В семейном склепе было темно и холодно. Слишком холодно, если учесть, насколько близко пролегала родовая жила. Сквозняк подергивал огонь свечи, и тот трепетал, рвался на свободу, будто ощущал рядом родственную душу. Мечтал о воссоединении.
Источник спал. Роланд чувствовал его спокойное дыхание, пусть огонь и не умел дышать. Заключенная в тесные объятия камня, жила лениво отзывалась на присутствие Роланда и будто бы сердилась, что ее потревожили. А ведь еще совсем недавно бесновалась, радовалась тому, кто продлил ее существование, влил немало силы в огненное устье магической реки.
Недавно… Десять лет назад? Двенадцать? Почему Роланду казалось, что время все исправить еще есть? Почему он думал, что их точно не постигнет судьба вымирающих семей магов? И был так уверен, что уж он-то сможет уберечь род от гибели…
Карл всю церемонию молчал и даже не смотрел на Роланда. Поверил в сочиненную историю? Испугался? И как быстро бросится докладывать Капитулу? Остается надеяться, что король знает, что делает. И что ему важен род Огненного змея – один из могущественнейших в истории, всегда поддерживающий интересы короны. В текущей ситуации королю нужны сильные маги.
Поддержка Капитула нужна не меньше. Пока верховные сквозь пальцы смотрели на попытки Лаверн добраться до легендарного источника, но лишь потому, что они не увенчались успехом. Она далеко не так близка к цели, как пытается казаться. Что будет, если Роланд поможет ей приблизиться?
Дядя будто бы прочел его мысли и все-таки удостоил его взглядом, запечатывая саркофаг с телом отца истинным пламенем. Роланд позволил ему это, но не потому, что посчитал достойным. Силу нужно было беречь, она пригодится и в текущей войне, и в общении с Лаверн.
Уже после, когда семейство покинуло склеп, оставив плакальщиц поминальной песней указать душе дорогу к источнику, Карл решил снова заговорить с Роландом. Усадив Брунгильду в карету и дав распоряжение охране, подошел к племяннику, держа под уздцы крепкого мерина.
– Ты помнишь, что думает Капитул о намерениях девчонки, – напомнил Роланду Карл, поглаживая лоснящийся бок коня.
С неба сыпал мелкий, противный снег, который тут же таял, оставляя на рукавах дублета обильную морось. Серое небо опустилось низко, зависло, будто норовило раздавить этот умирающий, гниющий изнутри мир. Небо было тяжелым, неповоротливым и давило на плечи.
Настроение Роланда полностью соответствовало погоде.
– Помню, – кивнул он. – И полностью разделяю их позицию.
– Если ты нашел осколок…
– От одного беды не будет.
– У нее их больше, чем один.
– Но и меньше половины. Она никогда не соберет карту.
– Ходят слухи… – Карл подтянул подпругу, поправил седло и удостоил Роланда серьезного взгляда. – Не она одна пытается собрать карту.
Такие слухи и правда ходили. И осколки древней карты, якобы указывающей местонахождение мифического источника, были целью многих… искателей приключений. А точнее, безумцев. В основном из-за легенд о якобы мощной магической силе, заключенной в них. Однако лорд Бишоп, близкий приятель Роланда, утверждает, что держал в руках один из осколков и никакой силы в нем нет. Иначе зачем бы Алану понадобилось продавать его? Алан рассказывал, что коллекционер артефактов, некромант и алхимик Сверр Морелл, весьма скептически отнесся к заявленной Аланом цене и снизил ее почти втрое.
Из этого следовало, что никакой магии в осколках древней карты нет. Или же магия эта запечатана так глубоко, что вскрыть ее будет довольно сложно. Капитул опасался, что у Лаверн достанет сил собрать карту и активировать путь к источнику, который, если верить легендам, расколет мир на сотню таких же мелких кусочков, каковыми пока являлись осколки карты.
Верить в легенды Роланд перестал в глубоком детстве.
– Это значит лишь одно, – резко, пожалуй, слишком резко, чем того требовала ситуация, отозвался Роланд. – Лаверн никогда не собрать карту, пока осколки разрознены и находятся в частных коллекциях охотников за артефактами.
– Некоторым артефактам лучше никогда не быть найденными, – пробормотал Карл, ловко вскочил в седло и напоследок предостерег: – Подумай, что она сделает, когда узнает, что ты ее дурачишь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Роланд уже подумал. Он думал об этом каждую ночь после знаменательного разговора с королем. И все больше убеждался, что цель оправдывает средства. В конце концов, разве сравнится разочарование одного незнакомого человека с гибелью целого клана? Его клана…
К тому же Лаверн всего лишь женщина, а с женщинами Роланд ладить умел.
Сверр
Осколок лежал на столе.
На сей раз большой, с рваными краями и каплей магии, запечатанной внутри.
Слева от него небрежной грудой были свалены свитки с расчетами, справа лежал созданный три дня назад накопитель. Свеча в медном подсвечнике почти догорела и давала тусклый свет, он отражался от неровных граней осколка, и Сверра завораживали желтые отголоски скрытой магии.
Он смотрел на артефакт и улыбался, как и всякий раз, когда удавалось откопать такое сокровище. В последнее время он практически сбился со следа. Предыдущий найденный осколок был чертовски мал и практически не излучал свечения, оттого поиски других затянулись. Сверр давно выявил связь между кусочками артефакта: некогда разбитый на сотни осколков, он будто стремился воссоединиться вновь, части карты тянуло друг к другу как куски магнита – мощного настолько, что даже расстояние не было преградой для воссоединения. И чем большим был осколок, тем четче указывал на то, где найти его собратьев.
Это помогло Сверру отыскать сорок пять. Но лежащий перед ним сейчас – первый, который принесли на блюдечке. И первый, который обошелся так дешево. Лорд Бишоп совершенно не понимал, какую драгоценность держал в руках.
Сверр усмехнулся и прикоснулся к блестящему боку осколка пальцем, будто уверяясь, что тот ему не привиделся. Затем встал, размял затекшую спину, взял с полки новую свечу: работа будет долгой и потребует полной сосредоточенности.
С верхней ступени лестницы послышался едва различимый шорох, Сверр, поморщившись, оторвался от осколка и резко обратил взгляд в темноту.
– Выходи, – велел строго, и пламя свечи дернулось, как от удара.
Темнота послушно расступилась, выпуская из своих покровов хрупкое тельце, облаченное в темно-пурпурное бархатное платье. Девочка покорно приблизилась и остановилась у изножья лестницы, скромно потупив глаза. Впрочем, Сверра эта ложная скромность и покорность ни капли не тронула – девочка характером пошла в мать, а женщины из рода Бригг отличались крутым нравом и необузданной волей.
Девочка тряхнула очаровательной головкой, из аккуратно уложенной прически выбилась непослушная темная прядь и упала на лоб.
– Отец, – не поднимая глаз, тихо вымолвила Берта и присела в реверансе.
– Столь поздний час не время для прогулок, юная леди, – отчитал ее Сверр и отвернулся, давая понять, что не намерен спорить и идти на уступки. Его ждал длинный и кропотливый процесс перемещения энергии осколка в накопитель, и Сверру не хотелось тратить ни минуты драгоценного времени.
– Мне не спится. Тени вновь шепчутся и пугают. Можно я здесь побуду? Я не стану мешать, обещаю. Просто… посмотрю.
Берта наигранно всхлипнула и обняла себя за плечи, будто стараясь защититься, а затем, видимо, вспомнив о правилах приличия, опустила руки, пряча ладони в складках темной ткани юбки. Кого угодно такая просьба тронула бы. Кого угодно, но Сверр прекрасно изучил дочь. Потому, даже не обернувшись, бросил через плечо:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Не сегодня. Иди в постель.
Наверное, стоило позволить ей остаться. Разрешить посмотреть, а то и вовсе научить Берту паре заклинаний, ведь ей уже шесть, и пора развивать ее дар. Нужно проводить с ней больше времени, передать опыт и знания, стать настоящим отцом, а не лордом, которого она видит от силы дважды в месяц.
Будто прочитав его мысли, Берта грустно вздохнула. Прошелестела юбками слишком взрослого для маленькой девочки платья. Сверр все же обернулся и добавил уже мягче:
