Однако махаянская риторика этого философа, отличавшегося мягкостью и сострадательностью, не произвела на диких кочевников-горцев большого впечатления. Понимая, что его миссия вряд ли будет успешной, Шантаракшита посоветовал Трисонгу Дэцену пригласить другого индийского учителя – тантриста Падмасамбхаву который успел прославиться своими духовными достижениями. Именно сиддхи Падмасамбхавы обеспечили ему всеобщее уважение в Тибете; пошла молва, что, едва перебравшись через Гималаи, он укротил местных демонов, заставив их служить ему и его будущей общине. Тибетцы называют его Гуру Ринпоче, подчеркивая тем самым его индийское происхождение (гуру) и высокий ранг среди тибетских учителей[3]. Во время первого посвящения, которое великий Гуру дал императору и его ближайшему окружению, Трисонг Дэцен поднес ему в числе других даров свою супругу Йеше Цогьял. Она стала ближайшей сподвижницей Гуру Ринпоче и преемницей его традиции. Так возникла старейшая тантрическая школа Тибета – Ньингма, или Ньингмапа). Ее называют традицией тантр раннего перевода; с ней также связано учение Дзогчен, или наивысшей йоги, о быстром обретении Просветления.
Буддизм раннего периода укоренился в Стране снегов, но не успел стать всеобщим мировоззрением, поскольку серьезно пострадал во времена царствования Лангдармы (правил в 836–841 гг.). Этот правитель печально знаменит тем, что всего за несколько лет сумел уничтожить почти все плоды трудов буддийских учителей, разрушить монастыри и храмы. После гибели Лангдармы, павшего от руки буддийского монаха Пал Дордже, начались кровопролитные междоусобицы и смуты. Лишенный сильной центральной власти, Тибет потерял многие пограничные земли, и великая тибетская империя пала. Буддизм в этот период передавался лишь как домашняя традиция, вне каких-либо официальных институтов.
Вторая волна распространения буддизма, которая началась в Тибете в XI веке, имела ряд существенных отличий от первой. До гонений Лангдармы буддизм в Тибете был в основном привилегией столичного общества. Он был введен «сверху», опирался на поддержку царской династии и служил ее политическим интересам. Вторая волна стала «демократической»; она двигалась широко по Тибету, охватывая дворы провинциальных князей. Движение за восстановление буддизма было массовым. Многие тибетцы, самоотверженно преодолевая трудности и опасности пути, ходили в Индию в поисках опытных учителей, получали там посвящения и устные наставления, запасались священными текстами сутр и тантр и, возвращаясь на родину, обучали соотечественников. Тексты, переведенные после XI столетия, известны как новые тантры. Об этом периоде тибетской истории говорят как о времени позднего распространения Учения.
В этот период возникло несколько очень важных эзотерических традиций, принесенных из Индии и адаптированных в Тибете. Некоторые из них впоследствии влились в другие крупные школы и практически перестали существовать отдельно, как, например, махаянская традиция постепенного пути Кадам (Кадампа) (основатели Атиша (982–1053) из Индии и Бромтон из Тибета (1005–1064) и линия тантрической практики Чод (основатели Дампа Сангье (1011–?) из Индии и Мачиг Лабдрён (1055–1149) из Тибета). Другие направления со временем укоренились и обособились. Два из них выросли и стали, наряду с Ньингмой и возникшей значительно позднее школой Гелуг, важнейшими культурообразующими факторами и сохранились до наших дней – это Кагью (Кагьюпа) и Сакья (Сакьяпа). Учения Алмазной колесницы, принесенные в Тибет в этот период, называются «Сарма», или «тантры нового перевода».
Школу Кагью в Стране снегов основал Марпа Чёкьи Лодрё (1012–1097), уроженец южной области Лходраг. Еще подростком, по воле родителей, он приобщился к учению Будды. Причем его первым учителем стал не безвестный деревенский лама, но великий переводчик Йеше Дрогми (вероятно, 993–1074), стоявший у истоков школы Сакья. И все же полученных знаний Марпе оказалось мало. Обладая характером крутым и упрямым, он быстро освоил все, что передал ему Дрогми, и в шестнадцатилетнем возрасте отправился за тантрическими поучениями в Индию.
В те годы тантризм занимал важное место в духовной жизни Индии, но политическая ситуация становилась неспокойной. Вплотную к западным границам страны подступили мусульмане. Войска тюрков-газневидов семнадцать раз вторгались в Северную Индию, разрушая индуистские и буддийские храмы. Видимо, в предчувствии еще более серьезной угрозы индийские мастера все более охотно делились своими знаниями и опытом с тибетцами, которые могли бы сохранить Учение в краях, лучше защищенных от набегов воинов ислама.
Марпа трижды ходил в Индию через Гималаи, что было предприятием очень тяжелым и опасным. Ему каждый раз удавалось успешно преодолеть и заснеженные горные перевалы, и безводные равнины, и леса, полные хищников; он стойко перенес и трудности, связанные с переходом из арктического климата в субтропики. В Индии он провел в общей сложности шестнадцать лет. Он посетил многих учителей из числа пандитов и йогинов, а главным его гуру стал махасиддх Наропа (956-1040), в молодости профессор университета Наланда, в зрелом возрасте – ученик йогина Тилопы (928-1009), а затем знаменитый отшельник и создатель тантрической системы Шести йог Наропы. Марпа усвоил и записал по-тибетски все наставления, какие смог найти и получить в Индии[4], а затем принес это богатейшее наследие в Страну снегов и заложил фундамент традиции Кагью, основав ее Учение на материнских тантрах, Шести йогах Наропы и Махамудре, полученной по линии йогина Майтрипы.
Начиная с XII века, Кагью дважды делилась на подшколы, из которых сегодня наиболее влиятельны Карма Кагью, возглавляемая Кармапами, Ламами в Черных коронах; Другпа Кагью, правящая школа Бутана; и Дригунг Кагью, особенно широко распространенная в Ладакхе. Параллельно существует традиция Шангпа Кагью, основанная на передаче от индийской йогини Нигумы и принесенная в Тибет Кхьюнгпо Налджором (1002–1064).
Одна из особенностей Карма Кагью состоит в том, что именно Кармапы ввели в Тибете традицию сознательных перерождений, по-тибетски тулку[5]. В XII веке Первый Кармапа Дюсум Кхьенпа попросил своих ближайших учеников найти его следующее воплощение и, особым образом проверив его на подлинность, короновать как Второго Кармапу. С тех пор преемственность в этой школе передается именно по линии тулку. Впоследствии большинство тибетских традиций также приняло этот способ преемственности, поскольку он позволял передавать из поколения в поколение не только Учение о Просветлении, но и титулы, управление имуществом, землей и монастырями.
3. Духовная поэзия в преемственности Кагью
Основатель Кагью Марпа принес в Тибет не только тантры и комментарии к ним, но и весь дух тантрической общинной жизни, а также традицию духовных песен. Тибетский язык очень удобен для поэзии – смысловой единицей в нем является слог, можно произвольно ставить ударения и столь же произвольно делить предложения на равные части, чтобы получить стихотворные строки. Марпа несколько обогатил индийский поэтический стиль, придав ему эпичность и повествовательность. Он пел о событиях жизни и встречах с учителями; передавал в песнях философские поучения; давал советы о взгляде и поведении йогина, о правильном отношении к другим людям, об отказе от неверных воззрений, о необходимости терпения, доверия, усердия и т. д.; предсказывал будущее развитие учеников. Марпа много писал и о своих личных мыслях и переживаниях, приводил имена и географические названия. Эти песни значительно менее «зашифрованы» и потому легче воспринимаются.
Ученик Марпы, великий отшельник Миларепа, перенял поэтическую традицию от своего гуру и стал самым знаменитым поэтом Тибета. После достижения Просветления он учил только в форме духовных песнопений; традиционно утверждается, что его перу принадлежит 100 000 песен, хотя источники обнаруживают в несколько раз меньше. Произведения Миларепы изданы в нескольких сборниках, из которых два вышли на русском языке[6]. Каждый из последующих иерархов Кагью, и Карма Кагью в частности, внес свой вклад в поэтическую сокровищницу этой древней традиции, процветающей до сих пор. Поэзия для этих учителей является универсальным средством передачи знаний и непосредственного опыта. Оценить некоторые из их произведений предстоит уважаемому читателю.
Пусть это служит благу.
Песни махасиддхов Индии, праотцов линии преемственности Кагью
Сараха
(фото росписи: Matt Balara)
Отрывок из песни Сарахи о значении украшений
Четыре конца скрещенного ваджраОзначают четыре вида просветленной активности.
Пять восточных лучей белые.Белый цвет имеет природу покоя,Он умиротворяет.Доверием успокаиваются неправильные взгляды;Сочувствием – лютая ревность;Любовью – грозный гнев;Радостью – мотивация пользы для себя;Беспристрастностью – различающие мысли.
Пять южных лучей желтые.Желтый цвет имеет природу роста,Он обогащает.Силой знания обогащается изначальная мудрость;Тайным посвящением увеличивается блаженство;Третьим посвящением – немышление;Четвертым – незагрязненность;С применением их на пути обогатишь себя Состоянием истины.
Пять западных лучей красные.Красный цвет имеет природу очарования,Он покоряет и привлекает.Умом покоряешь явления.Преданностью привлекаешь устные наставления.Усердием привлекаешь йогические совершенства.Уверенностью привлекаешь благословение.Пониманием привлекаешь плод практики.
Пять северных лучей зеленые.Зеленый цвет имеет природу действия,Он активен.Мечом великого блаженства убиваешь врага желания и привязанности.Нектаром великой любви полностью преодолеваешь яд гнева.Солнцем великой мудрости поднимешь завесу тьмы неведения.Молотом великого изначального знания разрушишь гору гордости.Охотничьим ножом великой Дхармакайи отсечешь препятствие ревности.
Все, что бы ни возникало, – великое чудо, и оно неизменно.
Песня Дхарикапы о внезапном постижении
