всё от большой тоски, понимания, что на постсоветском материке он надолго, весьма похоже, до скончания дней.
Между тем три недели очередного в его судьбе карантина бесцельно прожитыми не назовешь. Под рукой лэптоп, через день свежие газеты, распечатки из интернета, хотя доступа к нему нет. Но это так – оснастка времяпровождения, хоть и немаловажная. Видео сеансы с собеседником, заслоняемым спинкой кресла – некий смысловой узел новой версии бытия в кредит.
С недавних пор собеседников двое. Помимо Бориса, некто Толя, мощная личность.
Виртуальное общение, разумеется, отдушина, но не более того. Чем глубже он погружается в свою новую ипостась, тем сильнее чувство, что необратимо катится по наклонной.
Он на чужой войне – таков стержень перемены. Ее дыхание жжёт душу и тело – и не отползти, не отвернуться. Он уже не заложник, а лицо интернированное, под пятой военного времени, в то время как ни противоборствующих лагерей, ни линии фронта не рассмотреть. Уготованный ему статус – подобие межклановой валюты, чей обменный курс в стадии становления. Согласна ли с этим сама «валюта», не озадачивались, что в той или иной степени оправданно. Ведь предложенная интеграция предлагает нечто новое – атмосферу крепко сбитой мужской артели, где за каждым закреплена своя уникальная роль. Да и сама миссия, отталкиваясь от безумной динамики его кейса, приемлема, хоть и конфликтует с кремлевским подрядом.
Уже на второй видео встрече Борис посвятил Алекса в детали, как подсаживали ВВП на него, откровенно разъяснив замысел психологической торпеды заговора и его реализацию. Оказалось, на роль охмурителя ВВП отобрали несколько кандидатур. Не считая Алекса, еще двоих. Двоица – ученые-политологи, которые с зазором в месяц-второй, но независимо друг от друга выдвинули и обосновали концепцию юридической беззащитности ВВП-отставника. Чему посвятили целые монографии, прибегая к академической, малодоступной для среднего ума аргументации и терминологии. Стало быть, адресовали свои внушительные тексты научному сообществу, что таило как плюсы, так и минусы.
Научный характер исследований, понятное дело, внушал доверие, но он же девальвировал его значимость. Ведь сегодня – торжество А-4, бойкой однодневки, больше чем на десять минут внимание читателя-неспециалиста не привлечь. Следовательно, вполне допускалось, что президент многостраничные тексты не станет даже листать. Да и подложить их было куда сложнее. Кроме того, оба автора, если и видели ниши безопасности ВВП по выходе в отставку, то в пределах РФ. Скорее всего, сторонились конспирологии: президент, ярый патриот России и антизападник, в очереди за видом на жительство где-нибудь в Зальцбурге или Цюрихе – ненаучная фантастика. При этом в планы заговорщиков – оставить ВВП в России – не входило.
Так что эффектная, доступно изложенная статья Алекса Куршина о неизбежной для ВВП-отставника западне, не покинь тот пределы родины, тотчас попала в поле зрения заговорщиков, занятых отработкой инструментов влияния на президента посредством тех или иных психологических техник.
Борису Комарову, модератору психоаналитического проекта, убеждать Суркова отдать предпочтение кандидатуре Куршина не пришлось – тот мгновенно рассмотрел ее преимущества. Их было столько, что лидер заговорщиков то и дело уточнял, не дорисовывало ли портрет объекта воображение, на самом ли деле Куршин столь уникален в преломлении с бэкграундом ВВП; совпадали возраст, достижения в областях спорта и изучения языков, общая припавшая на эпоху зрелого социализма молодость. Следовательно, на взгляд разработчиков, ВВП был обречен проникнуться тезисом Куршина, после чего взглянуть на свой завтрашний день по-иному, в проекции мрачнеющего горизонта.
Это еще не все. Помимо увлечения политическим комментарием, Куршин писал крупную прозу, причем не о современности, а семидесятых-восьмидесятых, окутанных дымкой геополитических тайн. Тексты Куршина рисовали мнимые и вполне достоверные коллизии, где одной из ветвей сюжета выступал КГБ, отчее гнездо ВВП. Так вот при всей самобытности эстетических суждений Куршина его тянуло к шаблону – пафосу самопожертвования и героизма. При этом в его фабулах монополией на подвиг почему-то обладал исключительно русский человек.
Те исполины духа то давили чугуном слепого догматизма, то восхищали изворотливостью и силой интеллекта, но так или иначе расставаться с ними, захлопывая книгу, читателю не хотелось… В каком-то смысле Куршин, сам того не осознавая, был апологетом пропаганды подвига в качестве российской национальной идеи, бывшей, по сути, беспримесной некрофилией.
Таким образом, сцепка двух начал – защемление Куршиным самого чувствительного нерва ВВП-коррупционера и его проза, прославляющая русский героизм, создавали потрясающий кумулятивный эффект доверия к строю мыслей и идей автора со стороны президента.
Как и намечалось заговором, ВВП в этот мудреный капкан психоанализа угодил. Никто, однако, не предполагал, что президент от подметного текста впадет в обложную зависимость, вследствие чего потащит Куршина в Москву, закрывая глаза на контригру недружественных спецслужб. Заговор-то по максимуму рассчитывал посеять у президента панику, подталкивая сложить полномочия раньше срока, за год-полтора до истечения каденции.
По россыпи мелких деталей, поступавших из разных источников, Сурков сотоварищи почувствовали, что их нашпигованное психологизмом блюдо адресата достигло. Причем в одной из бесед президент сам дал Суркову понять о некой переоценке ценностей, навеянной ему малоизвестным автором.
Между тем режим жесточайшей секретности, цементировавший разработку публициста по инициативе ВВП, принес свои плоды – о десанте Куршина в Россию заговор пронюхал только, когда тот обосновался в Москва-сити. По большей мере потому, что в СВР у заговорщиков было «недопроизводство» кротов, отсутствовал и выход на Николая Бондарева, советника ВВП по силовому блоку, куратора проекта по вербовке публициста.
Проведав о сенсации, заговор добрые полгода принюхивался, дабы убедиться, что Алекс Куршин в Москве отнюдь не кремлевская наживка, чья задача – выдернуть антиправительственный заговор из тины конспирации. Какое-то время ушло и на отслеживание канала сотрудничества «Куршин – ВВП», который не угадывался ни так, ни этак. Считанные встречи между Куршиным и президентом, да еще в спортзале, о которых сообщал крот заговорщиков в ФСО, заставляли усомниться, трепыхается ли минимальная кооперация между сторонами, помимо уроков настольного тенниса. Не поменял ли ВВП хоккейную ориентацию на очередную возрастную причуду?
Ясность внес тот же Николай Калиниченко, младший научный сотрудник «Центра изучения России» в Киеве, опубликовавший монографию о методе Куршина несколько месяцев назад. Лишь тогда, пропустив московский цикл статей Куршина через оптику Калиниченко, аналитики заговора убедились в правомерности оценок киевлянина. Разобравшись, заключили: Куршина можно безоговорочно зачислить в число наиболее ценимых президентом прогнозистов, у которого, не исключено, и вовсе желтая майка лидера. Ибо в окружении ВВП никому прежде не позволялось рубить правду-матку, пусть с момента его переезда в Москву – несколько облегченную. Стало быть, Алекс Куршин – влиятельный актор, который воздействует на эскизы будущего, набрасываемые президентом. Так что обретенный им функционал вышел далеко за пределы одноразовой, узких рамок миссии, требуя кардинальной переоценки проекта.
Ознакомившись с заключением, Сурков углубился в тексты
