— И что с того?
Рада не без труда заставила себя оторвать от стола сжавшиеся в кулаки руки. Она глубоко вздохнула и, уловив едва заметный запах настойки валерианы, вскинула голову.
— Ну, да. Допустим, я не помню Разлома. Зато я помню, как Ваня Каримов играл на гитаре и как Ирка расстраивалась, когда у неё пригорало печенье. Все пропавшие — люди, которых я знаю почти всю жизнь, так почему я не могу помочь с их поисками? Я же ходила по лесу раньше. Вдруг именно я что-нибудь замечу? Вдруг…
— А вдруг снег летом выпадет? — рявкнул Дмитрич и, резко охладев, опустил плечи. — Что ж с тобой делать-то, непутёвая? Колдовать не можешь, нечисть таскаешь… Найди кого-нибудь, кто за тебя поручится.
— Что? — Рада растерянно уставилась на старосту, и тот, устало махнув рукой на старшую дочь Беляевых, пояснил:
— Пусть кто-нибудь из главных в отряде возьмёт на себя ответственность за то, что ты вернёшься целой и ничего с собой не притащишь, поняла? Если кто согласится, можешь идти с ним.
Не веря своим ушам, Рада неловко попятилась к двери.
— Я…
— Иди уже. — Дмитрич прикрыл глаза.
— Спасибо!
Старшая дочь Беляевых сорвалась с места и высочила за дверь, не расслышав, что именно пробормотал напоследок уставший староста.
Тяжёлые стальные ворота покрывала облупившаяся от времени серая краска — её подновляли всего однажды, лет десять назад. Тогда не желающая даже приближаться к воротам Рада спряталась на чердаке школы и весь день просидела там, со скуки листая справочник местных грибов. Она догадалась утащить с собой солидный кусок хлеба, но совсем не подумала о воде, и к первому колоколу, — упрямо досидев в своём убежище до времени, когда её точно не заставят помогать в покраске, — умирающая от жажды девочка притащилась домой. Так она узнала, что её искали две поисковые группы, что отец за день постарел на несколько лет, а мама весь день рыдала, пугая малолетних Димку и Лену. Заготовленное Радой оправдание, что ей просто не нравится запах краски, показалось смехотворным. В тот раз Дмитрич строго отчитал старшую дочь Беляевых и, глубоко заглянув ей в глаза, спросил:
— Если ты так не любишь запах краски, как будешь с книгами работать?
За прошедшие десять лет пришедший на смену тогдашнему главе безопасников Павел Михайлович значительно улучшил контроль за происходящим как внутри, так и снаружи стен поселения — спрятаться в школе уже не вышло бы. Новая краска потускнела и осыпалась совсем так же, как предыдущая, а Рада по-прежнему повторяла о своей смертельной нелюбви к запаху краски и химии в целом, теперь уже для того, чтобы избегать работы на комбинате. Хотя дело, конечно же, было отнюдь не только в этом.
Просто комбинат — самое мерзкое место, где старшей дочери Беляевых доводилось когда-либо побывать. Там резкий запах бьёт в нос, и глаза начинают слезиться. Мёртвый желтоватый свет мерцает, кажется, будто бы по глазам бьют яркие вспышки. За отделяющий производственную зону дверью что-то гудит, и низкий монотонный звук ощущается тяжестью, вдруг навалившейся на плечи с такой силой, что хочется упасть на колени, уткнуться лбом в шершавый бетонный пол и дышать, просто дышать, пока сжавшиеся мышцы горла ещё позволяют это.
Вокруг комбината нет стен. Сам комбинат — это стены. После Разлома он был заметно перестроен, приспособлен к новым реалиям, обзавёлся защитой, типографией и, кажется, собственной жизнью. Он дышал, и его зловонное дыхание гнало Раду прочь, пока её не проглотили эти широкие металлические двери, пока чаны с химикатами, живо представляемые так ни разу и не зашедшей на производственную зону Беляевой, не растворили её.
Рада потрясла головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и решительно шагнула на забетонированную площадку перед воротами, носящую гордое звание малой площади. Въевшиеся в бетон следы пропавших фур топтали неравнодушные люди. Хотя, пожалуй, равнодушных к ситуации в поселении не было вовсе. Пропажа фур с продовольствием на месяц и текстилем на пару лет была серьёзной проблемой; пропажа отряда, отправившегося на разведку по окрестностям — тоже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Невысокая узенькая калитка в одной из створок ворот оказалась открыта. За ней виднелся бетон гостевой стоянки, сразу за которой начинался лес. В солнечные дни жители поселения часто выходили чистить дорогу от упавших веток и латать ямы. Шли далеко, до самой трассы, а потом возвращались обратно. Иногда небольшие группы сходили с дороги, чтобы собрать грибы, ягоды или орехи, но от групп всегда можно было улизнуть.
Да, улизнуть в лес. Проскользнуть в открытую калитку, пробежать через гостевую стоянку и спрыгнуть на пружинистую землю, покрытую мхом и опавшими сосновыми иголками. Земля в лесу не похожа на утоптанные дорожки поселения, земля в лесу мягче и живее. Иди, Рада, иди к лесу, там тебя ждут. Иди мимо сосен, с двух сторон тесно обступивших дорогу, мимо черничной поляны, мимо дерева, где когда-то жили белки. Иди. Тебя ждут.
— Беляева! Куда?!
Рада встрепенулась и обнаружила, что от калитки её отделяют лишь несколько шагов и грузная фигура главы службы обеспечения безопасности поселения.
— А, я это, от Дмитрича! — поспешила объясниться девушка. — Я Дениса ищу. Козлова.
Павел Михайлович смерил её недоверчивым взглядом. Сегодня он тоже возглавлял один из отрядов, но Рада не сомневалась — старый сторожевой пёс был последним, кто мог бы за неё поручиться.
— Зачем? — мрачно уточнил Павел Михайлович.
— Передать кое-что надо.
Рада достаточно долго была девчонкой на побегушках и при нём, и при Дмитриче, чтобы эта версия звучала правдоподобно.
— Что-то, что не надо передавать мне?
Взгляд Старого Пса был тяжёл, но Рада думала о лесе, а потому смогла его выдержать.
— Ага. Так вы его видели? Дениса?
Павел Михайлович разжал руку. Его взгляд не стал мягче, но Рада позволила себе перевести дух.
— Видел его где-то там. — Капитан указал направление. — Не подходи к воротам, поняла?
— Без разрешения не подойду! — бодро пообещала Рада, срываясь с места.
Она ловко обогнула группу обсуждающих грядущие поиски людей и поспешила в указанном направлении. Найти огненно-рыжего Дениса оказалось не сложно: он стоял перед членами своей поисковой группы и что-то рассказывал им с невероятно важным вином. Рада вспомнила, как когда-то он топтался перед ней во дворе за школой, признаваясь в любви, и хихикнула. Пришедшие в двенадцать лет чувства давно ушли. Рада почти не общалась с бывшими одноклассниками с тех пор, как все они, кроме неё, отправились в старшую школу, но она помнила, и Денис должен был помнить тоже. Помнить и понимать. В конце концов Рада никогда не слышала, чтобы он шутил про кикимору.
— Главное — следите, чтобы соседний в цепи человек всегда был в зоне вашей видимости. И слева, и справа, вам понятно? — Денис внимательно оглядел собравшихся перед ним людей, споткнулся взглядом о Раду и продолжил вещать.
Похоже, его группа собиралась цепью прочесать участок леса справа от ведущей в поселение дороги. Чинно идти в цепи, не теряя из зоны видимости соседей, казалось скучным, и всё-таки это было лучше, чем просто сидеть за стеной.
Дождавшись, когда Денис закончит говорить, Рада бочком подкралась к нему.
— Ден! — Она постаралась улыбнуться самой приветливой из возможных улыбок. — Дмитрич разрешил мне присоединиться к твоему отряду, только ты должен за меня поручиться.
— Поручиться за что?
Рада расширила глаза, надеясь придать лицу жалостливый и невинный вид.
— За то, что меня никто не сожрёт, а я не принесу сюда никого, кто сожрёт тут всех.
Денис вздрогнул и отвёл взгляд. Его лицо странно переменилось, и Рада поёжилась, не решаясь гадать, что означала эта перемена.
— Ты же понимаешь, что ни того, ни другого не случится? — осторожно спросила она.
Денис молчал.
— Понимаешь же?
— Нет. — Он вздохнул и медленно, словно нехотя поднял взгляд. Лицо Дениса показалось Раде неестественно неподвижным. — Не понимаю.
