Похоже, речь идёт о том красавчике, которого я повстречала во дворе. Других фактурных мужчин я там не заметила. Неужели он будет лежать в нашем отделении? И я буду делать ему перевязки, ставить уколы, капельницы, проводить другие необходимые процедуры?..
М-мм, даже не знаю, как реагировать на эту новость? Конечно, никаких чувств к этому, пусть и красивому мужчине, я не испытываю. Но сумрачный взгляд огромных чёрных глаз не выходит у меня из головы. Наверное, это из-за того, что я ещё не сталкивалась с таким типажом. Знакомые мне ребята выглядят, я бы сказала, как-то попроще.
Но Кострова никак не отстаёт. Пропустив мои слова мимо ушей, она прикусывает губу и с досадой в голосе говорит:
Боюсь, он тут не задержится. Уровень здешней медицины Сафарова вряд ли устроит.
Тебе-то что? — пожимаю плечами. По-моему, Танюшку понесло. Или она не просто о нём слышала, но видела и успела втюриться в этого Сафарова?
Может, думаю я, Таня действительно влюбилась? Ко мне это, разумеется, не относится. Я в любовь с первого взгляда не верю. Настоящие чувства приходят со временем, когда ты постепенно узнаёшь человека. Мне так объясняла баба Аня, рассказывая об их знакомстве с дедом после того, как поволжских немцев сослали в 41-ом в Сибирь и Среднюю Азию.
Работая на рудниках, они и познакомились. Потом пару лет друг к другу приглядывались, и когда убедились, что они — две половинки целого, поженились, а затем ещё и втихушку обвенчались в церкви. Тридцать восемь лет прожили супруги Вагнер душа в душу, пока не сказались на дедушке последствия тяжёлых условий труда в молодости. А я на их примере убедилась, как важно не спешить с созданием семьи.
Поток моих воспоминаний прервал голос подруги, который раздавался почему-то откуда-то со стороны. Повернув голову, я обнаружила, что Танька выглядывает в окно:
Интересно, куда эту кровать денут, когда миллиардера выпишут? Хотя, конечно, он может и не ждать выписки, а перевестись в город. Скорее всего, кровать тоже повезут за ним, — пришла моя Танюшка к неожиданному выводу.
Какую кровать? — не поняла я и, в свою очередь, приблизилась к окну.
Во дворе двое рабочих выгружали из фургона какую-то мебель. Ещё трое заносили в холл больницы большой белоснежный матрас, упакованный в плотный полиэтилен.
Что, за ночь столько больных привезли, что свободных коек не осталось?! — спросила я у подруги. — А куда мы этот сексодром поставим? — продолжила я возмущаться, как вдруг до меня дошло, что я ляпнула, и резко замолчала.
Не-а, — беспечно ответила Таня. — Новых больных не было вообще, — и похвасталась: Я даже смогла малость вздремнуть.
Тогда для чего привезли кровать? — хоть я дурой себя и не считаю, но понять, зачем из мебельного салона притащили в больницу кровать, никак не могла.
А Кострова, язва такая, ухмыльнулась и выдала:
Ты можешь, Марта, вообразить, чтобы миллиардер лежал на советской железяке?
Вспомнив наши больничные кровати а-ля СССР, я хихикнула, представив на одной из них холёного черноглазого красавца. Танька тоже расхохоталась, а потом принялась передавать мне самые последние новости.
Собираясь утром на работу, я и не подозревала, что появление столичного миллиардера в нашем богом забытом райцентре вызовет такой переполох. Оказалось, что ещё до того, как к нам доставили вип-пациента, в Медвежье успел прибыть его помощник, который ни свет ни заря выдернул из постели главврача для того, чтоб Пивоваров показал, в каких условиях будет находиться важная птица из столицы.
В итоге Сафарову выделили ординаторскую, а врачей со всей их мебелью и документами переселили в обычную палату. Теперь рядом с бывшей ординаторской днём и ночью будет дежурить охрана миллиардера. Травмы он вроде бы получил средней тяжести, причём даже не на охоте, а на съезде с Чертовой косы. Бог его знает, почему этот спуск перед Медвежьим так называется, но место действительно дрянное. Там часто случаются аварии.
Гелик упал в кювет, но пострадал только Сафаров, сидевший на заднем сиденье. Личный помощник миллиардера поставил на уши всех, начиная с главы района. Тот примчался на всех парах. И, кстати, это была его идея — выделить под вип-пациента ординаторскую. Сан Саныч пытался сопротивляться. Кукушкин — глава района, стал угрожать ему увольнением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но нашего Пивоварова такими штучками не возьмёшь. Кукушкин это понял и пообещал Сан Санычу передать для больницы новый реанимобиль. От такого предложения главврач не смог отказаться. Поэтому нашим врачам какое-то время придётся работать, проговаривая про себя пословицу: “В тесноте, да не в обиде”.
Сначала весь медперсонал был в шоке. Но потом кого-то осенило, что миллиардер у нас долго не задержится: как только оклемается, его отвезут в областной центр, или в столицу, а, может, и вовсе заграницу. Ведь такие люди не умеют пользоваться общественным душем, туалетом и не признают отечественную медицину. Так что Сафаров пробудет тут максимум неделю. Конечно, ради реанимобиля недельку можно и потерпеть. Врачи расслабились.
А в нашей больнице вдруг началась такая движуха! Не только Пивоварову, но и владельцу единственного в райцентре мебельного салона пришлось вскочить на ноги в раннюю рань, чтоб показать весь ассортимент товаров помощнику Сафарова. Затем настал черёд хозяина салона сантехники. Потому что в вип-палате (которая, вообще-то, ординаторская) решено было установить душевую кабину и биотуалет.
Слыша, какие изменения уже в ближайшие часы ожидают их комнату для отдыха, бедные врачи хватались за голову. А тем временем другие люди из свиты миллиардера рыскали по Медвежьему в поисках приличного постельного белья, посуды и предметов гигиены.
Короче, у меня сложилось впечатление, что в это памятное утро всё население райцентра, кроме нас с бабой Аней, только тем и занималось, что следило за передвижениями обслуги миллиардера. Кроме того, вся местная м-мм элита прибыла в нашу больницу и дежурила во дворе, чтобы выразить свое почтение важной птице из столицы.
И, наконец, в Медвежье доставили самого Сафарова.
Плен Сафарова
Эльдар лежал на кушетке, крепко стиснув зубы. Ему сделали рентгенограмму и в кресле-каталке вкатили в кабинет главного врача, который в провинциальной больнице выполнял также обязанности хирурга-травматолога. Двое парней из его охраны помогли своему шефу переместиться на кушетку и вышли из помещения. Внимательно рассмотрев снимок и что-то пробурчав себе под нос, Пивоваров куда-то отлучился.
Оставшись один, Сафаров попытался переключиться на что-нибудь другое. Снимок он тоже смотрел, однако ничего не понял и отложил его в сторонку. Все его мысли, несмотря на сильную боль в плече, упорно крутились вокруг голубоглазой светловолосой девушки — такой нежной, тоненькой, хрупкой, что казалось: стоит подуть сильному ветру — и её тут же безвозвратно унесёт. И тогда Эльдар опять останется один…
Наверное, поэтому далеко неромантичному по натуре мужчине, который привык мыслить совсем другими категориями, хотелось взять девушку на руки и умчать её куда-нибудь из этой дыры, гордо именуемой райцентром. Потому что такой красотке здесь точно не место.
Конечно, красивый, успешный и, наконец, молодой миллиардер женским вниманием не был обделен. Девушки слетались к нему, как бабочки на свет. Каждая из них могла украсить собой обложку глянцевого журнала. Однако Эльдар воспринимал их, как ярких куколок, с кем можно было провести вечер, после чего, щедро одарив, забыть. Может, потому что они ничем друг от друга не отличались, и не оставляли в его душе никакого следа?
А вот эта девушка, судя по её юному возрасту, медсестра, буквально впечаталась в память Сафарова. Хотя он видел её всего какую-то минуту-две. Но перед его мысленным взором снова и снова вставали распахнутые голубые глаза, серьёзный, немного задумчивый взгляд, нежные розовые губы, изящная белая шея, хрупкие руки и тонкие, как у цыпленка, ножки.
Её нельзя было назвать яркой безусловной красавицей. Возможно, потому что красоту её голубых глаз скрывали очки в уродливой роговой оправе, которые смотрелись так, будто их достали со дна бабушкиного сундука. Макияж, который мог бы подчеркнуть выгодные стороны её внешности, девушка не делала. Так, лёгкий блеск на губах, и карандашом тонко подведены глаза. Но всё равно от этой девушки нельзя было оторвать взгляд.
