Сан-Мио смешно сморщила аккуратный вздернутый нос, становясь похожей на озорную девчонку. Этот невинный вид наверняка сгубил немало жизней. Ульрик никогда не обманывался насчет Сан-Мио: он знал, на что способны девочки из клана Ядовитого Жала – прекрасные, но смертоносные, как скорпионы. Он бы с удовольствием не имел никаких дел со степной красавицей, но у него не было выбора – чтобы вернуть утраченное несколько лет назад, он ввязался в очень опасную игру, выйти живым из которой непросто. Но можно довести ее до конца, и Ульрик намеревался именно так и поступить.
В шумном городе нелегко укрыться от чужих глаз, но Сан-Мио знала несколько укромных углов. С широкой улицы они свернули в узкую арку, ведущую во внутренний двор липнувших друг к другу домов. Пара слетевших с губ гордой степнячки слов, и узкая подворотня тут же опустела, хлипкие ставни окон захлопнулись, и лишь застиранное белье, колышущееся на веревках, протянутых густо, напоминало, что эта часть города была заселена. Веревки эти тянулись от стены к стене, образуя над головами подобие плотной паутины, а сами стены обросли мхом от сырости – солнце было редким гостем во дворах-колодцах, даря свой свет лишь верхним этажам построек. Неприятно пахло мочой и нечистотами. Ульрик поморщился и подавил желание зажать нос, степнячка же оставалась спокойной и невозмутимой, ее острый взгляд прожигал кожу.
– Ты принести то, о чем говорить? – резко спросила Сан-Мио. Она недолюбливала Ульрика, но он не волновался на этот счет – жители юга редко относились доброжелательно к северянам. Впрочем, те платили им взаимностью. Неприязнь Сан-Мио не трогала Ульрика – девочки из клана Ядовитого Жала никогда не причиняли вреда без приказа, а лазутчик с севера сейчас был выгоден Ра-аану Солнцеликому. Пока Ульрик нужен, он будет жить. А нужным он быть умел.
Усмехаясь, он сунул руку за пазуху, вытаскивая сверток, обернутый грубой парусиной, и протянул его Сан-Мио. Она осторожно развернула ткань, нахмурилась, проводя пальцем по пряди блестящих на солнце светлых волос, схваченных кожаным ремешком.
– Как я уметь верить, что это принадлежать ваал-ра?
– Мне незачем разочаровывать императора. Передай, если он даст мне желаемое, я приведу ему ту, что носит это на голове. Более того, заставлю подчиняться.
– Ты слишком верить в себя, Уль-риих, – коверкая его имя на степной манер, усмехнулась Сан-Мио. – Испить из источника не означать присвоить его.
– Я пью из него так долго, что уже вправе считать своим.
– Ты раххнур, раз думать, что женщина отдать тебе тело, отдать дух, – покачала головой степнячка и тут же перевела незнакомое магу слово: – Дурень.
– Скоро она отдаст мне все, – твердо заявил Ульрик. – Передай господину господ, я выполню условия сделки.
– Хорошо, – кивнула Сан-Мио, пряча сверток за пазуху. – Я прийти через двадцать ночей и дать ответ.
Не прощаясь, она юркнула обратно – на запруженную горожанами площадь. Ульрик заметил, как мелькнула у фонтана ее шелковая юбка.
Она исчезла так же, как и появилась – проворно и быстро. И через миг Ульрик уже потерял из вида яркий платок, покрывающий плечи. Он еще некоторое время старался разглядеть среди снующих по площади ту, которая связывала его с исполнением мечты, а потом вздохнул и покосился на то место, где уже остывал неосторожный мальчонка, пытавшийся его ограбить. Вокруг него столпились люди, какая-то тучная баба громко голосила, а мужчины боязно оглядывались, стараясь отыскать в толпе колдуна, сотворившего смертоубийство. Кто-то кликнул солдат, и через минуту Ульрик заметил в людском потоке уверенно пробирающуюся к месту происшествия стражу. Углядев серую рясу, Ульрик усмехнулся: городскому колдуну ни за что не отследить его, сил не хватит. А вот в Ульрике буквально полыхал пожар неиспользованной магии. Она распирала грудь, рвалась наружу, в мир. Видно, будучи не в состоянии накормить источник, его тело само стало сосудом наследия рода.
Ничего. Придет время, и Ульрик наверстает. Накормит изголодавшуюся по крови и силе землю, напитает бьющееся сердце фамильного замка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Скоро.
Двадцать ночей – не такой длинный срок, а Ульрик умел ждать.
Роланд
В Кошачью бухту они прибыли, когда уже стемнело.
Погода испортилась, небо заволокло низкими волглыми тучами, из которых сыпал мелкий, противный снег. Ветер забирался под надежно застегнутый плащ, выхолаживая из тела последнее тепло, воздух пропах солью и рыбой. Алан ежился и прятал лицо в пушистый меховой воротник. Бишопы – дети юга, никто из них не забирался так далеко на север, и было видно, что Алану не по душе суровый климат Кэтленда. Роланда, побывавшего почти во всех уголках континента, мало трогали изменения погоды: он одинаково комфортно ощущал себя и на южной границе королевства, и на вершинах Северной Гряды.
Клык – родовой замок клана Мореллов – зловеще выделялся на фоне вечернего неба, главная башня его острием уходила в облака, будто пыталась проткнуть небесную твердь. Считалось, что Клык – самый неприступный замок королевства. Он стоял на высокой скале, путь к нему преграждали тринадцать защищенных ворот, по обеим сторонам от дороги раскинулся непроходимый лес. Поговаривали, Мореллы частенько охотились в том лесу, и дичью не всегда служили звери…
Правда, справедливый суд духов был скор на расправу. Лет десять назад глава рода умер при загадочных обстоятельствах в собственной лаборатории, а наследника убил его единокровный брат-бастард, который, благодаря связям Капитула, вскоре заполучил и титул, и земли, снискав славу одного из самых сильных и хитрых магов трех королевств.
Сверр Морелл, некромант и коллекционер артефактов, которому Алан продал осколок карты.
У первых врат их встретили дозорные Хобберов и Крайнов и забрали оружие. Роланд оставил своих людей отдохнуть и подкрепиться, и остальные врата они с Аланом миновали уже налегке и пешком, в сопровождении свиты из молчаливых людей Морелла.
Дорога была ухабистой и уходила вверх, тени деревьев нависали над головами мрачными соглядатаями. Откуда-то из чащи зловеще ухала сова, а тьму не способны были разогнать даже яркие факелы. Роланд поймал себя на мысли, что ему совершенно не нравятся владения некроманта. Этими мыслями он поделился с мрачным Аланом, и тот полностью с ним согласился.
Накануне Алан поведал, что прошлая их встреча с Мореллом состоялась в куда более приятном месте – в одном из приличных борделей Долины Озер, где Алан отдыхал после успешной битвы в приграничных землях недалеко от Вдовьей Пустоши. Тогда-то он и имел несчастье похвастаться неожиданной находкой – темным камнем, обнаружившимся в суме одного из убитых степняков.
Алан сказал, в тот вечер Морелл был весел и беззаботен, а увидев осколок, рассмеялся Алану в лицо. Он сказал, что камень ничего не стоит, но все же предложил двадцать золотых за безделушку, которая, бесспорно, пополнит коллекцию некроманта. Поговаривали, в ней уже хранилось немало дорогих сердцу Морелла вещиц. Тогда Алан даже подумать не мог, насколько продешевил… Роланд досадовал, что не успел поговорить с другом раньше, теперь не пришлось бы взбираться на скалу, где мрачной глыбой высился Клык.
Они достигли ворот замка к рассвету, преодолев массивный подъемный мост. Небо сделалось свинцово-серым, тучи поредели, снег прекратился, и теперь ветер гнал по небу пустые рыхлые облака. Во дворе их встретил младший сын Джона Крайна – Вилас, стюард лорда Морелла, в сопровождении отряда из десяти человек. Он кивнул в знак приветствия и коснулся указательным пальцем броши Крайнов, соединяющей полы шерстяного плаща. Крест и полумесяц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Милорд ожидает вас в зале, – сухо сообщил он. – Следуйте за мной.
Путники пересекли достаточно просторный внутренний двор, в котором уже вовсю кипела жизнь, и обширную площадку для магически тренировок, испещренную ухабами и рытвинами. Их с Аланом препроводили в центральную башню. По длинной лестнице, огибающей широкий зал, они поднялись наверх, где в солярии их ждал хозяин замка.
