в крови, как в меду.
Не прикасаться? Но руки гложет
Жаркий огонь, шепчу в бреду:
– Нет в любви безопасности, может,
Я тебя у себя краду?
Нет в любви преступлений и правил,
Нет там границ, и нет ума.
Ты за призраком всех явлений,
Как за вселенной снежинок – Зима.
***
Радостью радостей снов,
Радостью радостей утр –
Тонкой мукой перламутр
Сыплется с лап и усов.
Кролик сидит на Луне
И толчёт в порошок
Кратеры, горы, песок –
Воздух вокруг в огне.
А на Земле – метель,
А на Земле – буран,
В душах– страстей ураган,
Сердце срывает с петель.
Псы в конурах сидят,
В щёлочку слушают вой,
Словно пчелиный рой,
Грозно снежинки гудят.
– Кролик! У нас беда!
Снегоуборка – дрянь.
Дворники сыплют брань
С мрамором под ноги. Да…
Мы умираем здесь!
В смертной слепой тоске,
Пусто в моей руке –
Ты там бессмертный весь.
Ты там чихнул – и вот
Остановился мой пульс
И превратился в вальс,
Чёрт его разберёт…
Чем ты живёшь на Луне?
Есть ли там чернозём?
Если нет, – завезём!
Ты же помог и мне.
Ты засеял поля,
И взошла там печаль,
Но мне себя не жаль,
Я теперь – нота ЛЯ!
И без тебя – дыра
Где-то в душе растёт,
Чёрт её разберёт,
Может, менять пора…
Тонкой мукой перламутр
Сыплется с лап и усов
И попадает на псов –
Бог, как обычно, мудр.
***
Рядом с тобой мне хочется петь –
Я не узнаю себя –
Кто-то другой говорит
Голосом моим
На твоём языке.
Если это парение как-то назвать,
Ляжет оно на полку, как пыльный том,
Рядом с другими,
Не в силах уйти я,
Не в силах остаться – нет меня.
Сердце заполнило болью,
Тело всё,
Пальцы не сжать в кулак,
Подожди, сердце, сердце,
Сейчас голубой свет мой
Найдёт где-то выход наружу
И вырвется из плена ада рёбер,
И стану я медленным взрывом,
Ослепительным, мысленным.
Ты
Глазами моими на мир
Плачешь, слушая – дышит
долго-долго Земля после снега.
***
Шанса нет –
И дороги в слезах,
И в морщинах земля.
Улыбается так
Только девочка бледная-быстрая.
Улыбается так,
Что я вновь вспоминаю о том, что живой.
Криком где-то в груди,
Где-то там детвора
В глубине, в черноте двора
Под огромною старою грушей
В союзе ладоней-ладоней.
Здесь,
В последнем снега ряду,
Мироточат иконы,
И ногами мы давим печали,
Наступаем на лики.
Слепы мы,
Слепы наши поводыри.
Водит солнце лучами,
Обнимает больных и святых.
Кто не знает – зовёт Тебя…
Светлый
Пролетает, как жизнь моя,
Мартовский вихрь.
***
Тёплый вечер,
Слепого вывела мать
Походить, погулять, подышать.
Собаке породы Хаски
Жарко. Лает она итребует ласки.
Мокрым бархатом серым
Снег бледнеет в низинах,
Как на треснутых миражах
Или старых голландских картинах.
На окраине дня замер, с воздухом слит пешеход,
Он забылся, он курит,
И никто нигде никого не ждёт.
Тот, кто выжил – тот выжил,
Отрясая бинты и осколки.
Из короткой зимней войны,
Проиграв все бои, как голодные волки.
А зачем мы дожили?
А зачем мы дошли до весны?
Потеряли мы всех. На границах в траве
Вещий первый вскрик перепёлок.
– Оперировать будем? Где-то в сердце скрылся осколок.
– Где-то в сердце осколок? Я оставлю себе. О тебе.
Ни к чему операция.
Я сегодня хочу только петь и играть на трубе.
Я сегодня сыграю последний «Севастопольский вальс»,
Чтобы пары парили над миром
И хоть чем-то напомнили нас.
ПЕСНЯ КАМБАЛЫ
Лежу на дне
И представляю,
Что я – песок, что я – трава,
Что я – коралл, что я – листва,
Что я – лишь камень.
Там где-то высь,
Там где-то свет,
Там где-то ила, глины нет,
И нет песка, и нет травы,
И нет кораллов и листвы,
И рыбок нет, и раков нет,
А я лежу, лежу на дне
И представляю, что я – свет,
И представляю, что я высь,
Я – высь, я – свет,
Но я на дне
Лежу, как камень.
И если я представлю вдруг,
Что я – паук или чёрный жук,
На теле на моём сейчас –
Пусть не пугает это вас –
Возникнет жук, паук и жук
Ещё бледней, ещё страшней.
Так и живу, так и молчу,
И так я камбалят учу:
– Скрывайся так и прячься так!
Не суетись и затаись!
И будешь всем, но не собой,
И будешь жив, и будешь свой,
И долго жив, и долго свой,
Как вечный сумрак и как риф,
Как мир солёный и родной,
Как этот камень.
Моя тоска живёт на дне,
А я парю, парю во сне –
Там рыбы с крыльями живут,
На грани двух миров снуют.
И я парю, и я лечу,
И представляю, что я – грань,
И представляю, что – без ран.
И на моём… И я без ран!
И рано-рано, как в раю,
Лечу – себя не узнаю,
И вот на теле крылья есть,
И на моём, и на моём,
Но я не там, я только здесь,
а рядом – камень.
А может, больше не играть?
Не представлять и всех послать?
И лучше съеденному быть,
Но хоть одно мгновенье жить?
Пылать в костре, как метеор,
Как ведьма, жертва или сор?
И не молчать, и не лежать,
Не прятаться, себе не лгать,
Пусть смерть везде,
Пусть я горю –
Я не боюсь, я говорю!
Ты слышишь, камень?
***
Сквозь строй тюльпанов
Почти не видно неба,
Я прошу Тебя о ветре,
Я умалился, стал, как пыль, никем.
Весна меня лишила сил и сна.
В полях любви
Родник не остановишь.
Страшно
Кипящей радостью на радость отвечать,
И страшно не ответить.
Бог
Думает о боли,
Которая ломает стены
И позволяет
Ему войти.
Люблю. Любим и Вечен –
Поёт сверчок между домами,
Где люди ждут и спят.
***
Я неспешно иду по холодной весне,
Я безумный, опасный, не подходи ко мне.
В гуле шёлка небесного – всплески
Быстрых радостных птиц.
Я живу – и движением рву разноцветные точные фрески,
И нет мне границ.
Дети спят на морозе, он их растит и хранит.
Ну, а я объясняюсь в прозе. Поэт, как зерно, зарыт.
Перепутал дороги, маршрут и иду наугад,
Мимо всех остальных, кто в тревоге и страхе.
