— Легенда гласит, — тихо начинала она свой рассказ, — что много веков назад, когда мир еще не был поделен на части, сын великого Бога Морт, полюбил земную девушку Очхи, дочь рыбака и торговки. Взъярился великий Бог, как это сын бога с людянкой якшается?! Наказал он сыну отправиться в Берунгские горы и освободить местный народ от владычества жестокого князя Асхилара. Да условие поставил тяжкое, все силы у сына забрал: мол человечку полюбил, так и почувствуй себя в ее шкуре. Загоревал Морт, опечалился… Жизнь свою без сил не видал, да и как народу помочь, коль ничего не можешь? Пришёл понурый Морт к Очхи, поведал ей об указе отца своего. Улыбнулась ему любимая доброй улыбкой, провела рукой по кудрявой голове и вдруг вскочила, кинулась к топору и давай дрова рубить. Испугался Морт, неужто любимая совсем от горя ум потеряла, да не успел и слова молвить, рассмеялась Очхи и сказала:
— Смотри, Морт, подобно этому топору, раскалывающему дерево на мелкие части, твои речи могут пробудить каждого от жестокого сна. Обтесать его и помочь ему принять верное решение.
Очхи сложила поленья в небольшую кучу и поднесла к ним огниво.
— Подобно этому огню, твой взор разожжет тягу к справедливости в сердцах этого народа.
Девушка подула на небольшой костер и огонь поменяв свое местоположение, занялся с другого края.
— И подобно ветру, направляющему огонь, твоя рука укажет нужное направление для бедного народа, живущего под гнетом не одну сотню лет.
Повинуясь дыханию девушки, острые языки пламени стали нападать на сухую траву, все ближе и ближе подбираясь к старой рыбацкой хибаре.
Взяв ведро с водой, Очхи затушила огонь.
— Но не забывай, что любой огонь без присмотра не обуздан и глуп. Водой тебе послужит твоё любящее сердце, оно поможет тебе усмирить кипящую ярость народа.
Восхитился Морт мудростью своей любимой и воодушевленный отправился выполнять наказ отца.
Споро занялся сын Бога свержением ирода, терзавшего народ. Каждый день он вспоминал свою любимую, её речи, и понимал, что выполнит указание отца любой ценой.
Разгневался Бог, увидев успехи своего непутевого сына. Не утихало великое Северное море целый месяц. Бурлили волны, гибли рыбаки. Не вернулся однажды и отец Очхи, отправившийся за уловом. Загоревала мать девушки, кормилец сгинул в пучине морской, нет товара для продажи… Голод и смерть ожидают ее детей.
— Я же дочь рыбака, с детства с папкой в море за рыбой ходила. Неужто не справлюсь?! — подбадривала девушка, осунувшуюся мать, собирая отцовские сети.
В тот же вечер принесла Очхи крупный улов царь-рыбы.
Стала рыбачка ходить в море каждый день.
Рассвирепел великий Бог, закрутил, завертел ее лодку. Волны могучие стал насылать… Стонали старые доски, израненной лодчонки, не утихало море. Поднялась ввысь огромная волна, да ударила прямиком в юную рыбачку. Застелила морская пена глаза, будто каленым железом выжгла. Заскрипела старая лодка, верой и правдой служившая отцу Очхи, и с тяжким стоном опустилась на дно моря. Боролась девушка с происками могущественного старика, отчаянно молотила руками по морским злыдням. Свирепо барахталась, то опускаясь на дно, то вновь поднимаясь на поверхность. Быстро уходили силы из измученного тела, тягостно сжималось молодое сердце о своем любимом Морте. Как вдруг в спину Очхи что-то ударило, испугалась девушка, но смерть свою решила принять смело. Развернулась и кинулась на обидчика… Счастливый возглас вырвался из истерзанного криками и солёной водой горла девушки. Обидчиком доска оказалась, видать от старой отцовской лодки откололась во время битвы с волнами. Вцепилась Очхи мертвой хваткой в свою спасительницу, и обессиленная затихла.
Неделей спустя, придя в себя в отчем доме, Очхи слушала голос любимой мамы, о том, как нашли ее рыбаки на берегу: обессиленную, мокрую, но с доской, столь сильно прижатой к телу, что трое здоровых рыбаков еле оторвали ее от израненного тела. Слушала она и о том, как ровно неделю бродила девушка между сном и явью, денно и нощно кликая своего любимого Морта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не рассказала торговка лишь о том, что глаза дочери, которыми восхищались все в округе, из яркого сапфира превратились в лед. Будто море вмиг выжгло из них яркие краски и оставило лишь слабый намек на жизнь.
Вернулся гордый Морт из своего похода. Счастливый взгляд его скользил по рыбацким домам, выискивая вдалеке изящную фигуру любимой. Как он ждал этого момента… Момента, когда он с гордостью расскажет ей, что смог: выполнил наказ отца, доказал свою любовь и теперь ничто не помешает им быть вместе.
Отчаяние и безысходность висели над домом Очхи, казалось будто даже стены кровоточили и стонали. Немедля ни секунды, Морт шагнул в дом и в ступоре остановился. Его любимая, его Очхи, подняла на него свой взор. Охнул Морт, опустился на колени перед любимой. Не было больше в её взгляде так любимых им васильков, лишь только отражение северных льдов.
Вмиг понял молодой бог про происки отца, разъярился. Стрелой выбежал из хибары и во всю мощь своих лёгких закричал, глядя в небо:
— Отрекаюсь! Я отрекаюсь от тебя. Не зови меня ныне сыном, как я не стану звать тебя отцом. Ты казнишь люд за зло ими чинимое, сам являясь главным злом на этом свете. Сердце твоё чернее ночи, ибо не познавшее настоящей любви, оно превратилось в камень. Я отрекаюсь от тебя, отец!
Ввысь взлетел маленький камень, в запале поднятый мужчиной с дороги, и гнев его улетел вместе с ним. Минутами погодя, пошатываясь Морт зашёл в хижину Очхи, и положив голову ей на колени, тихо запел свою песнь любви.
Шли годы. Любовь молодых с годами росла и крепла. Морт каждый день ходил в море, а Очхи торговала его уловом. Три старших сына Аноп, Кирад и Сускен помогали отцу в непростом деле, а младшая дочь Элиско приносила удачу матери в торговле.
Однажды, игравшая возле дома Элиско увидела старца, бредущего вдоль дороги. Одеяние его было настолько бедным, что сквозь истертый плат, повязанный на голове, можно было рассмотреть старческую белизну его волос. Девочке стало жаль старика. Сорвав со своей головы, недавно сшитую мамой косынку, она подбежала к старику и застенчиво протянула ему свой дар.
— О, милое дитя! — искренне удивился старец. — Поистине доброта любящих сердец, подобно горному ручью пробивает в каменном сердце надежду на прощение. Спасибо, тебе, Элиско! Это самый ценный дар, что когда-либо приносили мне люди на земле. Взамен я хочу подарить тебе вот что…
На руке старика лежали два дара: щепа и камень.
— Прошу возьми их, милое дитя, это дары для твоих родителей. Да передай им послания старика: как древо, однажды спасшее жизнь, так и эта щепа подарит частицу утерянного; как камень, однажды отринувший старую жизнь, так и этот гранит вернет несправедливо утраченное.
Ничего не понимающая Элиско бережно взяла дары странного мудреца, с интересом рассматривая подношения. Однако вспомнив о том, что всегда необходимо говорить слова благодарности, как учат ее родители, подняла взгляд на старика, но того уже и след простыл.
Удивленная Элиско вернулась домой, ответственно передав подарки и слова старого мужчины.
Камень старца вернул силы Морта, отнятые великим Богом перед его походом в Берунгские горы. А щепа, доставшаяся Очхи, взамен отнятому зрению, пробудила в ней дар провидения. В тот день Морт и Очхи долго стояли на улице, смотря в звездное небо.
— Он так и не узнал, что мы его уже давно простили. За все… — тихо изрек Морт глядя на свою любимую жену.
— Он знает, милый, знает… — грустно отвечала ему жена, — однако получить прощение и простить себя самому — разные вещи.
Шли годы, время отведённое Морту и Очхи подходило к концу. Почувствовав свой скорый уход за грань, они собрали своих детей и передали им дары.
Старшему сыну Анопу Морт передал способность управлять ветром.
Среднему сыну Кираду достался дар укрощения огня.
А младший Сускен стал повелевать водой.
Обняв свою единственную дочь Очхи сказала:
