— Так уж и ни в чем?
— Ну, может быть, есть еще кое-что… — Шарп улыбнулся в темноте.
Они замолчали, и он уже решил, что Клер уснула, но она вдруг снова заговорила.
— А что же твоя вдова? Та, француженка?
— Уехала, — бесстрастно ответил Шарп.
— Уехала?
— Да, милая, укатила. Взяла кое-какие мои денежки и укатила. Говорят, в Америку. Вот так-то.
С минуту Клер молчала, потом осторожно спросила:
— Тебе плохо из-за того, что ты один?
— Нет.
— А мне плохо. Я боюсь, что останусь одна.
Шарп повернулся к ней, протянул руку и погладил по волосам. Девушка замерла от прикосновения, напряглась, но постепенно оттаяла.
— Ты не одна, милая. То есть ты одна, только если сама того хочешь. Просто попала в неприятную историю, вот и все. Такое с каждым случается. Но теперь твои беды позади. Ты свободна. — Ладонь его переместилась на ее шею, потом ниже. Клер не сопротивлялась, даже не шевелилась, и он двинулся дальше. — А ты тоже разделась.
— Мне было жарко, — пропищала еле слышно Клер.
— А что хуже? Когда жарко или когда одиноко?
Ему показалось, что она улыбнулась. В темноте определить наверняка было трудно, но ему почему-то так подумалось.
— Когда одиноко, — прошептала Клер.
— Ну, это поправимо. — Он приподнял тоненькое одеяло и подвинулся к ней.
Клер перестала плакать. Где-то далеко прокукарекал петух. Вершины восточных скал окрасились первым, золотистым светом зари. Дым от потухших костров, похожий на утренний туман, еще тянулся в сторону лагеря. В главном лагере протрубили горны, призывая красномундирников на утреннее построение. Дневные пикеты сменили ночные. Солнце поднялось, заливая мир ярким светом.
Мир, в котором спали Шарп и Клер.
* * *
— Вы оставили убитых? — прорычал Уэлсли. — Как это могло случиться?
Капитан Моррис замигал, будто порыв ветра бросил вдруг в глаза пригоршню мелкой пыли.
— Я пытался, сэр, — соврал он. — Пытался их вынести, но было очень темно. Очень темно, сэр. Подполковник Кении может подтвердить, сэр. Он приходил к нам ночью.
— Я приходил к вам ночью? — Кении, высокий, раздражительный, с брезгливым выражением на лице, стоял рядом с генералом. — Вы меня видели? — Судя по тону, подполковник был готов взорваться от негодования.
— Так точно, сэр, — жалобно-недовольным тоном отвечал капитан. — Вы были на линии пикетов.
— Ничего подобного! Вы, капитан, похоже, перегрелись на солнце. Берегите голову. — Кении пронзил Морриса испепеляющим взглядом, отвернулся, достал из кармана табакерку и взял понюшку табаку. — Вы вообще-то кто?
— Моррис, сэр. Тридцать третий полк.
— Хм, а я думал, у нас тут только сипаи да шотландцы. — Подполковник вопросительно посмотрел на Уэлсли.
— Рота капитана Морриса сопровождала конвой, — ответил генерал.
— Пехотная рота, а? — Кении взглянул на эполеты Морриса. — Что ж, может пригодиться. При штурме еще одна рота лишней не будет. — Он втянул табак сначала одной ноздрей, потом другой. — У моих парней поднимется настроение, когда они увидят, как умирают белые люди. — Подполковник командовал первым батальоном 11-го Мадрасского полка.
— С какими силами думаете идти на штурм? — спросил генерал.
— У меня сейчас девять рот. Гренадеры и еще две роты из Шотландской бригады. Фланговые из моего полка и еще четыре из других. Хорошие парни, все без исключения, но, полагаю, будут не прочь поделиться славой с английскими пехотинцами.
— А я полагаю, что вы, капитан, с радостью воспользуетесь шансом поучаствовать в штурме, не так ли? — сухо, не глядя на Морриса, спросил Уэлсли.
— Конечно, сэр. Буду счастлив, — ответил капитан, проклиная в душе раздражительного подполковника.
— Вот и отлично. А пока, — продолжал генерал, — сходите за своими людьми.
— Есть, сэр.
— Ну, так идите.
Сержант Грин взял с собой на перешеек полдюжины человек, но тел нашли только два. Кендрика и Лоури. Сержант Хейксвилл как сквозь землю провалился. Противник, заметив шныряющих между скалами, возле водохранилища, красномундирников, открыл огонь, и по камням защелкали пули. Грину пуля попала в каблук. Кожу не пробила, но удар получился настолько болезненный, что сержант запрыгал по сухой низкой траве на одной ноге.
— Хватайте этих поганцев и утаскивайте отсюда поживей, — крикнул он солдатам, благодаря судьбу за то, что маратхи не пустили в ход пушки.
Словно в ответ ему со стены пальнуло орудие, осыпав небольшой отряд градом картечи. Пули свистели, но, к счастью, ни одна не достигла цели. Солдаты схватили Кендрика и Лоури за ноги и поволокли за собой к наполовину законченной батарее, где их поджидал капитан Моррис.
В безопасности за уложенными ночью габионами несчастных подвергли уже более деликатному обхождению и положили на самодельные носилки. По пути санитаров-носильщиков перехватил подполковник Кении, пожелавший лично осмотреть убитых, уже начавших разлагаться и издавать неприятный душок.
Увидев зияющие раны, подполковник покачал головой.
— Эти мерзавцы, должно быть, выслали из форта дюжину головорезов, — решил он. — Говорите, сержант пропал?
— Так точно, сэр, — ответил Моррис.
— Бедняга наверняка в плену. Будьте осторожны вечером, капитан, они обязательно повторят попытку. И уверяю вас, если у меня появится желание прогуляться, то никак не в расположение вашей роты.
К ночи рота Морриса снова выступила на охрану новых батарей. На сей раз перед Стоксом стояла задача доставить из нижнего лагеря и установить орудия. Солдаты заметно нервничали, ожидая появления из темноты кровожадных маратхских головорезов, но страхи оказались напрасными — их никто не потревожил. В крепости царила тишина. Пушки Гавилгура молчали, со стен не срывались ракеты, так что британцам никто не мешал. Артиллеристы вытащили орудия на позиции и перенесли порох и ядра в заранее подготовленные склады.
Оставалось только ждать команды.
Наконец небо на востоке посветлело, потом первые лучи солнца коснулись верхушек скал. Стены крепости оставались пока серо-черными. Артиллеристы ждали. Одинокое облачко над горизонтом вспыхнуло вдруг розовым. Гавилгур начал просыпаться. Потянулись вверх дымки костров, на которых готовили завтрак. Встрепенулись от утреннего ветерка бессильно висевшие над башнями флаги. В полумиле от батарей, в нижнем лагере, горны протрубили побудку. Офицеры на батареях раскрыли подзорные трубы и навели их на северную стену цитадели.
Майор Стокс свою работу почти закончил. Пушки заняли предназначенные им позиции, и теперь дело оставалось за артиллеристами, которые должны были проделать бреши в кажущихся несокрушимыми стенах. И все же майор не уходил, желая лично убедиться, что удар будет нанесен туда, куда требуется. Положив подзорную трубу на треногу, он прошелся взглядом по покрытым мхом камням справа от центрального бастиона. В нескольких местах майор заметил слабую тень, свидетельствующую о неровности кладки. Он позвал к себе командира батареи восемнадцатифунтовиков. Командовал батареей майор, который, сославшись на занятость, прислал вместо себя сержанта.
— Вот ваша цель. — Стокс кивнул на подзорную трубу.
Сержант подошел ближе, согнулся к трубе, посмотрел, потом выпрямился, чтобы посмотреть на стену уже без прибора, и снова приник к окуляру. При этом он не переставая жевал табак, а поскольку два нижних передних зуба у служивого отсутствовали, то по подбородку густой желтоватой струйкой стекала слюна. Сержант опять выпрямился, бросил еще один взгляд на крепость и наклонился уже в третий раз. Инструмент был мощный, и канонир видел перед собой только вертикальную трещину между двумя огромными каменными глыбами. Она начиналась примерно в четырех футах от основания стены и шла вверх еще на столько же. В случае обрушения заполнявший стену мусор хлынет вперед, образовав пологий скат, по которому штурмующие смогут подняться к бреши.
— Бить надо по соединению, сэр? — уточнил сержант. Говорил он с таким сильным нортумберлендским акцентом, что Стокс не сразу его понял.
— Да, по соединению. По нижней части.
— Значит, взять пониже. — Сержант кивнул, не отрываясь от трубы. — Похоже, там трещина, сэр, а?
— Трещина, — подтвердил майор.
Артиллерист хмыкнул. Он уже представлял, как все будет. Сначала ядра войдут в трещину, запечатав ее, но потом давление усилится, камни сдвинутся, и стена рухнет.
— Лопнет, как нарыв, — довольно заметил сержант, отрываясь от подзорной трубы.
Вернувшись к орудию, он велел своим людям заняться делом, а сам налег на регулировочный винт, хотя габионы еще закрывали амбразуру. Через каждые несколько секунд сержант залезал на хобот лафета и, взглянув на крепость, отдавал распоряжения: сместить пушку на дюйм вправо или на палец влево. Потом он подбросил в воздух пучок сена, чтобы определить направление ветра, и еще чуть-чуть приподнял ствол.
