твоей загадочной работой? Кстати, чем ты вообще занимаешь, ну кроме подкручивания мне мозгов и лечения совсем запущенных случаев «героизма»?
Шайя замерла. Глаза её сузились, будто она всматривалась в туманное зеркало прошлого. Григорий почувствовал, как под кожей зашевелился червячок любопытства, но сделал вид, что тянется к браслету: — Ладно, пуская секреты остаются секретами.
— Нет! — её пальцы впились в его запястье резче, чем иглы капельницы, — Я... изучаю артефакты. Те, что остались от инопланетных цивилизаций. — Сказала она и махнула рукой в сторону окна, за которым маячили очертания огромных ангаров, будто пытаясь придать своим словам больший вес.
Григорий присвистнул: — Типа, инопланетный археолог, который копается на древней помойке в поисках инопланетной ушной палочки?
— Нет! Я изучаю настоящие реликвии, — поправила она, в ее голосе зазвенела сталь. — Те, что могут перевернуть реальность и наше понятие о мироздании.
Он приподнялся, вспомнив ту миссию в разрушенном комбинате, где он едва не лишился жизни. Тот странный кристалл, что жужжал в руках, словно живой...— Я видел на досуге, одну такую штуку.
Шайя резко обернулась к нему. Её зрачки расширились, поглощая свет, как черные дыры: — Так ты... его видел?Вопрос повис в воздухе, тяжелый, как грозовая туча. Григорий кивнул, а в груди заныло — то ли от предчувствия, то ли от того, что игла капельницы вдруг стала ледяной.
За окном завыл ветер, закрывая солнце ковром из толстых свинцовых туч и тени на стене вдруг задвигались, как будто незримые существа прильнули к стеклу, слушая их разговор.
Автоматические лампы дневного света загудели над головой, отбрасывая синеватые блики на матовые стены. Шайя уперлась ладонями в кровать, её хвост замер в неестественной неподвижности, словно затаившийся хищник.
— Гриша, — голос её звучал, как скрип двери в заброшенном корабле, — ты умеешь хранить секреты?
— Да! — Весело отрапортовал он и тут же отдал честь, вызвав своим маневром у собеседницы легкую ухмылку.
— Хорошо. — Она провела пальцем по браслету, и он изверг голограмму, вспыхнувшей над столом — мерцающий клубок галактик. — Что ты знаешь об устройстве нашей вселенной?
Григорий замер от столь неожиданного вопроса. Собирая в голове разрозненные факты, которые еще пылились у него в голове он с уверенностью заявил.— Ну... сначала был большой взрыв, — он развёл руками, изображая расширяющуюся сферу, — она постоянно расширяется, а потом... либо разлетится в пыль, либо схлопнется обратно в микросингулярность…. Эм…
Шайя прикусила губу. Щёки её задрожали, как крылья бабочки в паутине.— Ха-ха-ха! — смех вырвался резко – звонкий и совсем беззлобный. Она схватилась за край тумбочки, не в силах сдержать порывы веселья.
— Я... что-то не так? — Григорий отступил на шаг, чувству себя так, будто провалился в чёрную дыру.
— Всё... в порядке, — она вытерла слёзы краем лабораторного халата, что скомканный валялся на полу.
— Он покраснел до корней волос, «Это хорошо, что она понятия не имеет, что всю вышеизложенную информацию, я подчеркнул из какой-то документалки по каналу Дискавери, а то и так неловко получилось».
Шайя внезапно выпрямилась, и смех умер, словно перерезанный ножом.
— Второй вопрос, — её голос стал глухим, как эхо в вакууме, — Как ты думаешь, что находится за ее краем?
Григорий закатил глаза, представляя бесконечную тьму: — Эмм… Пустота? Темная материя? Ад?..
— Банáльно, — она щёлкала пальцами, отсекая неверные варианты.
— Другая вселенная, — выпалил он, осознав, что других логичных вариантов попросту не осталось.
— Верно. По моей теории наша четырехмерная вселенная — лишь нижний слой, где-то на уровне взвеси, что изредка подымается на дне океана. — её пальцы прочертили в воздухе невидимые оси координат.
— Ближайшая к нам — пятимерная. А артефакты, и тот, что ты доставил в том числе. Все именно оттуда, как они попали сюда и для чего нужны для нас, пока остается загадкой? На эти вопросы я и пытаюсь найти ответы. — она обернулась, Поймав его удивленный взгляд.
Григорий щёлкнул зажигалкой, поднося огонь к сигарете, которую так и не закурил: — И что вы с этими осколками делать собрались? И почему наша вселенная четырехмерна? Вроде… Высота, длинна, ширина – больше нет.
Шайя только хихикнула и щелкнула пальцем по носу мужчины. — Ты забыл про время, ведь если его не было бы, то и вселенная была бы простой картинкой, не более.
— ААА. — Задумчиво произнес Григорий, приложив руку к подбородку.
Тень скользнула по её лицу, и девушка тихим голом продолжила. — Насчет же артефактов… Руководство хочет оценить их... практическую ценность. — Последние два слова были выделены изрядным оттенком скепсиса.
— То есть продать, — он фыркнул, выпуская воображаемый дым. — Ничего не меняется.
Тишину прервал резкий гудок браслета. Гриша ткнул в экран, и голограмма календаря всплыла между ними — красная метка «14:00» пульсировала в такт биение его сердца.
— Не хочешь идти? — её пальцы скользнули по его запястью, оставляя мурашки.
— Не то слово, — он потянулся к куртке, но рука вдруг обвила его талию.
— Шайя... если я не хочу идти, не значит, что я вообще не пойду. — Говорил он пока её дыхание нежно чесало его ухо.
— Я поняла... — Вырвавшись из ее объятий Гриша в скоростном темпе оделся и уже направлялся к двери. Как его окликнули.
— Будь осторожен, известность – очень дурная штука, особенно в этом месте.
— В смысле?
Шайя рассмеялась, резко высветив голограмму. На экране мелькнули кадры: как они, выпрыгивают из окна; на другой неслись на гравиплатформе; а на последней исчезали за дверью её комнаты.
— Ты? — Девушка покачала головой отрицая сказанное. — Тогда кто?
— Понятия не имею. — Было ему ответом. — Так что наслаждайся славой, — парень в ответ лишь гневно хмыкнул, и Шайя швырнула в него подушкой, но он ловко увернулся, исчезая за дверью.
Когда шаги затихли, Шайя плюхнулась лицом в постель. Подушка впитала ее стон: — Ну почему мне опять не хватило смелости рассказать правду..?
…
Дверь общежития взвизгнула, словно протестуя против спешки. Григорий влетел в комнату, швырнув куртку на кровать. Взгляд скользнул по углам — вещи лежали нетронутыми.
А дальше начались приготовления Гриша не собирался ударить в грязь лицом, долгие годы службы в армии приучили его к тому, что хороший внешний вид делает тебя
