душе знала, что боюсь его потерять. Верила, что любит. И думала, что нашла такую любовь, о которой пишут в романах. И он меня предал. Смял и отбросил прочь, будто я кукла.
Низ живота всё ещё болел, мне хотелось бы отмотать время назад. Я бы во всём призналась, может, даже упала на колени, лишь бы первый раз был не таким. Жестоким и животным.
Наконец, я выбралась из ванны и добралась до постели. Пока купалась, кто-то сменил бельё, на нём больше не было видно следов моей борьбы и поражения.
Розовая простыня уступила место белокипенному белью. Разодранное платье тоже исчезло, а конверт с письмом Ветра внутри аккуратно лежал на прикроватной тумбочке.
Я не хотела его читать. Подумаешь, написал извинения и думает, что всё можно забыть! Ветер не любил писать письма. Совсем не любил, значит, меня ожидают в лучшем случае три строчки. Мол, извини, но ты сама виновата.
Виновата, но наказания не заслужила. По крайней мере, не такого.
Я и сама не заметила, как в раздумьях, взяла конверт в руки и заглянула внутрь. Это было настоящее письмо! Написанное мелким почерком, почти без наклона, оно дышало эмоциями, в которые мне было любопытно окунуться.
Не для того, что простить. Не всё допустимо прощать, но для того чтобы попытаться понять, двигало ли Ветром одно лишь желание причинить боль. И есть ли в его душе любовь-жалость. А не только любовь-похоть.
Я пробежала глазами несколько строчек и посмотрела на дверь, словно опасалась, что сейчас кто-то войдёт и застанет меня за чтением. Глупо, я ведь в своём доме!
«Ты думаешь, что ненавидишь меня, – начиналось письмо безо всякого обращения. Как мысль, оборванная на средине. Или продолжение диалога, что человек вёл сам с собой и вот теперь решил часть мыслей доверить бумаге. – Ты думаешь, что не заслужила вот этого.
Я должен был всё понять и простить безусловно. А ты бы продолжила обманывать меня и делать вид, что тоже хочешь ребёнка.
Зачем ты вышла за меня замуж? Может, и не за меня, а за деньги? Тогда я готов оплатить твои услуги по вынашиванию ребёнка. Моего, разумеется. Или ты не готова к ребёнку сейчас?
Но ведь до свадьбы я много раз говорил о своих планах. Ты же не возразила ни разу! А теперь ты— хорошая, а я – плохой. Ты – жертва, а я – палач! – Последняя фраза была перечёркнута—
Значит так, сегодня ты отдыхаешь, я не стану тебя тревожить. А завтра идём к врачу. Подумай, в качестве кого ты хочешь остаться: жены или суррогатной матери. Я приму любоё твоё решение. – Слово «любое» тоже было зачёркнуто один раз. —
Спроси у Людмилы или ещё кого, я приготовил тебе библиотеку. Те самые французские романтики девятнадцатого века, о которых ты явно лучшего мнения, чем обо мне. Ничего, переживём и это.
Не скучай. И всё же даже твоя ложь не вытравила моей любви».
Перечитала ещё раз. А потом ещё. Искала в душе ненависть, что помогала пережить насилие, но Ветер внезапно отобрал у меня и её. Осталось лишь опустошение.
Порвать бы его послание и выкинуть в окно. Ветер развеет мысли Ветра. Моего Ветра, которому я хотела принадлежать так сильно, что сама во время свиданий просила лишить меня ставшей ненужной более невинности. Потому что нашла свою любовь, своё Божество, и готова была на жертвоприношение.
Что ж, вчера оно состоялось. Бойся своих желаний! Я была неспособна сейчас принимать решения! Да и выбора Ветер мне не предоставил. Он ясно дал понять, что не отпустит.
Как бы хотелось лечь в постель и снова заснуть! Но для этого пришлось бы звать слуг. У меня был внутренний номер любого из них, но я не хотела никого видеть.
Интересно, когда кто-то менял бельё, что подумал? Наверное, что двое провели жаркое свидание и от нетерпения разорвали одежду. Или слуги в этом доме привыкли к подобному?
Я любила читать романы о любви и была доброй, милой, наивной девочкой. Мечтала об уважении и тихой любви в браке, но не учла, что с таким пылким, авторитарным и безжалостным человеком, как мой муж, это мало осуществимо.
До замужества я зачитывалась историями чужой любви. Она там бывала разной: и страстной, удушливой, всепрощающей. Но не такой, как у нас. Хотелось бы потерять память и не помнить о том, что со мной сделал Ветер.
Я потянулась к сумочке, где спрятала таблетки. Как считала, хорошо спрятала. Не поленилась и аккуратно разрезала подкладку, чтобы сделать тайник. И лепила на это место бантик.
Когда надо, доставала блистер и пила по одной, чтобы снова спрятать начатую пачку. Успела выпить всего две, сегодня должна была быть третья. Но таблеток в сумке не оказалось!
Я вытряхнула всё содержимое, вспорола подкладку, но это ни капельки не помогло. Когда же Ветер успел меня обыскать? Или это не он, а та, что приходила убираться? Лариса или Яна?
Голова разболелась ещё сильнее, чем прежде. Мне вдруг захотелось устроить скандал! Собрать всех слуг внизу в гостиной и заставить ответить за эту пропажу! Однако стоило представить, с какими ухмылками они станут на меня смотреть, настрой пропал.
Остался страх. Я набрала на сотовом номер отца. К счастью, телефона Ветер меня не лишил.
– Что случилось, Злата? – спросил он обеспокоенным тоном.
– Забери меня отсюда, – выдохнула я и начал всхлипывать. Пусть всё закончится! – Я хочу домой.
– Он тебя избил?
Голос отца звучал настороженно и сухо.
– Говори же!
– Нет! Он меня изнасиловал. И сделает это снова!
– Как это? Ты же замужем!
– Заставил меня заниматься с ним сексом без согласия! Вот как! – выпалила я, чувствуя, что схожу с ума.
Отец молчал, а потом резко высказался:
– Ты понимаешь, о чём говоришь? Синяки у тебя есть? Нет, ну и как ты что докажешь? Я тебя знаю, сейчас ты говоришь в сердцах, а завтра запоёшь по-другому. Вы поссорились?
– Забери меня. Просто забери!
– Пойми, Злата, ни один мужик
