— А что докладывать? Сами все видели, — Николай плюхнулся в свое кресло. — Редуктор раскрытия антенны, похоже, был поврежден еще тогда, во время неудачного перехода, ну, когда Вовка… — он хотел сказать «погиб», но слово комом застряло в горле. Слишком уж мало времени прошло с того трагического момента и табу на упоминание об этом еще не было снято экипажем. — В общем, судя по разрушениям, редуктор еще какое-то время работал, но потом износ шестерней достиг предела и все. Вы же должны были видеть изломы и крошево, собравшееся под кожухом.
— М-да… Отремонтировать такое… Даже с манипуляторами, думаю, на месяц, — Лорри повернулся к Айсбергу. — А с манипуляторами-то что?
— С манипуляторами? — слабо усмехнулся Альберт со своего места. — С ними все в порядке, все десять по местам хранения. А вот шина управления явно повреждена. И, похоже, в тоже самое время, что и антенна. Сейчас мы знаем только одно недоступное место. Боюсь, их может быть больше. Хреново то, что встроенный контроль никак не указал на эту неисправность.
— Прекрасный надежный троекратный встроенный контроль всех систем… — вздохнул Лорри. — Это уже не первый его прокол. Интересно, какие еще сюрпризы он нам принесет? Так какие будут предложения?
— А что тут предлагать? Летим, — лениво приоткрыв глаза подал голос Копейко. — Все это мелочь. Мы слишком далеко забрались, чтобы из-за подобного давать задний ход. Да и не для того мы посланы. Решай, командир. И, как говорили древние, «хороший стук сам себя выдаст», — Степан вновь закрыл глаза, будто показывая, насколько ему безразлично все то, что произошло и что будет происходить на корабле.
Остальные молчали. И так было понятно, что потеря главной антенны дальней связи для экспедиции не значит ровным счетом ничего. Что даже если бы она была исправна, пользоваться этим видом связи просто глупо. Потому что вряд ли кого-то всерьез заинтересуют данные, отправленные с ее помощью и принятые на Земле спустя несколько десятков тысяч лет. Да и заниматься ремонтом управляющей шины тоже не имеет смысла, так как она проходит непосредственно под прочным корпусом корабля, и чтобы до нее добраться потребуется разбор всех фальшпанелей, энергокоммуникаций и еще черти чего. То есть угробить уйму времени на даже не второ- и не третьестепенные проблемы. Встроенный контроль нормально не работает? Тоже ничего, бывало и хуже. В конце концов, а экипаж на что?
Пауза затянулась. Все ждали вердикта Лорри. Странно, но среди членов экипажа не было ни одного, кто бы в сложившейся ситуации пожелал вернуться. И капитан, видимо, это почувствовал.
— Хорошо, — вместе с шумным выдохом он будто отбросил остатки своих сомнений. — Продолжаем полет. Экипажу удвоить и утроить бдительность. Вахту будем нести по двое. Расписание я составлю. Никаких вольностей. Вы, надеюсь, понимаете? И следить за вами я больше не буду. Курс прежний — дальний конец рукава. Но пока на пару деньков задержимся здесь. Николай, готовь корабль к торможению.
— Это еще зачем?
— Позже узнаете. Проведем небольшой эксперимент.
— Хорошо, то есть — «есть», — пожал плечами Бойо.
— «Хорошо» тоже сойдет, — досадливо махнул рукой Лорри. — Совещание закончено. Маневр произвести через полтора часа, команде быть готовой.
— Ну наконец-то командор хоть раз лично принял правильное решение, — улыбнулся Парнишкин. — Пошли готовиться к невесомости.
Это вроде бы как призыв к запанибратству, но Эдуард, или, если проще, Эдик аккуратно, исподволь всего лишь отменял давно наскучившую и мешавшую работе субординацию, которую все и так давно уже нарушали. При этом исполнительская дисциплина, наоборот, повышалась. Странно, но капитану вновь удалось совместить несовместимое.
Глава 9
«Здорово, ребята! Как там ваше «ничего»? Надеюсь, за эти два дня не произошло ничего такого, что бы могло навеять тоску? Или, может быть, наоборот, случилось что-то интересно-приятное? Знаете, вот сейчас передаю это послание, а в самом просто свербит. Как бы я сейчас хотел знать, что вы уже знаете тогда. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что жизнь — это некое блуждание в сером-сером, непроглядном тумане. Где от нас скрыто все. И прошлое, которое мы, забывая, потом пытаемся воссоздать по крупицам, и будущее, которое по тем же крупицам пытаемся спрогнозировать. И, как всегда, ошибаемся. И там, и здесь…»
— Ну и к чему все это? — хмуро спросил Бойо.
Из динамиков лился транслируемый на весь корабль веселый голос Айсберга. И это не была запись. Это была трансляция, посланная «Ассоциативным» пару дней назад в точку наиболее вероятного выхода звездолета из очередного перехода. Обычное подтверждение того, что корабль имел возможность передвижения со скоростью, намного превышающую скорость света.
— Это к тому, что мы сейчас слышим сами себя, — ответил внимательно вслушивавшийся в текст сообщения Лорри. — И это действительно то самое послание, до последней буквы и оттенков интонации.
— И что с того толку? Детский лепет. Это из-за подобного эксперимента мы сделали последний прыжок всего на три с половиной сотни астрономических единиц вместо трех с половиной сотен парсек?
— Как ты не понимаешь, — вмешался Айсберг. — Это же голос из прошлого, нашего прошлого. Не запись, а наш, личный голос по радио. Вот если бы у нас на борту была соответствующая оптика, мы бы могли даже увидеть сами себя. Тех, что моложе нас на пару дней.
— А если бы имели еще более соответствующую оптику, могли бы заглянуть в глубь истории Земли на несколько тысяч лет назад, — хмыкнул Николай. — А если бы у кого-то были иные причиндалы, то она была бы он. Я же говорю — детский лепет. Ежу понятно, что мы летим, обгоняя собственные сообщения.
— Но это первый удачный эксперимент по передаче послания самому себе.
— Про эхо в горах забыли.
— Знаешь, как-то на втором курсе университета нас заставили проводить вот такую лабораторную работу: дали источник питания, реостат, амперметр, омметр и вольтметр. И, меняя сопротивление и напряжение, заставили выстраивать зависимости тока. Ну, у всех соответственно получился классический закон Ома. Когда же мы спросили у преподавателя зачем мы все это делали, «ведь и так ежу понятно», он нам ответил: «Вы всегда и все должны потрогать своими руками. Кроме того, если у кого-то из вас эксперимент даст иные результаты, он с полтыка получит Нобелевскую премию». Так что во всем есть смысл.
— Ну и как, получили?
— За те несколько сотен лет, что существует университет, это пока не удавалось никому. Но можешь попробовать быть первым.
— «Нобелевка» мне не нужна, не по Сеньке шапка. А нормальный смысл во всей этой истории с передачей сообщения самим себе я вижу только один. В то время, как мы лишились антенны дальней связи и имеем неполадки в системе контроля, нам удалось найти способ независимо перепроверить работоспособность и возможности нашей основной радиосистемы. И теперь с уверенностью можем сказать, что при приближении к Солнечной системе с ЦУПом связаться вполне удастся. Но это и так было ясно.
— Ясно — не ясно, но видишь, даже такой скептик как ты может вычленить разумное зерно из нашей глупой затеи, — улыбнулся Айсберг. — Кстати, а вот об этом-то я и не подумал… Я ведь использовал основную систему только потому, что она дает гораздо более широкий угол охвата. То есть так легче попасть на точку нашего предполагаемого выхода. Хотя… Насчет направленных лучей у меня тоже кое-что есть… Но это чуть позже.
— Поздравляю, поздравляю нашего Альбертика с удачным завершением эксперимента, — на центральный пост ввалился сияющий радужной улыбкой Парнишкин. — А мы-то все сомневались: получится — не получится?
— Да вот… получилось, — со смущенной улыбкой принял первые поздравления физик.
Следом к поздравлениям присоединились Сандро и Копейко. Последним на посту появился Беляев. Окинув быстрым взглядом всех собравшихся, он кратко поздравил именинника и вдруг обернулся к угрюмому Бойо.
— Не переживай, они и меня в курс дела не ввели, — хмуро пробасил он. — Видимо, делать что-то втихаря у них считается нормой.
— Ну вот, вечно придет поручик Ржевский и все опошлит.
— Да что вы как индюки надулись?
— Нет ребята. Не хорошо получилось, — вдруг будто отрезал физик. — Ребята, извините, не подумал… — он протянул руку Николаю. — Честно говорю, такого больше не повторится. Мир?
— Ладно, наука, — Бойо стиснул руку Айсберга. — Но чтоб впредь…
— Я же сказал…
— Тогда бормочи насчет своих направленных лучей…
— Что?! — удивился Альберт. — Ах, это… Думаю, это будет интересно всем. Потому что касается причины, по которой в качестве основной точки посещения нашей экспедиции выбран ближний трехкилопарсековый рукав Млечного пути. А конкретнее — его дальняя часть.
