— Ну, я знаю лес… — осторожно начала она. — Я хорошо замечаю всякое в лесу, всегда приносила много ягод. Я быстро могу залезть на дерево, чтобы посмотреть сверху, могу быстро и долго бежать, если вдруг будет надо. Ещё я маленькая, поэтому могу прятаться хорошо.
— Это всё?
Сейчас тётя Аня не напоминала ту мамину подругу, которая приходила в дом Беляевых на чай, смеялась, дарила вязаные шарфы и шапки и нянчилась с Катёнком. На месте тёти Ани возникла Анна Сергеевна, женщина, в переговорах с другими поселениями добывавшая все необходимые для жизни ресурсы. О зове из-за стен и сомнительном источнике собственной уверенности в успехе говорить ей явно не стоило.
— Ты не годишься для участия в поисках. — Анна Сергеевна не просто говорила, она выносила приговор. — Нам нужны те, кто умеет пользоваться поисковыми печатями или умеет защитить себя и окружающих, если случится беда.
Ты не годишься, ты не подходишь, ты не можешь и, конечно же, ты недостаточно эффективна. Всё как обычно.
— Я вас поняла, — тихо ответила Рада, и голос предательски сорвался.
— Вот и умница. — Голос тёти Ани не смягчился. — И не вздумай лезть с этим к кому-то ещё.
Единственным оставшимся «кем-то ещё» был Павел Михайлович, и, скрывшись от возможного взгляда немедленно вернувшейся к своим делам тёти Ани, Рада присела на корточки, успокоиться и подумать. Перед её внутренним взором стоял немолодой мужчина с белоснежными висками и жёсткой щёткой коротких усов, одетый в камуфляжную форму СОБов с нашивкой в виде немецкой овчарки. Старый Пёс, разве он может допустить, чтобы коротышка-Беляева бегала по лесу без присмотра? Нет. Те месяцы, что Рада пробыла его посыльной, были переполнены этим словом. Её хватали за ворот, одёргивали и ставили на место, ей читали нотации и пытались отправить работать на комбинат. Нет, он ни за что не поручится за старшую дочь Беляевых, а она ни за что не простит себя, если не испробует все пути, даже те, которые кажутся совсем безнадёжными.
Решительно поднявшись на ноги, Рада направилась к воротам и была немедленно поймана крепкой рукой Старого Пса.
— Беляева! — рявкнул он и грубо тряхнул присевшую от неожиданности девушку. — Ты чего мне врёшь, а?
«Поговорил с Дмитричем», — поняла Рада и, совершенно не зная, что теперь делать, сморщила нос.
— Рожи строишь? — Полосатые от седины брови Павла Михайловича угрожающе опустились, а потом вдруг расслабилось. Лицо безопасника стало удивительно спокойным и каким-то неожиданно добрым. — Хочешь выйти за стены?
— Хочу, — без энтузиазма и раздумий ответила Рада. Она была озадачена выражением его лица больше, чем этим внезапным предложением. — А в чём подвох?
— С завтрашнего дня выйдешь на работу.
Ну, конечно. Этого следовало ожидать. Сил уговаривать и спорить — тем более со Старым Псом — совсем не осталось. Рада освободилась от до сих пор удерживающей её плечо руки и медленно покачала головой. Нужно было идти.
Идти. Туда, к воротам, за них и дальше, где лес, где её давно ждут. Там дышится легче, там вольный ветер носит песни древесных крон, и сердце птицей рвётся к небу, и хочется кричать от ощущения свободы и силы…
Рада схватилась за голову. Зов становился невыносимым, и девушка невольно подумала, не правы ли сейчас все те, кто намерен любой ценой не выпустить её туда.
— У меня есть работа, — севшим голосом пробормотала Беляева и, не скрывая обиду, пронаблюдала, как Павел Михайлович пренебрежительно машет рукой.
— Ты там не особо нужна. Ребята с печатями справляются быстрее и лучше тебя.
Ну да, конечно. Те, у кого колдовские печати срабатывают чаще, чем один раз из пяти, всегда быстрее, лучше и эффективней.
— Ничего не лучше. — Рада упрямо взглянула в глаза безопасника. — Растения любят руки больше, чем колдовство. Я хорошо работаю. Лучше, чем где угодно раньше.
Старый Пёс усмехнулся.
— Здесь не поспоришь, — его лицо оставалось подозрительно добрым, — но у меня есть предложение получше.
— Комбинат?
— Нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он улыбнулся, смешно шевельнув усами, и Рада недоверчиво вскинула брови.
— Ты хочешь за стены, — Павел Михайлович сообщил очевидное. — На комбинат не хочешь. Хорошо, будешь обслуживать паром.
— Паром?
Весьма нелепый на взгляд старшей дочери Беляевых паром, больше похожий на лоскутное одеяло или старый носок, в котором разномастных заплаток стало больше, чем самого носка, перевозил людей через Каму до комбината и обратно. Как правило на пароме дежурил кто-нибудь из СОБа, без особых усилий таская туда-обратно непонятно как держащееся наплаву недоразумение с помощью колдовства.
— Я же последний человек в поселении, который для этого подойдёт, — недоверчиво разглядывая безопасника, напомнила ему Рада.
— Возить будет Петровский, — пояснил Павел Михайлович. — Ты будешь его ногами.
Несколько секунд старшая дочь Беляевых молча рассматривала Старого Пса, пытаясь осмыслить услышанное.
— То есть вы предлагаете мне поменять мою работу на огороде на роль девочки на побегушках при калеке-паромщике? — уточнила она, и лицо безопасника резко утратило всё добродушие.
— Петровский пострадал за нас всех, он заслужил спокойную старость, но всё равно хочет работать. Я нашёл ему работу. Я нашёл тебе работу, за пределами стен, как ты хотела. Будешь бегать между поселением и комбинатом, русалок к нам незаметно не притащишь, всем хорошо. Чего тебе теперь не нравится?
Сказать, что именно ей не нравится теперь, Рада так и не смогла. Предложение казалось ей отвратительно нечестным, особенно после всех выслушанный ею сегодня обвинений в том, что любой нормальный колдун может сделать что угодно быстрее и лучше, чем она. Но где-то там за воротами был лес, и он звал. И на зов безумно хотелось откликнуться. Рада представила, как она, свесив с парома ноги, будет ловить брызги воды голыми ступнями и наслаждаться чувством свободы, ожидающим её снаружи. Картинка получилась заманчивой.
— Значит, запрет на выход будет снят? — осторожно уточнила старшая дочь Беляевых.
— Сначала только на твой маршрут, а там посмотрим, — отозвался Старый Пёс.
Рада неспешно кивнула.
— Значит, сегодня я иду с вами, а завтра — паром, и там я остаюсь, пока Петровскому не надоем? А работать там теперь, получается, только мы будем? Каждый день? А на выходных мне можно будет продолжать работать на огороде?
Предложение казалось всё привлекательнее. «Будут у меня огород и паром, а там, может, разрешат выходить, и что-нибудь смогу ещё делать», — прикидывала девушка. Так никто больше не сможет назвать её непутёвой бездельницей. На лицо просилась улыбка, и всё-таки что-то было не так.
— Не совсем. — Голос Павла Михайловича прозвучал похоронным звоном колокола. — Сегодня тебя с собой никто не возьмёт. Завтра на пароме под присмотром пройдёшь туда-обратно, тебе покажут твою часть работы на комбинате и в поселении, если всё пройдёт хорошо, приступите послезавтра. График прикинем потом, по возможностям Петровского. С огородом посмотрим. Числиться работающей там ты точно не будешь, но…
— Какая часть работы на комбинате? — Дальше этих слов Рада даже не слушала.
— Иногда нужно принять документацию, отнести, заполнить списки, отчётность по состоянию парома…
Старый Пёс говорил что-то ещё, но это уже не имело значения. Обман. Опять обман. Опять всё не то, чем оно кажется, и, приманив её возможностью выйти сегодня, Раду опять тащат в пасть комбинату.
Павел Михайлович закончил говорить и молчал, разглядывая напряжённо наморщившую лоб девушку. Рада молчала, захлёбываясь в охвативших её чувствах, что, слившись с неумолкающим зовом, утягивали её в омут отчаяния.
— Думай. — Безопасник не стал дожидаться ответа. — Мы с Дмитричем ждём твоё решение до завтра, до отбытия парома. Не придёшь — шанс упущен. Поняла?
— Поняла. — Слово застряло в горле и вырвалось наружу жалобным писком.
— Молодец.
Старый Пёс благосклонно кивнул и твёрдой походкой направился в сторону ворот, туда, где его наверняка ждала поисковая группа. Рада молча провожала его взглядом. Наверное, нужно было пойти за ним. Согласиться на всё, упасть на колени, что-нибудь обещать, умолять взять с собой. А может быть, опять пристать к Дену и вслед за ним подойти поближе к воротам. Тогда можно будет улучить момент и выскочить наружу. Она быстро бегает, её не догонят. Она может спрятаться, её не найдут. Она найдёт источник зова и тогда…
