***
Егор любил насыщенный дождевой влагой воздух – прозрачный, пряный, сырой, землистый, с примесью паров нагретого солнцем асфальта. Петрикор он называется – запах этот, в интернет-энциклопедии вычитал. А еще там же вычитал, что человек унаследовал любовь к петрикору от предков: дождливая погода была важна для выживания, вот они и прониклись так, что десятки и десятки будущих поколений теперь, не в состоянии ничего поделать с этой генетической любовью, настежь открывают форточки и балконы и жадно втягивают ноздрями восхитительный насыщенный аромат.
Любил и морось, и ливень, и плотный туман, то есть туман такой водности, когда микроскопические капельки воды ощущаются кожей. Любил в дождливые дни выходить на перекур на общий балкон, потому что его собственный закрывает огромная крона каштановых листьев, подставлять воде лицо и чувствовать, как встает время. Смотреть на двор, на лужи, на суету разноцветных зонтиков, на очищенную от пыли блестящую листву и низкое тяжёлое серое небо. Думать. Это уже ритуал.
Тема сегодняшних размышлений прежняя – коллектив. Безалаберный в своем отношении к репетициям, так по-настоящему и не сплотившийся, несмотря на годы и годы существования, коллектив. Не имеющий концепции, не готовый к развитию и потому не желающий создавать собственную музыку и довольствующийся уже написанным коллектив. Коллектив, не чувствующий трясины болота, в котором увяз. Впрочем, это в восприятии Егора они в болоте увязли, а в восприятии их фронвумен Анюты всё у них было чикипибарум: своя аудитория, имя, известность в определенных, не таких уж и узких, кругах, открытые двери клубов и фестивалей. «Солянки», собственные концерты и корпоративы. Какой-никакой заработок, и даже – с ума сойти! – целый альбом, предел мечтаний, зачем пытаться прыгнуть еще выше? Суть назревшего конфликта заключалась именно в этом: два лидера группы – формальный и неформальный – смотрели в разные стороны.
Нет, Аня старалась прислушиваться к мнению команды, но завели их её попытки сделать лучше только глубже в омут. Анюта привела на репетицию третьего гитариста и радостно сообщила, что уж теперь-то они зазвучат по-новому, «теперь-то Егор должен быть доволен». Егор как «выпал» в тот знаменательный день, так до сих пор и не вернулся в адекватное состояние.
Во-первых, они не метал играют, они никакие не AC/DC и не Iron Maiden, у них нет задачи создавать «стену звука» за счёт трех гитар. Бас-гитариста и лид-гитариста для каверов на несложные роковые и рокопопсовые вещички вполне достаточно.
Во-вторых, новенький, Олег, поливает{?}[“Поливать на инструменте” – играть быстро, на максимуме своих возможностей. Иногда это очень неуместно] на своем инструменте как одержимый, руша музыкальную ткань. Не слыша, как, не успев родиться, в адских муках умирает композиция. Не понимая, что часто гениальность – в простоте. Раскрывая пальцы веером, бравируя «опытом» и отказываясь слышать аргументы против такого подхода.
В-третьих, в их группе соло-гитара, ритм-гитара, а по настроению еще и вокал, собственно, Егор, и ему всегда казалось, что он полностью справляется с возложенной ответственностью. А тут выходит, что нет. Так, что ли? Ну так на вокал он никогда не напрашивается, даже избегает. Прошли те времена, когда он мог выйти и свободно исполнить вокальную партию: сейчас ему комфортнее всего не перед микрофоном в центре сцены, а немного в расфокусе людского внимания. Но Аня всё свою линию гнет: «Они тебя любят, иди!». Никак прошлых «заслуг» забыть не может. А пора бы.
В-четвертых, хаос, который Анька учинила, приняв единоличное решение, пока и не думал упорядочиваться. Егор, переварив новости, предложил первое, что на ум пришло – распределиться: один играет ритм-партию, другой исполняет соло. Один создает подложку, аккомпанирует, другой ведет основную мелодическую линию. Олег самоуверенно метил в лидера, о чем как раз и говорила вот такая агрессивная, задиристая манера игры. И это была катастрофа!
Неделю назад терпение кончилось. Приехав на репетиционную базу, Егор с порога заявил, что в этот раз исполняет ритм-партию и записывает всю репетицию на аудио. Настроились, как обычно, и погнали. В результате случилось именно то, чего он боялся: на записи удалось услышать лишь барабаны и ведущую гитару – бас утонул, голос ушел на задний план и утонул, синтезатор утонул. Всё утонуло, на выходе получилась какофония звуков. Это ли не мрак? Это ли не наглядная иллюстрация к тому, как делать не надо? Олег вроде понял, слегка присмирел, коллектив покивал и с доводами согласился, роли инструментов наконец распределили – вчера опять! «Хочу соло, — говорит. — Дома партию написал». Да Бога ради, давай, вперед! Если так хочется, Егор и аккомпанировать готов. Но и ты тогда веди свою партию так, чтобы вокал и остальные инструменты в твоей игре не захлебнулись!
Многие музыканты с этим сталкиваются на этапе становления, это чистая психология. Когда усердно занимаешься, то и выпендриться хочется, и себе доказать, что всё не зря. С опытом у многих музыка побеждает над техникой, человек начинает использовать свои возможности точечно, для того, чтобы эмоционально подчеркнуть важные моменты. Но есть люди, которые живут с этим до конца своих дней, и, кажется, Олег, отдавший гитаре десять лет и не желающий ничего в своем видении менять, относился к их числу. Как правило, такие музыканты исполняют фьюжн. Но у них не фьюжн, мать вашу!
Невозможно работать.
Проблем хватало. Игорек, барабанщик, дул при любом удобном случае, в таком состоянии мог явиться на базу и запороть встречу на корню. Женька, басист, разрывался на тысячи маленьких Женек между двумя группами, семьей и основной работой. Тексты Егору больше не давались – смыслы не складывались в рифмы много лет. Заработанных на выступлениях денег хватало, чтобы держаться на плаву – на аренду базы и докупку инструментов, «железа», техники, коммутации и расходных аксессуаров, типа гитарных струн. На студийную запись за год накопили. А вот на то, чтобы свободно жить, ни в чем себе не отказывая, не хватало. Так что абсолютно все в коллективе работали на основных работах. Отсюда еще одна проблема – совместные репетиции стали роскошью, которую группа могла себе позволить в лучшем случае дважды в неделю: проще всего было встретиться в выходной и фактически нереально в будний вечер. В будний вечер – только на финальную репетицию перед выступлением. Анька и остальные упрямо делали вид, что всё нормально, а сам Егор не первый раз возвращался к мысли об уходе. На этот раз – с концами.
Первому уходу предшествовали два года плодотворной совместной работы и неуемный творческий зуд, погасить который помогали только чуть ли не круглосуточные занятия: на репбазе в тот период он поселился. Тексты летели из-под руки, партии писались на чистом вдохновении, без намека на муки. Иногда у Егора складывалось ощущение, будто пальцами управляет некий высший разум, а вовсе не его мозг. Он жил музыкой и дышал ею, она ему снилась, звучала в голове не замолкая. Оставалось только разложить её на аккорды, ноты, взять лист, ручку, расчертить табы, набросать ритмический рисунок и зафиксировать результат, наиграв на инструменте. Если родился текст – и текст записать: в таких делах на память надеяться не стоит. После наброски приносились на базу, и какая-нибудь идея мгновенно подхватывалась старым коллективом. Каждый уносил её с собой домой, чтобы уже на следующей репетиции предложить к ней собственную партию и попробовать сыграть всё вместе. Анюта возвращалась с готовым вокалом, и на глазах рождалось чудо.
Егор ушел из группы после того, как лишился семьи – понял, что не хочет и не может больше ни писать, ни играть: боль и липкий страх вытеснили из груди всё живое. Не планировал возвращаться, но спустя три года все же вернулся – по настоянию Ани, решившей во что бы то ни стало вытащить его на свет из личного кризиса – за шкирку, шантажом и угрозами. Помнит, как она ввалилась к нему однажды утром и рассказала про сумасшедшую ротацию состава. За эти три года в группе якобы сменились три барабанщика и два басиста, а за день до ее появления на его пороге об уходе объявил лид-гитарист{?}[ведущий гитарист]. Рассказала, что устала со всем справляться одна, что группа изживает себя, что ей нужны помощь, лидер, гитарист и вокал, что пора возвращаться, иначе всё развалится окончательно, и все их труды, всё, что было за эти годы вложено, вся любовь, все силы – всё пойдет насмарку.
