прочитав уже после войны «Войну и мир» и узнав о переживаниях Николая Ростова. Ведь у него в войну были такие же переживания и страхи, вплоть до моления Николеньки спасти его «ради мамы». И в честолюбивых мечтах Андрея Болконского автор тоже узнает себя…
Я давно слежу за работой Бориса Гусева. Следил когда-то за ним — журналистом, теперь слежу за ним — прозаиком. И признаюсь, ощущаю во всех прозаических вещах автора одного главного и любимого им персонажа. В одном случае это Сережа, в другом — Хрусталев, но всегда это современник автора, принявший на свои плечи тяжкое бремя войны. Вовсе не хочу сказать, что этот любимый персонаж и автор — одно лицо. Важно сказать о другом — книги Бориса Гусева о людях его поколения.
Читатель явно тяготеет в последнее время к документалистике. Не будем вдаваться в анализ, почему это происходит. Сам я с наслаждением читаю мемуары военачальников и, с легкой руки К. М. Симонова, рядовых участников войны, за ними пошел интерес не только к мемуарам минувшей войны, а и к мемуарам вообще — порой о жизни давным-давно прошедшей. К слову, этот интерес был и много раньше, в мои детские, довоенные, тридцатые годы, когда не только наши родители, а и мы, мальчишки и девчонки, с восторгом читали блистательные книги академика Е. В. Тарле «Континентальная блокада», «Наполеон», «Жерминаль и прериаль», «Крымская война».
И все же документалистика и проза — разные вещи.
Просто документалистика еще не проза.
Но хорошая документальная проза — это прекрасно.
Именно к такому роду литературы отношу я прозу Бориса Гусева, в которой сила документальности и художественности слиты воедино.
В заключение мне хочется назвать книги Бориса Гусева, которые я не упомянул, но которые, думается, важны для понимания творчества этого близкого моему сердцу писателя: «Тот караван ушел», «От кольца до кольца», «Люди, которых я знаю», «Ось жизни», «Имя на камне».
С. Баруздин
ЗА ТРИ ЧАСА ДО РАССВЕТА
Роман
Посвящается дочерям Наташе и Кате
Часть первая
ОДНА СУДЬБА — ВОЕВАТЬ
Глава I
«ХРАНИТЬ ВЕЧНО»
Лес. Ночь. У землянки сидят люди — семь мужчин и одна девушка. Они не зажигают костра. Курят, прикрывая самокрутки рукой. Один из мужчин ранен и лежит на носилках, сделанных из ветвей ивы. Он первым нарушает молчание:
— Что ж, будем говорить как товарищи. Давайте другой вариант!
Все молчат.
— Я жду…
Снова молчание.
— Значит, второго варианта не существует. Его действительно нет. Принимается первый. Есть возражения?
Молчание.
— Если так, буду спрашивать поименно. Виктор!
Один из сидящих быстро встает:
— Слушаю!
— Жду ответа.
— Не знаю… Пусть говорят другие.
— Это товарищеский разговор?! Следующий! Кто там, не вижу. Алеша, ты?
— Я…
— Приказ слышал?
Пауза.
— Товарищ командир, так вы и сами сказали — по-товарищески…
— Не получается. Подписку давал?
— Свои об этом своих не спрашивают.
— Не спрашиваю. Напоминаю.
— Все помню.
— Тем лучше.
Так постепенно он обращается ко всем мужчинам по очереди. Остается девушка. С ней он говорит после паузы:
— Клара, я очень тебя прошу…
— Меня не надо просить.
— Но слушай… Клара, ты же все понимаешь!..
— Не пойду, — чуть даже вызывающе отвечает она и, помолчав, уже мягче добавляет: — Я только осложню положение группы. Им предстоит бой.
— Ну, бой!.. Ты бывала и не в таких переделках.
— Спасибо за комплимент!.. Ты забыл, что я женщина.
— Клара!
— Если Клара, позвольте мне выбирать! Я не знаю, что опаснее — идти с ними или остаться с тобой, капитан. Нашу землянку замаскируют, нас не найдут.
— А если найдут?
— А я точно уверена — нет. Верно ведь, Цыган?
Тот отвечает не сразу.
— Я понимаю так, — взвешивая слова, говорит он, — фриц не найдет. За это я гарантирую. Если только местный христопродавец найдется. Или — с собаками.
— Товарищи, я приказываю взять ее с собой! — говорит раненый.
Тон необычный. Опять нет ответа. Часы бегут. Два пополуночи. Осталось три часа до восхода. Всего три. Тишина. Что в ней таится?
— Да отвечайте же, черт побери!
— Если Клара хочет остаться, пусть остается, — говорит Алеша.
— Да, уж пусть выбирает, — поддерживает его Виктор.
— Семен?
— Не знаю. Пусть решает сама.
— Здесь я решаю. Высшей властью, доверенной мне…
— Вот и застрели меня высшей властью… Никуда не пойду, — вдруг зло перебивает девушка.
Чей-то тихий голос произносит со вздохом:
— Умрешь, девонька.
— Ну и умру. И что? Бросить его одного, раненого? А? Вы это мне посоветуете?! Мужчины…
Доводов нет. Все исчерпаны. И Клара, чутьем сознавая, что победила, встает, начинает что-то искать в темноте.
— Вот мы здесь спорим, и все без толку. Лучше подсчитаем, что осталось у нас.
И тотчас все включаются в дело, встают, начинают искать. Доносятся голоса:
— Тол, три пакета.
— Вот еще часовые мины —
