– Людмила, ты что? – громко сказала Ангелина Власьевна уснувшей за столом Людмиле. Молоко начало выкипать и залило конфорку. Звук шипящего газа испугал Людмилу, и она кинулась выключать плиту. – Ты пожар хочешь устроить, что ли?
– Я уснула. Я не нарочно, – оправдываясь, сказала Людмила, взявшись за голову.
– В доме ребёнок, Людмила. Имей совесть. Иди на работу. Я сама всё сделаю, – сказала Ангелина Власьевна, подошла к плите и кинула в придачу: – Впрочем, как и всегда.
При этих словах Людмила, которая быстро уходила с кухни, так как уже сильно опоздала на работу, немного приостановилась, задумчиво посмотрела в сторону матери, но не решилась что-нибудь ответить и покинула тесную квартирку с низкими потолками и тёмными стенами, покрытыми старыми пожелтевшими обоями.
Ангелина Власьевна осталась возле плиты. Посмотрев в раковину, она увидела выкинутые Людмилой чёрные зёрнышки гречки. Возле них, в спешке, оказались выброшенными и чистые зёрна. Ангелина Власьевна неудовлетворительно искривила рот, собрала со скользкой от невымытого жира раковины все зёрнышки, которые выбросила Людмила, и кинула их в кастрюлю. Открыв кухонный шкафчик, где стояло много жестяных баночек красного цвета в белый горошек, она начала читать полустёртые надписи. Достав одну из баночек, она насыпала немного соли в кастрюлю с кипящей гречкой. Сев за стол, она посмотрела на тяжёлые настольные часы, служившие будильником, громкий звук которого не один раз пугал маленькую Ольгу. Краска на часах потрескалась, оставив только ржавый в некоторых местах металл.
– Опять опоздает, – с хмыканьем сказала Ангелина Власьевна и подошла к плите. Добавив в кастрюлю с гречкой немного подсолнечного масла, Ангелина Власьевна начала перемешивать содержимое старой алюминиевой кастрюли широкой ложкой.
Выключив конфорку, Ангелина Власьевна оставила гречку остывать на подоконнике кухни, а сама подошла к висевшей на стене чёрно-белой фотографии в деревянной рамке. На картине, покрытой трещинами, были изображены мужчина и женщина, каменные лица которых делали фотографию совершенно безжизненной и хмурой. Волосы мужчины были сильно зачёсаны назад, а на шее у женщины завязан платок. Ангелина Власьевна взглянула на картину и пальцем провела по рамке. Посмотрев на запыленный кончик пальца, она вытерла его об тяжёлую шерстяную кофту. Направившись к раковине, Ангелина Власьевна взяла тряпку, смочила её и протёрла фотографию. Подойдя к кастрюле с гречкой, она бросила несколько ложек в маленькую тарелку, взяла кусок хлеба и пошла кормить Ольгу.
– Людмила, зайди ко мне, когда закончишь, – сказал высокий мужчина, держа в руке папку с бумагами. Сдвинув брови, он пальцем позвал подчинённую.
– Хорошо, Николай Дмитриевич, – ответила Людмила своему начальнику, отодвинула деревянную костяшку на счётах и записала что-то в большой книге в одну из колонок таблицы. Встав со стула, она направилась в кабинет директора завода. Николай Дмитриевич, закрыв за Людмилой дверь, указал ей на кресло и начал разговор с вынужденным выражением лица:
– Людмила, нам нужно поговорить.
– Да, Николай Дмитриевич. Я слушаю, – сказала Людмила, внимательно посмотрев на сосредоточенное и недовольное выражение лица начальника.
– Ты знаешь о том, что сейчас делается в стране? – не смотря на Людмилу, спросил Николай Дмитриевич.
– Да, мама говорила. Начались большие изменения. А что?
– Да, – задумчиво сказал Николай Дмитриевич, – изменения. Но не об этом дело. Людмила, – вздохнул директор завода, сел в своё кресло и внимательно посмотрел на усталые женские глаза. – Из-за этого задерживаются средства и, боюсь, что… Людмила, ты просила зарплату на месяц вперёд, но…
Людмила покачала головой и закусила губы:
– Вы не сможете дать зарплату наперёд. Я поняла. Ничего страшного, разберусь, как-нибудь, – сказала Людмила, сделав непринуждённое и спокойное выражение лица, даже с лёгкой улыбкой.
– Нет, – сказал Николай Дмитриевич, виновато опустив голову. – Дело идёт к тому, что… Людмила, я не могу ничего сделать. Не в моих силах… В общем, я не смогу заплатить тебе и за этот месяц. Прости.
Людмила услышала эти слова и застыла. Глаза остались широко открытыми и неподвижно смотрели в глаза начальнику, который сидел, загоревшись от стыда. Утомлённые глаза Людмилы стали влажными от слёз, но она, попытавшись сдержать дрожь в голосе, встала со стула и спросила:
– Это всё, Николай Дмитриевич?
– Людмила… – вдогонку сказал директор завода, но женщина быстро закрыла за собой дверь. – Проклятая страна, – прошептал Николай Дмитриевич и сжал кулаки.
Людмила вышла из кабинета. На неё сочувственно смотрели другие сотрудники бухгалтерского отдела, которые уже знали о задержке заработной платы. Всем было известно о ситуации, в которой была Людмила, поэтому искренне жалели её. Людмила, не выдержав косых взглядов, ушла в туалет. Там, спёршись на раковину, она охватила голову руками. «Оленька», – подумала Людмила и судорожно заплакала. Ручка двери внезапно повернулась. Людмила быстро вытерла слёзы и низко опустила голову, сделав вид, что умывается. Зашедшая сотрудница бухгалтерского отдела провела рукой по спине Людмилы и сказала:
– Всё наладится. Всё будет хорошо.
Людмила подняла голову, ничего не ответила, вынужденно улыбнулась и пошла к своему рабочему месту. Там, стараясь не слышать перешёптываний за спиной, Людмила уставилась в бумаги и до самого вечера не прекращала работу, делая расчёты и записывая их в книгу.
– А вот и мама, – сказала Ангелина Власьевна маленькой Ольге, которая спала в своей кроватке. – Только чего она стучит? Ключи забыла, что ли?
Ангелина Власьевна открыла двери, за которыми стоял мужчина с листом и ручкой.
– Здравствуйте. Я из жилищно-эксплуатационной конторы. Вы задолжали плату за услуги за три месяца. Если вы не оплатите, то мы будем вынуждены отключить вам газ, – быстро проговорил мужчина и уставился на Ангелину Власьевну.
– Да что вы говорите, – сказала она. – Неужели за три месяца?
– Да, за три месяца, – подтвердил мужчина.
– Это Людмила не оплатила. Я передам ей. Ступайте. Она оплатит долг. На… на следующей неделе, – сказала Ангелина Власьевна. – Оплатит. Нельзя же не платить. Я передам. Она просто забыла, – заверила Ангелина Власьевна и закрыла дверь, отпустив мужчину. Зайдя в комнату к маленькой Ольге, она села и покачала головой. «Три месяца. Ну, это уже никуда не годится. Как же можно?» – подумала Ангелина Власьевна.
Ольга проснулась и заплакала.
– Маленькая моя, не плачь. Мама скоро придёт, – говорила Ангелина Власьевна, но девочка не успокаивалась. – Да чего же ты плачешь? – несколько рассерженно кинула бабушка Ольге, отчего девочка заплакала ещё громче.
Среди криков Ольги, которая лежала в кровати, послышался скрип открывающихся дверей. В квартиру зашла Людмила и сразу же кинулась к плачущей дочери:
– Мама, почему ты не берёшь Ольгу на руки? – сказала Людмила, взяв дочь и начав её успокаивать. Ольга понемногу начала утихать.
– Я… – пристыженно начала Ангелина Власьевна, но не закончила и ушла из комнаты.
Успокоив Ольгу, Людмила пошла на кухню, где за столом уже сидела её мать. Насыпав немного гречки в воду, Людмила поставила её на конфорку и села за стол, на котором лежали раскрытые газеты и почти законченное вязание. Посмотрев на всё это, она отвернулась и тяжело вздохнула. Стараясь не смотреть на Ангелину Власьевну, она устремила взгляд на тусклый огонь конфорки.
– Людмила, – раздражённо сказала Ангелина Власьевна, – сегодня приходили с жилищно-эксплуатационной конторы. У нас не оплачено за три месяца. Ты что себе думаешь? Я сказала, что ты оплатишь на следующей неделе.
– Что ты сказала? – спросила Людмила, ничуть не пошевельнувшись. В её глазах смешались страх и ненависть.
– Нельзя оттягивать. Нужно заплатить на следующей… – начала Ангелина Власьевна с воспитательной интонацией, но её спокойно перебила Людмила:
– Мама, я же просила тебя, чтобы ты ничего никому не отвечала. Я сама знаю о том, сколько мы должны. Пожалуйста, в следующий раз говори, что ничего не знаешь. Пожалуйста, – Людмила говорила всё обрывистей и тише, – говори, чтобы приходили вечером, когда я дома. Пожалуйста… – Людмила остановилась, крепко закрыла глаза и спокойно выдохнула. – Хорошо?
– Хорошо, Людмила. Но я не понимаю, почему ты на меня сердишься? Я не понимаю, – кинула Ангелина Власьевна и отвернулась от дочери.
– Не понимаешь? – удивлённо спросила Людмила, быстро повертев головой в разные стороны. Она внимательно посмотрела на мать, но, не сумев ничего сказать, подошла к закипающей гречке и начала её перемешивать.
