раздуется.
Молодая женщина сидела на кровати и молча смотрела в окно. В глазах пряталась щемящая тоска. Руки как плети безжизненно лежали на коленках. В трудные минуты острее всего ощущается одиночество. Никого не было рядом, никто не ждал, никто за тебя не волновался. …Одиночество!
Игн только на секунду заглянул к ней в палату, чтобы распорядиться.
Увидев его, она тихо заплакала, беззвучно и виновато. А Игн машинально, сам уставился в окно.
— Вилма, смотри, сегодня первый месяц весны. Солнышко ярко светит, тучи разошлись — это хороший знак, мне интуиция подсказывает, что все будет просто замечательно, мы же так тщательно к этому готовились! Ты должна сходить в нужное место. Мочевой пузырь должен быть пустой!
— Да, доктор. — смиренно ответила она и постаралась быстро встать. Но у беременных это же перестает получаться на последних месяцах беременности. Игн протянул руку, чтобы она на за неё схватилась и помог встать. Выйдя вслед за ней из палаты, он куда-то стремительно исчез.
Через пол часа больную положили на операционный стол. Они смогли провести в больницу электричество и как только её голова соприкоснулась затылком о твердую поверхность, ей в глаза резко ударил свет. Она сильно зажмурилась. В операционной было много разных мужских голосов. Пульс четкими ударами стучал в виски так, что даже проступили вены. От волнения, ладошки были все время мокрыми и так хотелось помыть руки. Потом укус разозленного комара она почувствовала у себя в руку, в вену, и уже легкое, приятное расслабление стало клонить её в сон, когда чья-то рука прислонила к лицу маску. Укола в живот она не почувствовала. — Приступаем — скомандовал Игн и взял скальпель с подноса.
Руки проворно работали, словно их движения за такое количество практики ушли глубоко на подсознание. Так часто человек убаюкивающий ребенка, и потом ловит себя на том, что какое бы дитя не посадил себе на коленки, его тело начинает машинально его качать.
На глазах у всех, по животу прошла огромная волна и скальпель завис в воздухе.
Миррано даже отступил на шаг.
— Вот уж, нашел время переворачиваться! — громко прикрикнул он. — Что же делать? — просто от неожиданности спросил он.
Игн не растерялся.
— Ничего, оперируем. Пациентке уже введен наркоз, поздно он надумался переворачиваться.
— Да, уж… — произнесла медсестра, контролирующая действие наркоза, измеряющая пульс — Если бы раньше, мамочка могла бы сама родить.
Был сделан срединный надрез над лобком и Инг погрузил в разрез всю ладонь. И уже через секунду из разреза показалась головка малыша. Его вынули и положили на пеленку на руках акушерки.
— Интубировать малыша — распорядился Игн. — Пульс?
— Все еще есть — сказал Миррано.
Игн восклицательно поднял на него глаза. Миррано сделал напускной серьезный вид.
— Вот чтобы я делал без твоих шуточек? — уже мягче проговорил он.
— Ты, знаешь, что-то мне подсказывает мое шестое чувство — продолжал Миррано — Ты как-то по-особенному относишься к этой пациентке.
— Да …Я как только первый раз увидел взгляд этой женщины!
Он принялся быстро работать отсосом. Вынул плаценту. Медсестра прижигала края мышечной ткани.
— И что с этим взглядом? — переспросил Миррано.
— Взгляд… Ну да …когда ты стоишь на рельсах, а на тебя надвигается паровоз! Это не забываемо …Я должен помочь этой беззащитной и брошенной женщине, во что бы то ни стало! Мы врачи, и наконец, мы сильный пол.
Миррано многозначительно окинул его взглядом.
— Ты это моей супруге скажи, она так не считает! — и сосредоточился на капельнице. Её предстояло сейчас быстро ввести в вену пациентки.
— У неё самая распространенная группа крови — первая. Но, у неё отрицательный резус. Я буду переливать только эту кровь и только с таким резусом и нам несказанно повезло — это моя группа крови. Так, что Миррано, сейчас все зависит от твоего умения и проворства — я становлюсь донором, а доктор Цобик будет шить матку, мышщы и кожу.
Доктор Цобик был готов, он контролировал ход операции у изголовья. Когда Миррано делал разрез на руке Игн и женщины, вставляя гибкую трубку капельницы, Он принялся быстро зашивать разрез.
Там, где с малышом занималась акушерка, констатировали:
— Это девочка. Она здорова.
— И у нас все не плохо — вторил ей в ответ доктор Цобик. — Пульс?
— Слабый, но ритмичный. — ответила медсестра.
— Сейчас крови добавим, все будет хорошо.
Игн сидел на табурете возле пациентки и напряженно сейчас смотрел в лицо медсестры.
— Так, я зашил — отошел от операционного стола, доктор Цобик, с окровавленными руками.
— Доктор, быстрее вас у нас никто не шьет — проговорил Миррано.
— Пульс? — опять спросил Игн.
— Пульс нормализуется. Скоро пациентку нужно будет выводить из наркоза.
— Да …еще две минуты и все. — Судорог нет.
— Похоже нет — констатировал Миррано. — Это обнадеживающий знак. Обычно перед смертью всегда судороги.
— Не надо сейчас о смерти. Похоже сегодня мы её перехитрили — устало сказал Игн. Он стал слабеть от потери крови. Веки тяжестью нависли на глаза и уголки губ опустились вниз, расслаблялись мышцы лица, рук, ног.
— Ты должен срочно публиковаться — сказал Миррано и стал зажимами с двух концов пережимать шнур капельницы. Переливание крови закончено. — Пульс?
— 78 — ответила медсестра
Игн глубоко вздохнул:
— Нормализуется. Значит получилось.
Миррано быстро стал шить руку Игн, доктор Цобик пациентке.
— К нам скоро из Австрии начнут приезжать за опытом. Игн, вы должны их опередить, они вплотную занимаются проблемой свертываемости крови. Быстренько в редакцию. И пусть назначают нам комиссию. Вы будете первыми!
Игн положил устало голову на согнутую руку, лежащую на операционном столе.
— Это успеется. Девять минут прошло, кровь не свернулась, значит я на верном пути… — и повернув лицо к Миррано, широко улыбнулся довольной улыбкой.
— Теперь главное, чтобы она отошла от наркоза, переночевала ночь, чтобы матка отторгла все сгустки. Больную не кормить сутки. — эти слова он предназначал для младшего персонала и опять перевернул лицо вниз, так
