в полумрак.
Я обязана выжить не только телом.
Эти дни где-то, кем-то описаны
Кровью, уксусом, даже мелом,
Прорисованы стрелочки – Здесь Ему – Ввысь Ему.
Мама! Мамочка! Совесть мучает
По утрам, вопреки трудовым призывам,
Вопреки весеннему взрыву– цветенью,
Вопреки красоте и страстей порывам.
Всё похоже на То ожидание сына:
Муки, тяжесть и тела боли…
Невозможно отмерить всего половину –
Горя, слёз и потерь драгоценной соли.
Мама! Мамочка! Стыдно очень.
Не тону до конца. До конца не сгораю.
И завидую тем, кто не может, не хочет.
Кто не видит, не слышит, молчит и не знает!
Ты толкаешь в спину легко руками
В глубину, туда, где себя не знаю…
Снегирями, утрами…
За облаками
Здесь, как встарь, в бесконечности небо сияет.
***
Остывают следы твои
На планете с именем «Я»,
По тропинке идут муравьи,
В хлебном поле – лосей семья.
Где-то здесь возле сердца жгло.
Не вздохнуть – не заснуть.Два крыла,
На которых взлететь могло
То, что ты душою звала.
Жизнь вернулась в русло своё
Монотонностью без границ,
В тесноте-темноте червь вбирает гнильё
Вне вопросов твоих,вне ресниц.
На лице остались борозды две,
Здесь горячие били ключи,
Хорошо было всем: и мышам, и сове…
А теперь… Кричи – не кричи.
Я в пустыне в безветрии облака жду,
Как единственный среди людей,
Буду долго стоять, а потом упаду
И останусь меж гор и камней.
Принесёт мне ветер привет – письмо
С той планеты по имени «Ты»,
Развернётся оно в тихом небе само
Взвесью радуг среди пустоты.
Как мучительно любим мы. Потому,
Что оно не наше – Его,
Носим где-то внутри принадлежность, как тьму,
И Оно не бывает мертво.
Возмутится однажды. Взорвётся огнём
Невещественным над землёй,
И увижу себя настоящего. В нем.
И скажу: Я люблю. Я с тобой.
КАК ЭТО?
Однажды принять себя,
Возраст и остальное,
То, что произошло,
Полностью. И любое,
Что не случилось со мной,
Чтобы дойти до Сегодня –
Стало уже землёй,
Почвой, опорой Господней.
Счистилось всё до дыр,
До бородавок под гримом,
Дальше – невидимый мир.
Властный. Огромный. Незримый.
Как это? Пере-ливаясь,
Бегут облака босиком.
– Павел Петрович! Не помните,
Где этот свёрток с крестом?
– Там он. На чердаке.
В погребе, может. Ждёт,
Пока кто-нибудь налегке
На него из рода взойдёт.
Только давно лежит.
Двадцать веков подряд.
Умер уже или спит…
То, что храню, не рад.
Как это произнести?
Требует до сих пор
Крёстного с ним пути –
Вот какой разговор.
– Павел Петрович! Я…
– Ты? Да ты без седин!
Ты бы не трогал свёрток
И дождался морщин!
Эти кресты лежат
В избах,на чердаках,
В поле, бывает, стоят.
В пепле,кровии бинтах.
Что им? На ваших часах–
Тысячи лет прошло.
Даже гвозди в руках
Хрупкие, как стекло…
Крепкие были кресты,
Да и теперь – как гранит.
Чтобы нести версты,
Сталью б себя обвить!
Нужно уже умереть,
Чтобы идти и взойти,
Чтобы потом взлететь,
Тело забрать– и уйти.
Как это? На границах
Смерть мне машет рукой
Жизнь торопит – не спится,
Встречусь ли Там с Собой?
– Павел Петрович! Прощайте!
Благословите меня!
Нет старика… И был ли?
Вместо него – два огня
В воздухе пишут строки.
Ливень рыдает-кипит.
Убраны все границы,
Только Любовь говорит.
Та, что сильнее смерти,
Та, что ярче огня,
Та, что взрослее тверди,
Та, что умнее меня.
Как это? Воробей
Дважды спросил: «Когда?»
И потомпровожал,
Слёзы ронял. Иногда.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
В чёрном зеркале реки
Небо тихо-тихо,
В чёрном зеркале реки
Уж живёт с ужихой.
В камышах им тихо рад
Старый бобр с бобрихой,
Созревает виноград
На горбе с горбихой.
Громко шмель гудит в саду,
Громко птицы плавят
Тонны звуков в «Ду-Да-Ду
О-О-Ти-Ла-Ла-Вят».
Самолёт, как шмель, летит,
Только неодетый.
Над весенним лесом скит –
Старец сеет светом.
Засевает светом синь,
Засевает землю.
Ты сомненья отодвинь –
Смейся, плачь и внемли.
***
Я отмываю всё лицо от ночи,
От власти предыдущих дней. От снов.
От взглядов многих глаз. От многоточий.
И на ладонях – свет. На пальцах – кровь.
Я прирастала к красоте и близким.
Хотела длить мгновения любви,
Скорбела, обнимала то, что низко,
А то, что высоко, я прятала в пыли.
Я отмываю ночью тушью чёрной
Следы цветных событий, чтобы впредь
Остановиться и пустить поглубже корни.
Как дерево, стоять. И в темноте – белеть.
Я отмываю днём всё то, что даром,
Что не моё и не успело отболеть,
Не стало зрением, души пожаром,
Ушло за горизонт и не вернётся впредь…
Обласкана земля руками ветра,
Летят лимонницы к грохочущим садам,
Расту – стою в буране дней. А километры
Вместо меня бегут по рельсам поезда.
Там проводница юная не знает,
Что делать ей с ранением в груди.
Слезами и любовью истекает
И шепчет юноше: «Не уходи».
Мимо меня проходит поезд этот.
Я – дерево в грохочущем саду,
Ты примешь тень мою, устав от света.
А я, устав от тени, в мир опять войду.
***
Стучится дождь.
Открой ему! Открой!
Впусти его! Ведь он омоет душу!
Но, как обычно, я боюсь, я трушу.
Мне больно расставаться с синевой.
Стучится дождь!
Он так силён в паденьи!
И воздух жив – кишит– ты им дыши!
И в лужи падают босые малыши,
В одну волну сливаясь на мгновенье.
Стучится дождь!
Полки после парада
Уходят в землю, жертвуя собой,
И смертью дарят жизнь, довольные судьбой,
Не ожидая и не требуя награды.
Стучится дождь.
Откройглаза, ладони –
Увидишь сотни слёз, летящих вниз.
И незаметен плачущий, и чист
Среди таких же. Расставаясь. На перроне.
***
На солнцепёке,
На чистом и гладком холме
Холодно мне.
Выйду под небо
В чистое-чистое поле.
Света удары.
Вздрагивают травинки.
Что может быть лучше?
Северный ветер.
Кукушка кукует.
Люди придумали – это для них
Годы считает.
Здесь сосны стояли недавно –
Пни в липкой
Красной смоле.
Стриж проверяет на прочность
Картину мира:
– А ты? Ты быстрей?
Дожди
Вместе с ними –
Лето спускается с неба.
Жизнь моя…
Я себе снюсь.
***
Спрашивает ветер,
Спрашивает ветер
Листьями деревьев:
– Если б я летал,
Если бы я мог,
Как стрижи летают…
Был бы я счастливым?
Так летает стриж,
Или за
