Знакомый голос вновь нарушил напряженную тишину:
— В самом деле, Пилберг, что вам такого сделали Мудрецы?
— Ты… Ты… — Профессор шевелил ртом, словно выброшенная на берег рыба.
Лицо его отражало недоумение, страх и ненависть. Пистолет дернулся, слух резануло выстрелами. Раз за разом стреляющий выпустил в существо всю обойму. Человек мячиком прыгал по камням, прихлопывая в такт грохоту.
Дождавшись конца канонады, выпрямился и шутливо погрозил профессору пальцем.
— Стреляйте же, олухи! — Пилберг вырвал из рук Гуля автомат, в бешенстве задергал пальцем. — Черт!.. Где этот предохранитель?..
Голос его потонул в клекоте заработавших автоматов. Били очередями, судорожно передергивая затворы. Побелевшие лица, яростные оскалы… Гуль смотрел на существо, приплясывающее на камнях. Казалось, разыгравшаяся пальба его только веселит. Огонь не причинял ему ни малейшего вреда. Это видели все, но овладевший людьми ужас заставлял давить и давить на спуск.
Нечто дикое и буйное витало в воздухе мириадами отравленных спор, и он вдыхал эту смесь вместе со всеми, не стреляя только потому, что его оружием завладел Пилберг. Внезапно, прекратив танец, странное существо улеглось на землю и преспокойно свернулось калачиком. Стрельба стихла, а Гуль нервно потер шею. Вот и все. НЕКТО пришел, пошутил, довел до нервного срыва и удалился.
— Камень… — пролепетал Пол Монти. — Обыкновенный камень!
Рыхлое лицо Пилберга болезненно перекосилось.
— Они уже здесь, — сипло пробормотал он. И тут же рявкнул: — Осмотреть местность! Быстро!
Люди с оглядкой двинулись в разные стороны. Гуль зажмурился. Ему представилось, что валуны вокруг начинают оживать, и каменные проказники, в одежде и без, принимаются отплясывать сумасшедшую лезгинку, свиваясь в единый стремительный хоровод, по-детски дразня колонистов приставленным к носу пальцем. Но случилось иное. Громко выругался Сван, и по голосу его было абсолютно ясно, что он увидел нечто такое, от чего готов был припустить во всю прыть.
— Взгляните, проф! — Голос Свана дрожал. Открыв глаза. Гуль увидел улыбающегося Володю. Это была снисходительная улыбка человека, знающего наперед, что должно произойти. Капитан казался совершенно спокойным, хотя смотрел туда же, куда и все. Гуль приблизился к кромке скалы, на которой столпились колонисты, и скосил глаза вниз. Во впадине, как раз под ними, стояли люди, и, содрогнувшись, Гуль отчетливо увидел повязки на их кистях.
Фергюсон, Трап, Хадсон… А вот и он сам — набычившийся и, как всегда, глядящий недоверчиво, исподлобья.
— Зеркало, — облегченно выдохнул Монти. — Такое мы уже видели.
— А может, двойники?
Пилберг внизу, обернувшись к Фергюсону, что-то сказал. Тот нерешительно кивнул.
— Нет, не зеркало, — пролепетал профессор. — Это они…
Ни он, ни Фергюсон не сделали ни единого движения. Люди же внизу продолжали переговариваться, постепенно растягиваясь в цепь, словно перед атакой.
— Это не двойники, проф…
— Разумеется. Я уже сказал: это они. — Пилберг неторопливо отстегнул от пояса «лимонку» и, разогнув проволочные усики, метнул по широкой дуге вниз.
Весело кувыркаясь, граната описала полукруг и шлепнулась в каких-нибудь двух шагах от Пилберга комер два.
— Эй! — крикнул тот. — Может быть, хватит? Есть предложение…
Взрыв не дал ему завершить фразу. Осколками ударило по валунам, срезанная голова злополучного двойника мячом покатилась по земле. Слепыми ищущими движениями туловище профессора принялось шарить вокруг руками, и выглядело это до того ужасно, что Гуль снова зажмурился. Наконец обезображенное тулово ухватило голову за уши и грубовато взгромоздило на плечи.
— Так вот! Есть предложение разойтись мирно! — как ни в чем не бывало прокричал «восстановленный» профессор.
— Черта с два! — Сван с натугой приподнял пулемет.
Гуль инстинктивно зажал уши, но грохот все равно ворвался в мозг, замолотил по вискам и затылку гулкими ударами. Искристой фосфоресцирующей волной плеснуло на экран, он замерцал и засветился, подернувшись рябью. Что-то происходило с реальным миром. Из цветного он стал черно-белым, а звуки, теряя упругость, превратились в свистящий шепот. Лишенный зубов, весело пришепетывающий мир…
Экран уверенно вспыхнул, и на нем Гуль неожиданно увидел себя. Снова, в который раз… Он закричал, но с губ сорвался лишь неразличимый шелест, словно вакуумный пластырь прилепился к губам. Голосовых связок более не существовало. Он онемел.
Столетия назад пытали капающей на темя водой. Палачи и первые открыватели не ведали всей мощи изобретенной ими муки. Нескончаемое количество капель — холодных и отвратительных, долбящих в одну и ту же точку, ломали упорнейших из упорных. Сейчас с Гулем проделывали то же самое. Он был по горло сыт двойниками и зазеркальными образами.
Если бы мог — он расколол бы свой экран вдребезги. Но он оставался узником древних темниц, и прочные цепи не позволяли отстраниться от низвергающихся капель.
Тем временем фигура на экране театрально взмахнула руками и совершила странный пируэт. Что-то случилось с нею, и у Гуля обморочно закружилась голова. Образ размазался по туманной спирали, размножившись сказочным потомством, превратившись в змею из сиамских сочленений. Нечто многоглазое и многоликое смотрело теперь на Гуля с экрана, и от этого взора захватывало дух, холодело под сердцем. Вероятно, угадав его смятение, рожденное экраном создание приветливо улыбнулось. Сотни сдвинутых в колоду зеркал повторили улыбку, и у Гуля вновь появилось ощущение, что он заглядывает в пропасть.
Неведомо откуда стал сыпать снег, и теплые, сладковатые хлопья в мгновение ока залепили веки. Сделалось светло и мутно, словно окунули в залитый солнцем туман. Гуль более не принадлежал себе, время сгустилось, изнуряюще медленно потекло клейкой медовой струёй. Показалось, что слышит размеренный отсчет секунд. Метроном пощелкивал где-то под черепом, превратив голову в заведенный на неопределенный срок будильник. Вполне возможно, что там же таилась часовая бомба. И, съежившись в позе дозревающего эмбриона. Гуль покорно ждал своей участи. Щелчков метронома он не считал, но на очередном из ударов «будильник» действительно взорвался. Пространство содрогнулось, вместе с ним вернулась и жизнь. Не всякие бомбы убивают. Гуль шевельнул рукой и приподнял голову.
Один за другим колонисты приходили в себя, начиная ворочать тяжелыми белками глаз, напрягая шейные позвонки, пытаясь оглядеться.
Горы пропали. Люди лежали на земле возле здания «мэрии».
* * *
Подняв бутылку на уровень глаз, профессор яростно взболтал мутную жидкость.
— Хотел бы я знать, чем это теперь стало, — пробормотал он. Голос его все еще оставался хриплым, но уже не дрожал.
— Кислота, — по привычке съязвил Фергюсон. — А впрочем, чем бы это ни было, хуже не будет.
— День был действительно нелегкий, — сумрачно кивнул Пилберг. Глаза его холодно блеснули. — И все-таки мы его пережили.
— Они заглядывали сюда, — проворчал Сван. — Двоих видела Катарина, а один из них даже сидел за этим столом.
— Ты полагаешь, они оставили для нас парочку-другую сюрпризов?
— От них можно ждать чего угодно… Мипита вынесла фарфоровую миску, и на тарелках появились знакомые буроватого цвета куски. Вошедшая следом Барбара присела на краешек скамьи, сложив руки на коленях. Фергюсон хмуро покосился на нее — По-моему, дамам здесь не место. Мы ведь когда-то говорили об этом?
Личико белокожей Барбары вспыхнуло, превратившись в сплошной румянец.
— Сегодня тебе придется потерпеть, Ферги! — резко ответила она. — Мы пережили не меньше вашего и хотим знать, что вы намерены делать.
— Гляди-ка! — Пол удивленно покрутил головой. Кинув в его сторону быстрый взгляд, Милита с вызывающим спокойствием присоединилась к Барбаре.
— Наши мегеры взбунтовались, — пробубнил себе под нос Монти, и непонятно было, раздражает его подобный факт или, напротив, веселит.
— Какого черта!.. — Фергюсон обозленно повернулся к Пилбергу.
— Пусть! — Тот махнул рукой.
— Мы вам не помешаем, — дипломатично вставила Милита.
Никто не возразил ей, и девушки скромно расположились с краешка стола. Они старались не мешать, сидели тихо, со вниманием прислушиваясь к вялым рассуждениям мужчин. Чуть позже подошли Жанна с Катариной. Последняя самым естественным образом уселась на колени к Трапу, и никто не стал шутить по этому поводу. Мужчины преимущественно молчали, рассматривая собственные ладони или содержимое тарелок.
Бой с двойниками отошел в прошлое, теперь думали только о Мудрецах. Как ни крути, первое знакомство состоялось, и, похоже. Мудрецы узнали о противнике куда больше, нежели «противник» сумел узнать о них. Заявившись в лагерь вскоре после ухода отряда, они неторопливо осмотрели лагерь, обойдя постройки и заглянув в каждую щелку. На изучение колонии они затратили не более получаса и тут же отбыли восвояси. По описанию медсестер выходило, что наведались к ним те самые «каменные» гости. Были ли они Мудрецами или являли собой некие подобия роботов, сказать было сложно. Одно представлялось несомненным: Мудрецы обладали мощью, о которой колонисты и не подозревали. В мгновение ока отряд был переброшен в лагерь, и ни один человек при этом не пострадал.
