— И где же вы познакомились?
— Во дворе. Он нам с Юлькой мешок мороженого принес, — невинно хлопнув ресницами, ответила Ульяна.
Мать кивнула. Совершенно очевидно, что она бы хотела подробностей, но делиться подробностями Уля вновь оказалась не готова. Вслух выдавалось ровно столько информации, сколько требовалось, чтобы ответить на заданный вопрос. С мамой у неё всегда так: то ли её нервы бережет, то ли свои, то ли стеснение это, то ли попытка самое сокровенное от посягательств уберечь, да только никакого желания потрошить перед родительницей собственное нутро Ульяна в себе никогда не чувствовала.
— У него есть высшее образование? — склонив голову к плечу, уточнила мама. Цепкий взгляд сканировал лицо на предмет малейших признаков вранья, сомнений или любых других эмоций. И она их все-таки уловила – эмоции: — Уля, не смотри на меня так! Да, я по-прежнему считаю, что это очень важно! Меня все эти истории про то, как человек учился в ПТУ, а после возглавил крупный бизнес, не убеждают, а лишь настораживают.
Ульяна придерживалась несколько иного мнения: что сейчас решает корочка? Ей, только что выпорхнувшей из МГЛУ, пока так и не удалось найти компанию мечты: работодатели воротили нос, узнавая, что у неё нет опыта работы. А где она с бухты-барахты возьмет опыт работы, если никто не готов дать ей шанс себя проявить? Замкнутый круг! Если уж мама упомянула собственный бизнес, если говорить не о том, чтобы трудиться белым воротничком на чужого дядю, а вести свое дело, то образование важно, но не менее важна уверенность в себе, смекалка, живой аналитический ум, готовность к рискам. Понимание законов и потребностей рынка. Так считала Уля. Нельзя ставить крест на человеке лишь потому, что у него нет диплома вуза, всякое в жизни бывает.
— Есть, мама, — вздохнула она. — Вадим закончил МГИМО. Факультет делового администрирования.
Здесь маме крыть точно нечем. Целый МГИМО, целое деловое администрирование, еще и выпуститься умудрился. И действительно: мать оценивающе покачала головой, словно соглашаясь с тем, что пока звучит портфолио Стрижова впечатляюще. Вроде успокоилась.
А, нет.
— А тебе самой он как? — перешла она к личному. — Какое впечатление произвел? Это было ваше первое… свидание?
— Ма-а-а-м, мы просто погуляли, какое свидание? Нормальное впечатление, — буркнула Ульяна, чувствуя, что начинает немножко краснеть под свербящим взглядом родительницы. — Не волнуйся, я никуда не тороплюсь. Конечно же, я к нему сначала пригляжусь.
Какое впечатление? Неоднозначное. За две встречи она не успела определиться, чего в этом человеке для нее больше – плюсов или… Не плюсов. Накануне они провели в парке два часа, и Вадим не замолкал ни на минуту. Казалось, за это время он рассказал ей собственную биографию с момента рождения по день сегодняшний. Где родился, где в сад ходил, где учился, где работает; о своих родителях и сестре, машине и карьерном росте; круге общения; о том, как отдыхает; о предпочтениях в музыке, литературе и кинематографе, моде. Десяток историй, иллюстрирующих личные победы, и ни одной о поражениях. Что Ульяна успела рассказать ему о себе? Что ей двадцать четыре и она закончила МГЛУ. Даже о языках речи не зашло. По-прежнему складывалось впечатление, что именно для нее его слишком много.
Но. Домой она явилась с охапкой шаров: Вадим просто осчастливил продавца, сделав ему кассу. Энергия этого человека хлестала, что называется, из всех щелей, выражаясь в активной жестикуляции и экспрессивной манере речи. С ним не соскучишься, его рассказы о себе Уля слушала с интересом, отмечая всякие мелочи. Особенно подкупала уверенность, легкость и, конечно, внешность: Вадим обращал на себя внимание окружающих, и Уле откровенно льстило, что такой красавчик гулял с ней. Он словно на ней замкнулся, игнорируя долгие заинтересованные взгляды девушек и оценивающие – парней.
— …сама знаешь, что у них у всех на уме.
Уля очнулась, выныривая из воспоминаний на поверхность. Мама пристально смотрела на неё в ожидании подтверждения, что у её дочери все в порядке со способностью адекватно оценивать людей.
— Мам, ты за кого меня принимаешь-то вообще? Ну вот откуда мне знать, «что у них у всех на уме»? Я вообще-то у тебя не гулёна, если ты вдруг забыла. Опыт небольшой, но мозги-то на месте, — чувствуя, как внутри поднимается внезапная волна раздражения, процедила Ульяна. Опять мать на своего конька села. «Все мужики козлы», — вот лейтмотив ее любимой песни. Пора заканчивать этот бестолковый разговор.
— Я надеюсь. Уля, я просто не хочу, чтобы ты потом из-за них плакала. Они того не стоят.
Категоричность, звучащая в голосе, поражала. Вот они – ярлыки, о которых они с Томом недавно говорили. Кругом одни упрощающие жизнь ярлыки, что как шоры лишают угла обзора, избавляют повесившего их человека от мук сомнений и творят в голове удобную, понятную, безопасную реальность.
«Если ты плакала, это не значит, что все обязательно плакать будут»
— Не переживай, — сдержанно ответила Ульяна, вяло разрубая вилкой очередной сырник. Что-то уже и не хочется ей больше сырников этих, кусок в горле встаёт.
Мама театрально всплеснула руками, чуть не опрокинув чашку с горячим чаем:
— Ну как не переживать? Как не переживать? Уже один тот факт, что он дружит с Егором, повод для переживаний! Ты же понимаешь, что подобное тянется к подобному. Уля?
«К подобному?!»
Нет, что-то с сырниками этими сегодня определённо не так. Или с аппетитом у неё сегодня что-то не так. Или в голове. Внутри щелкнуло и замкнуло шлюзы, обида за обесцененные матерью моменты далекого прошлого начала затапливать нутро, а слить её оказалось некуда. «Ну давай еще кота с тобой поделим, малая. Раз уж формочки в песочнице не довелось». Уля полночи в постели ворочалась, вспоминая вовсе не прогулку в парке, а визит в соседнюю квартиру, размышляя о том, как он сейчас живет, как у него там всё устроено. Гадая, для чего нужны те или иные штуковины, чем он занимается, чем дышит. О том, кто он вообще сейчас такой, что за человек. Вспоминала собственные вчерашние эмоции в минуты, когда детство вдруг отчетливо встало перед глазами – со всеми его глупыми заботами и проблемами, гипертрофированными чувствами к окружающим и наивным видением мира. Думала о роли, которую те или иные люди в её жизни тогда играли, о том, кто и что для неё на том жизненном отрезке значил. И стало так за Егора вдруг обидно! Пусть сейчас у мамы имеются все основания для подобных суждений, а все равно!
«Это уже не фигня, Том. Не получилось»
— Ты так о нём говоришь, будто он исчадие ада… — откладывая вилку и отодвигая от себя тарелку, прошептала Ульяна. — Уже забыла, как он меня из сада забирал, когда ты из института опаздывала?
— Уля…
— Что «Уля»? — тон получился холодным, под стать температуре нутра.
Тяжело вздохнув, мама покачала головой. Она не собиралась сдаваться:
— Конечно, я не забыла. Но люди взрослеют. И меняются. Меняются под воздействием обстоятельств. Ты и сама всё видела. Я не хочу, чтобы вы общались.
Вновь щёлкнуло, треснуло и страшно загрохотало – на этот раз жесточайшим чувством поднявшегося протеста. Она и так всю жизнь жила, как хотела мама. Пропуская всё свое окружение через её фильтры. У неё единственная подруга, да и то лишь потому, что их дружба еще с детского сада тянется. Нет, даже не поэтому. А потому, что Ульяна благоразумно умалчивала, какую жизнь Юлька вела и ведет. А если бы мама услышала, что её дочь с каким-то незнакомым мужиком плотно переписывается, её бы, наверное, удар хватил.
— Не хочешь?.. — хрипло переспросила Уля. Зубы больно прикусили губу, и внимание на мгновение переключилось с душевных мук на физические.
— Не хочу, — мама решительно мотнула головой. — До добра тебя это не доведет. Он… Да простит меня Валя за эти слова, скатился. Ступил на скользкую дорожку и не собирается с неё сворачивать. Я переживаю за него, ты же знаешь, мне больно на это смотреть, но я не допущу, чтобы он дурно на тебя влиял. Не удивлюсь, если у него там батареи алкоголя, наркотики по тумбочкам и девочки по вызову.
