– Не стоит, мама. Меха так же не кажутся мне признаком благородства характера.
От бессилия Николь зарычала. Она даже не могла понять, что говорит её дочь. Как платье относится к морали? Откуда в её голове появилось столько ерунды?! Как они с Адамом могли не заметить, что их дочь растёт не девушкой, не женщиной, а ходячим кодексом правил нравственности, но с полным отсутствием жизненного опыта.
– Нравится выглядеть хуже служанок с кухни, продолжай, – прошипела, словно змея, Николь, – но когда появится человек, желающий жениться на тебе, он не увидит твоего лица. Только деньги твоего отца.
– Я хочу, чтобы этот человек увидел не моё лицо, а мой характер, взгляды. И полюбил мою внутреннюю суть, а не внешнюю картинку.
– Никто не задумается о твоей внутренней составляющей, пока не заметят «внешнюю картинку». Но только ты не дашь узнать и твой характер, пока отклоняешь приглашения на приёмы, а на балах стоишь в стороне с мрачным видом.
Не слушая ответа дочери, Николь вышла из её комнаты.
Что у Лесси не отнять, так это силу её характера, воли и убеждений. Ещё с детства Лесси поражала всех своей твёрдостью. Но эту сильную сторону можно было применить в самых разнообразных полезных вещах, а не в спорах о выборе платья и правилах хорошего тона.
Глава 2
Когда мать вышла из комнаты, Лесси осела на диван.
Она не понимала, что от неё хотят. Ведь Лесси стала образцом нравственности и благородства, она годами вырабатывала в себе эти качества, ковала их, словно сталь. Но родители ею недовольны. И Лесси не могла понять, почему сейчас они так хотят видеть в ней легкомысленную вертихвостку, ведь когда она была совсем девочкой, родители говорили, как важно девушке быть благоразумной. Она стала такой, как они и говорили ей нужно быть.
А любовь? Лесси была убеждена, что знает, какой должна быть истинная любовь! Влюблённые должны знать друг друга, как никто другой, понимать чувства, мотивы, угадывать настроения. Влюблённые должны стать друг для друга поддержкой и опорой, им всегда должно быть интересно вместе.
А теперь её мать говорит, что Лесси никого не завлечёт своим внешним видом, а без этого никто не захочет узнать её душу. Но ведь тогда это будет называться увлечением, но никак не любовью. Если для мужчины большее значение имеет тело женщины, нежели её личность, стоит ли вообще думать о любви?
Нет, Лесси решительно не понимает, что от неё хотят родители. И она даже не будет пытаться этого понять, поскольку она нравится себе такой, какая она есть.
В дверь позвонили.
«Гость!», – подумала Лесси.
Неспешно она подошла к зеркалу, поправила причёску. Взгляд непроизвольно упал на одиноко лежащую на туалетном столике шпильку, украшенную розовым жемчугом. Лесси воткнула её в волосы. Раз уж родители хотят увидеть её нарядной, пусть будет так.
В комнату постучала служанка и сообщила, что Лесси просят спуститься вниз.
***
– Адам, как же я рад тебя видеть! —обнял его Ральф. – Ты совсем не изменился.
– А ты, напротив, неузнаваем, – ответил Адам, выразительно осмотрев его широкие плечи, плотно обтянутые грубой белой рубахой, – я помню тебя совсем худеньким.
– Да, много событий произошло с тех пор, – рассмеялся Ральф, обнажив белоснежные зубы, – миссис Эддинстон, искренне прошу прощения за то, что не приветствовал вас подобающим образом.
Ральф поднёс руку хозяйки дома к губам и поцеловал.
– Вы неописуемо прекрасны! Адам именно так вас и описывал. А где же ваша дочь?
– Сейчас спустится, – ответил Адам, – Кэйт, пошли за Лесси.
– Адам, ну я же не герцог, чтобы леди могла приветствовать меня только после того, как я выразил желание её увидеть, – рассмеялся Ральф.
– Нет, Лесси очень трепетно относится к правилам поведения. Присаживайся, ужин будет скоро готов.
В дверях появилась юная девушка. Едва на неё взглянув, Ральф отвернулся, продолжив свой рассказ.
– А вот моя Лесси. Ральф, позволь тебе представить мою дочь.
В некотором оцепенении Ральф снова посмотрел на девушку.
Как же он был смущён тем, что принял дочь друга за одну из служанок! Но ведь она разительно отличалась от своей матери. Николь надела платье из голубого шёлка, подвески из жемчуга, припудрила лицо. Но эта девушка… В бесформенном платье, с гладко зачёсанными назад волосами и безразличным взглядом. Она совсем не похожа на весёлых, жизнелюбивых родителей!
– Мисс Эддинстон, боюсь, я совсем растерянный сегодня, – Ральф поспешно встал, взяв руку Лесс в свою, – для меня честь познакомиться с вами.
Он не стал целовать её руку, просто даже не подумал об этом. Он лишь сжал её ладонь.
Лесси присела в реверансе, опустив глаза:
– Приятно познакомиться с вами, мистер Хьюз.
– Ральф.
После некоторого молчания, она, наконец, сказала:
– Лесси.
Адам и Николь внимательно наблюдали за этой сценой. Лесси была вежлива, даже разговорчива, но её взгляд всё также ничего не выражал.
Потом был объявлен ужин.
За столом Лесси не сказала ни слова. Сначала Ральф обращался и к ней, получая в ответ односложные ответы. Но через какое-то время о ней все забыли. Тогда Лесси смогла разглядеть гостя, не боясь быть замеченной.
На самом деле Ральф показался ей весьма красивым мужчиной, хоть Лесси и смутилась от такой мысли. Широкоплечий, мускулистый, на нём так сидела рубашка, что казалось, если Ральф застегнёт пару верхних пуговиц, она порвётся. Бронзового цвета кожа, густые волосы тёмно-шоколадного оттенка и салатовые глаза. Волевой подбородок, выразительная линия скул и греческий нос. Взгляд Ральфа был решительным, твёрдым, уверенным.
Отец говорил, он был преподавателем. По поведению, манере выражаться, в этом можно было усомниться. Вот то, что он продолжает семейный бизнес – больше похоже на правду. Лесси не могла поверить, что напротив неё сидит бывший преподаватель известного Гарварда. Он явно должен был бы выглядеть по-другому. Тем более Ральфу едва ли больше тридцати лет.
После ужина все вновь вернулись в гостиную. Лесси, немного уязвлённая тем, что никому нет до неё дела, хотела подняться к себе, но не стала, ведь этим покажет неуважение к гостю и дурное воспитание. Тогда она принялась вышивать гладью, краем уха слушая разговор.
За окном уже взошла луна. Николь предложила оставить мужчин наедине, но Ральф сказал, что для него удовольствие находиться в кругу крепкой семьи. Адам сочувственно взглянул на него, словно зная его тайну. И Лесси стало немного интересно, почему в голосе Ральфа на слове «семья» появилось столько горечи. Может он скучает по жене и детям? Но он ни разу не упоминал о них в разговоре, значит, Ральф не женат и бездетен. Что же тогда? Хочет завести семью?
– Лесс, дорогая, может почитаешь нам? – спросил Адам.
Она кивнула, подозвала служанку и что-то тихо сказала. Через время служанка принесла том. Лесси почтительно взяла книгу, положила на журнальный столик рядом с собой, руки сложила на коленях. Мягким, глубоким голосом, которым стоит читать стихи о любви и боли, Лесси стала читать проповедь.
Николь охнула.
Адам хотел предложить дочери выбрать более подходящую литературу, но увидев, как внимательно её слушает Ральф, не стал.
– Она собирается в монастырь? – позже шёпотом спросил Ральф.
Адам отрицательно покачал головой.
Страницы всё переворачивались, а голос Лесси даже не охрип.
Вдруг раздался храп.
Ральф, откинув голову, уснул.
Лесси смущённо захлопала глазами.
Николь схватилась за голову, прошептав:
– Адам, я согласна на твоё предложение.
Взяв дочь за руку, отец вывел её в коридор.
– Что это было? – строгим тоном спросил он.
– Я купила недавно, но всё не доходила до неё.
– Да лучше бы ты читала нам французский роман! Запретную литературу! Но ведь не этот бред!
– Это сборник проповедей, – не к месту поправила его Лесси, – Мистер Хьюз ведь работал в Гарварде, я подумала, ему будет интересно.
– Чёрта с два! Лесси, ты всё больше и больше меня поражаешь. Я уже не знаю, что думать, что с тобой делать! – успокоившись, Адам продолжил. – Лесс, Ральф – мой близкий друг, но я не прошу его ублажать. Я не переживаю, что он будет недоволен вечером. Меня волнуешь ты. Сколько предложений руки и сердца ты получала?
– Одно, – потупив взгляд, ответила Лесси.
– Тебе было четырнадцать лет, это не считается. Так сколько?
Лесси отрицательно покачала головой.
– Лесс, я очень горжусь тобой. Твоим сильным нравом, твёрдостью и верой в свои убеждения. Ты делаешь так, как считаешь правильным, даже если мы гневаемся. Но ты забыла, Лесси, что ты женщина. Засев за научные книги и эти проповеди ты забыла, что есть жизнь. Мораль, нравственность, это всё верно. Но, соблюдая их, не обязательно становиться чопорной и заносчивой девочкой.
