третьего, сэр? — спросил Гаррард. — Должен быть где-то здесь.
— Уходим!
Моррис повернулся и зашагал прочь, подальше от проклятого места.
Гаррард молча последовал за ним.
Стрельба прекратилась. Последняя ракета прочертила звездное небо, и Гавилгур снова погрузился в тишину.
Хейксвилл лежал в расселине, скорчившись и вздрагивая каждый раз, когда взрыв снаряда или пролетающая ракета освещали тесное убежище, отбрасывая зловещие тени. В какой-то момент он услышал вскрик Лоури, но звук оборвался, и сержант решил, что виной всему нервы. Потом прозвучал долгожданный свисток, сигнализировавший о том, что саперы справились с работой, и тут же по цепи передали приказ Морриса возвращаться на дорогу.
Ракеты еще летали, орудия били, поэтому Хейксвилл остался там, где был, и лишь когда огненная буря стала стихать, осторожно выполз из укрытия и, не поднимаясь, пополз к дороге.
— Хейксвилл! — окликнул голос.
Он замер, вжавшись в землю.
— Хейксвилл! — уже настойчивее, требовательнее повторил голос — Сержант Хейксвилл!
Инстинкт подсказывал, предупреждал, что темнота таит опасность, и сержант еще ниже опустил голову. Он слышал, как кто-то ходит неподалеку, как поскрипывает кожа, слышал дыхание, но незнакомец прошел мимо. Хейксвилл прополз вперед и, шаря в темноте рукой, внезапно наткнулся на что-то влажное и липкое. Он вздрогнул, поднес пальцы к носу и учуял запах крови.
— Господи… — прошептал сержант и, пошарив еще, обнаружил тело.
Пальцы скользнули по лицу, нашли открытый рот и спустились ниже. Шею пересекала зияющая рана. Хейксвилл торопливо отдернул руку.
Убитый мог быть либо Кендриком, либо Лоури, потому что они остались где-то здесь. То, что один, а может быть, и оба мертвы, означало, что смерть капитана Торранса не была результатом ссоры любовничков. Впрочем, в такое объяснение Хейксвилл и не верил. Он знал, кто застрелил капитана. Скотина Шарп остался в живых. И теперь чертов Шарп охотился на своих врагов. Трое или четверо уже поплатились жизнью, и Хейксвилл знал: следующий на очереди — он.
— Хейксвилл! — Голос был уже далеко.
Со стены форта грохнула пушка, и в свете вспышки сержант увидел фигуру в странной, длинной одежде. Силуэт ясно вырисовался на фоне осветившегося неба. Он был близко, но по крайней мере уходил. Так и есть — Шарп! Проклятый выскочка! Хейксвиллом овладел такой ужас, что по лицу побежали судороги, а руки затряслись.
— Думай, скотина, — сказал он себе, — думай.
И ответ пришел. Ответ столь очевидный, столь ясный, что было удивительно, почему он искал его так долго.
Шарп жив. Он не попал в плен и не прохлаждается в темнице Гавилгура, а рыщет по британскому лагерю, отыскивая и убивая своих врагов. И это означало, что у него, Хейксвилла, есть только один выход, только одно место, где он будет в безопасности, где Шарп его не найдет. Надо бежать в крепость. По лагерю ходили слухи, что Гавилгур сильно укреплен, что штурм будет кровавый и, вполне вероятно, завершится неудачей. Но даже если крепость и падет, можно объяснить, что он просто попал в плен. Впрочем, так далеко в будущее Хейксвилл не заглядывал. Сейчас он хотел только одного: оказаться как можно дальше от Шарпа. Приняв решение, сержант повернул на юг, вниз по склону холма, а спустившись, вскочил и что было духу помчался к темным стенам через повисший над землей плотный тошнотворный пороховой дым.
