Лишь часы на Биг Бене Холмс взял на себя, почувствовав, видимо, что я настолько измотан, что вряд ли смогу даже взобраться наверх. Отсутствовал он довольно долго, и когда появился внизу, то с удивлением сказал:
— Представляете, Ватсон, я облазил весь механизм, чуть-чуть не погиб между шестернями, но так и не нашел ни ключа, ни места, куда бы его можно было вставить. — Холмс задрал голову и еще раз осмотрел часы на знаменитой башне. — Ума не приложу — как же их заводят?
— Холмс! — не выдержал я. — Вы перевели часы?
— Разумеется! — он пожал плечами.
— Зачем же вам знать, как их заводят?
— Так, — ответил мой друг, — для общего развития. Когда-то мы еще попадем на Биг Бен…
Домой мы вернулись полумертвыми от усталости. Холмс, видя мое состояние, даже разрешил мне чуток поспать, прибавив при этом однако, чтобы я не особенно увлекался.
Спал я от силы часа три. Когда Холмсу удалось, наконец, разбудить меня, за окном занимался белесый, мутный рассвет.
— Ватсон, вот кофе. Скорее пейте и идем! — Холмс был возбужден, под глазами его залегла синева. — Сегодня! Все решится сегодня. Наши усилия должны увенчаться успехом!.. Да, Ватсон, не забудьте взять с собой револьвер. Он может вам пригодиться.
Ежась от утреннего холода, мы вышли из дома и быстрым шагом двинулись по направлению к Оксфорд-стрит. На углу стоял человек, старательно делавший вид, что читает газету. Когда мы поравнялись с ним, он опустил газетный лист и произнес:
— Доброе утро, мистер Холмс. Доброе утро, доктор Ватсон. Ну что, берем зверя в его логове?
Это был инспектор Лестрейд. За углом стену подпирали четыре подозрительных субъекта в одинаковых синих плащах.
— Мои, — улыбнулся Лестрейд, заметив наши вопросительные взгляды. — Сегодня они в штатском. Ну что, в путь?
Великий сыщик устремился вперед. Я старался держаться слева от него, поскольку знал, что в правом кармане Холмса находится снятый с предохранителя револьвер. Мой друг обожал носить оружие таким образом.
Впереди показалось здание отеля «Нортумберленд».
— Что, Холмс, опять? — изумленно проговорил я, останавливаясь.
— Не задерживайтесь, Ватсон, — на ходу бросил Холмс. — Сегодня в отеле нас не ждут.
Напротив «Нортумберленда», через улицу, приютилось маленькое двухэтажное здание желтого цвета. К нему и направился Холмс.
— Лестрейд, — сказал он, — расставьте людей. Пусть не высовываются. Я дам знать, когда придет пора действовать. Ватсон — за мной.
Мы вошли внутрь здания и оказались в небольшой проходной комнате. У стены стоял кожаный диван, за ним приютилась кадка с пожухшей пальмой, на подоконниках рядами выстроились цветочные горшки.
— Это лечебница, — разъяснил Холмс. — «Куин Элизабет». Здесь, в приемной, мы и подождем.
Я сразу уселся в угол дивана и, облокотившись на валик, стал изучать большой, но совершенно безграмотный с медицинской точки зрения плакат, призывающий мыть руки и ноги перед едой. Холмс немного постоял у окна, наблюдя за улицей, но вскоре это занятие ему наскучило, и он стал кругами бродить по приемной, время от времени поглядывая на часы. Потом он опять вернулся к окну и некоторое время смотрел вдаль, постукивая пальцами по стеклу и нетерпеливо притоптывая ногой. Цветочные горшки весело подпрыгивали в такт. Один из них постепенно добрался до края и, покачнувшись, полетел на пол. Даже не взглянув на горшок, Холмс сделал неуловимое движение рукой и ловко подхватил растение на лету.
А зря…
— Успокойтесь, Холмс! Прошу вас! Вы распугаете всех больных!
Из внутренней двери показались два испуганных санитара. С улицы ворвался Лестрейд, за ним ввалились два полисмена.
— Что случилось?! Кто кричал?
Холмс не ответил. Он со злостью поддал ногой злополучный горшок с каким-то очень редким кактусом и вновь повернулся к окну, выдергивая из ладони длиннющие колючки. Лицо его выражало крайнюю степень обиды. Судя по всему, он подозревал, что пакость с кактусом ему кто-то подстроил. Но вдруг глаза его загорелись.
— Вот они! — полушепотом воскликнул он. — Вот они!
Я осторожно выглянул в окно. По ступеням отеля «Нортумберленд» спускались двое. Один из них, высокого роста, с окладистой рыжей бородой, кутался в серо-зеленый плащ с большими карманами. Из-под цилиндра, плотно надвинутого на лоб, виднелись темные очки. Второй был приземист и широкоплеч, короткая кожаная куртка, казалось, вот-вот разойдется на его мощной фигуре. Широкополая шляпа не давала как следует рассмотреть его лицо. Они прошли так близко от окна, что мы с Холмсом едва успели присесть, чтобы не быть замеченными. Подождав с минуту, Холмс скомандовал: «За ними! Быстро!» — и мы выбежали на улицу.
Двое, видимо, очень спешили, уходя вдаль быстрым шагом. Прижимаясь к стенам домов, мы кинулись вслед. Лестрейд со своими людьми неотступно следовал за нами.
На Чаринг-Кросском вокзале высокий человек купил билеты и вместе со своим спутником поспешил на поезд. Мы едва успели всучить кондуктору пачку купленных накануне билетов, как поезд тронулся.
— Вы напрасно потратились на билеты, — отдуваясь и пряча в карман удостоверение, проговорил Лестрейд. — Вас бы пропустили со мной.
— Я не служу в Скотланд-Ярде, — гордо ответил Холмс. — И вполне могу сам покупать билеты. Ведь правда, Ватсон?
Вагон был переполнен. В тамбуре, куда нам едва удалось втиснуться, было накурено и душно. Меня сразу же задвинули куда-то в угол, прижав к стеклу и больно наступив на ногу. Холмс с Лестрейдом напряженно вглядывались в глубину вагона.
За окном проносились убранные поля, одетые в желто-багряный наряд леса, проселочные дороги. Вдали блеснула Темза, и почти сразу же показалась станция.
Поезд затормозил и остановился, народ хлынул на платформу. На мгновение я потерял Холмса с инспектором из виду и усиленно заработал локтями, выбираясь из толпы. Ответив на последнее нелестное замечание в свой адрес, я едва не столкнулся нос к носу с теми двумя, но вовремя отвернулся и сделал вид, что изучаю доску объявлений. Двое отделились от основной массы, прошли до конца платформы, спустились вниз и быстро пошли вдоль насыпи.
Я окликнул Холмса, бестолково озиравшегося по сторонам, и указал на беглецов. Преследование возобновилось.
Мили через две, миновав буковую рощу, мы вышли на обширную пустошь. Скрываться здесь было уже труднее. Временами, чтобы нас не заметили, нам приходилось ползти на четвереньках, а временами даже падать и застывать без движения.
Судя по обилию угольных куч, эта пустошь в крутой излучине реки служила для загрузки барж углем. С каждым шагом кучи становились все громаднее и величественнее. Когда я смотрел на них снизу вверх, у меня начинала кружиться голова. Временами мне казалось, что мы сбились с пути и теперь плутаем где-то в отрогах Кембрийских гор. Однако Холмс уверенно шел вперед, не теряя преследуемых из виду и прячась за глыбами угля в минуту опасности.
И вдруг нашим глазам предстало поразительное, небывалое зрелище! Прямо среди мрачных черных гор угля, мы увидели геометрически правильную вершину, озаряемую первыми лучами солнца. Перед нами, по мере приближения, все выше и выше поднималась… громада пирамиды! Настоящей египетской пирамиды! Пропавшей пирамиды Хеопса! Это была она! Она! Пирамида! Я украдкой бросил взгляд на Холмса — на его лице боролись чувство глубокого удовлетворения и крайняя степень отвращения.
Прославленная пирамида была примерно на четверть засыпана углем. По ней с лопатой в руках лазил человек с мокрым пятном пота на спине тельняшки и старательно сбрасывал уголь вниз. Заслышав шаги приближающейся парочки, он мгновенно выпрямился и, прикрывая глаза от бьющего в лицо солнца, удивленно уставился вниз. Потом, бросив недоуменный взгляд на часы, он кинул лопату и начал поспешно спускаться.
Едва он достиг подножья, как навстречу ему с револьвером в руке выскочил Холмс и громовым голосом проревел:
— Ни с места! Руки вверх! Не двигаться! Стреляю без предупреждения!
И он действительно выстрелил без предупреждения, видимо, случайно нажав на курок. Пуля ударила в пирамиду и рикошетом сбила шляпу с моей головы. Человек в тельняшке выхватил из-за пояса кинжал, но тут Лестрейд метнулся вперед и нанес ему великолепный удар в челюсть. Подскочившие ребята в штатском закончили дело. Минута, и все трое оказалась в наручниках.
— Вы арестованы, — тяжело дыша сказал Лестрейд. — Именем закона.
— Я протестую, — сказал человек в кожаной куртке. — Я американский поданный. Я буду жаловаться!..
— Протестуйте, — устало сказал Холмс, опускаясь на глыбу угля. — Жалуйтесь.
В это время Лестрейд, пристально смотревший на человека в тельняшке, изумленно присвистнул и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Бог ты мой! — воскликнул он. — Морелл! Лопни мои глаза — это Морелл!
