— Добрый день, тётя Оля, не возражаете, если я вас так буду называть? Блинчики — это прекрасно, спасибо! Так что там с твоей сестрой, Юль?
Мы уселись за стол, и я схватила мобильник.
— Никто не звонил, — сообщила тётя Оля, ставя перед Кузей тарелку со стопкой блинов.
— Ты заявила в полицию? — деловито спросил он.
— Нет ещё, только позвонила в Бюро несчастных случаев.
Кузя покачал головой и подвинул тарелку ко мне:
— Ешь.
— Не хочется…
— Они позвонят, когда ты съешь как минимум три блина.
— Откуда ты знаешь? — фыркнула я против воли.
— Вангую, — ответил он, самолично скручивая блины в трубочку. Ровно три. Открылся холодильник, передо мной появилась плошка со сметаной. Кузя ткнул пальцем в рулетики блинов: — Ешь.
— Это глупо…
Но рука уже сама потянулась к еде. Мне хотелось верить. Я верила…
Телефон завибрировал, когда я дожевала последний блин и уже почти отчаялась. Номер незнакомый. Дико глянула на Кузю и схватила мобильник:
— Алло?
— Вы заявили о пропаже сестры, Евгении Владимировны Глинской, две тысячи второго года рождения? — женский голос в телефоне заставил меня встрепенуться и обмереть.
— Я…
— В базе данных есть две неопознанных девушки, подходящие по возрасту. Адреса записывать будете?
Я вскочила, схватила блокнотик, пришпиленный на холодильник, зашарила на полке в поисках ручки:
— Конечно, диктуйте!
— Екатерининский судебный морг, Екатерининский проспект 10.
— Морг… — простонала я, и Кузя нашёл мою руку, накрыл её ладонью, согрел. Я мужественно записала адрес. Женщина бесстрастно продолжила:
— Институт травматологии имени Джанелидзе, реанимация. Будапештская дом 3, обращаться в приёмный покой.
— Спасибо большое, — потерянно сказала я и услышала в ответ:
— Желаю удачи.
Отключив звонок, я с минуту растерянно смотрела на корявые буквы, написанные на листочке. Морг… Я видела только морг. И представляла Женьку голой на жестяном столе патологоанатома… Пришлось даже зажмуриться пару раз, чтобы прогнать настойчивое видение. Кузясунул мне ещё один свёрнутый трубочкой блин и спросил:
— Ну что, поедем?
— Конечно, поедем, — очнулась я, дико глянув на блин, и отложила его в сторону. — Тётя Оля, я съезжу…
— Хочешь, я с тобой? — спросила она тревожно.
Кузя встал:
— Спокойно, я с Юлькой, а вы не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Он подхватил меня под руку и сказал:
— Документы сестры возьми. Паспорт, полис… Что ещё?
— Полис, да… — очнулась я. — Боже, я не могу ехать в морг! А вдруг она там… Вдруг… Мёртвая… Нет!
— Не истери! — Кузя взял меня за плечи и выпихнул из кухни. — Полис!
Тряхнув головой, я отправилась за полисом, старательно давя рвущиеся наружу слёзы. Нет, плакать я не буду. Не сейчас. Потом, может быть…
С карточкой полиса в руке я вернулась в коридор, где меня ждал Кузя. Он сунул мне мою сумку, а когда я потянулась за ключами от машины, решительно отобрал их. Я запротестовала:
— Э!
— Не «э», а я поведу.
— Это моя машина! — я выдрала у него из руки ключи, но Кузя быстро произвёл профессиональный захват меня, а потом и ключей, и сунул их в карман от греха подальше:
— Молчи, женщина, на тебе лица нет, хочешь аварию спровоцировать? Поехали.
И мы поехали. То есть, сначала спустились на улицу, Кузя посадил меня на пассажирское сиденье, а сам сел за руль. Я сказала:
— Сначала едем в морг.
— Фиг тебе. Сначала мы едем в больницу.
— Это почему?
— В морг всегда успеем.
В приёмном покое Джанелидзе было много народу. Воскресенье после обеда — самое время резаться, ударяться, падать и ломать ноги. Пока страдающие люди ждали, я пробралась к стойке информации и, заглянув в окошко, жалобно спросила:
— Меня к вам направили, у вас лежит девушка неопознанная, её по Скорой привезли, можно мне её увидеть?
— Вы родственница? — строго спросила пожилая женщина в белом халате.
— Я не знаю, мне бы посмотреть — может, это моя сестра!
— Обратитесь в травму к дежурной сестре, — послали меня и закрыли окошко.
В травму так в травму, сказала я себе, и мы с Кузей пошли искать травму. Она оказалась аж на тринадцатом этаже, и мы сразу очень удачно попали на старшую медсестру. Объяснив цель визита, мы с Кузей получили по белому гостевому халату и по паре бахил, хотя ворчание было слышно по всей больнице, что «не приёмные часы!»
Но я выдержала и это испытание. Лишь бы увидеть — Женька или не Женька. И ноги у меня подгибались, пока я шла, цепляясь за Кузин локоть, к палате. И слёзы глаза застилали. А вдруг не Женька? Вдруг какая-нибудь другая девчонка того же возраста и цвета волос?
Я даже остановилась перед дверью в палату, вцепилась в Кузю крепче и простонала:
— Я боюсь!
— А ну не бойся, Глинская! — он даже встряхнул меня. — Я бы сам посмотрел, но я твою сестру видел в последний раз в девять лет!
Сглотнув ставшую вязкой слюну, я выдохнула и на вдохе вошла в палату.
Она лежала на койке у окна. Бледная, не расчёсанная, угрюмая. Женька моя, моя сестрёна… Живая, господи, счастье-то какое! Это она! И не надо ехать в морг!
— Ваша? — спросила медсестра.
— Наша, — ответила я, вытирая слёзы. — То есть, моя, да. Что с ней?
— Нашли на улице без документов и в нижнем белье. Закрытая черепно-мозговая травма, ретроградная амнезия. Сегодня собирались в неврологию переводить.
— Амнезия? — испугалась я, но медсестра успокаивающим тоном ответила:
— Ничего страшного, такое бывает после удара или шока. Вот если за три-четыре дня память не вернётся, придётся понаблюдать у специалиста.
— Я могу с ней поговорить?
— Конечно, может, она вас вспомнит, и тогда процесс пойдёт быстрее.
Я глянула на Кузю, потом двинулась к окну. Женька уставилась на меня чуть ли не враждебно, но я присела рядом, взяла её за руку:
— Привет, как ты?
— Нормально, а вы кто? — осторожно спросила сестра. У меня возникло странное чувство, что она меня троллит, но я удержалась от язвительных комментариев и мягко ответила:
— Я твоя сестра, Юля. Помнишь?
— А он кто? — Женька кивнула на Кузю.
— Никто. То есть, он мой бывший одноклассник. Мой друг.
— Одноклассник, — пробормотала она. — Так это с ним?
— Что — с ним?
— Не помню, — она растерянно уставилась в окно. — Я вообще ничего не помню.
— Ничего страшного, — ответила я ей, улыбнувшись усилием воли. — Всё вернётся, я обещаю!
— Ты заберёшь меня?
— Я хочу поговорить с лечащим врачом, чтобы, если можно, забрать тебя, да.
Она мягко вытащила свои пальцы из моей ладони и кивнула, отворачиваясь к окну.
Переговоры с дежурным врачом, за неимением в воскресенье лечащего, оказались быстрыми и весьма результативными. Он согласился, что девушке будет лучше дома, выписал направление к неврологу и велел оградить Женьку ото всех стрессов, даже случайных. Кузя метнулся ко мне до мой, чтобы привезти для неё вещи. В общем, уже через полтора часа мы спустились в машину втроём.
— Жень, а где твой телефон? Где паспорт? — спросила я сестру.
— В сумке, — уверенно ответила она.
— А сумка?
— Не помню… Когда я пришла в себя, сумки со мной не было.
— Может, украли? — предположил Кузя, сев за руль.
— Угу, и одежду украли, — хмыкнула я. — Думаю, телефон и сумка остались там, где ты была всё это время, Жень. Постарайся вспомнить, а? Ты у знакомых ночевала?
Она пожала плечами, хмурясь. Не выдержав, я порывисто обняла сестрёнку, прижала к себе, закачала:
— Ты вспомнишь, обязательно!
Женька мотнула головой, плечами, высвободилась, потом буркнула:
— Извини. Можно, мы пока не будем обниматься?
— Конечно…
Мне хотелось разреветься от жалости и обиды, но я сдержалась. Сама не пойму как. Ноу стресс. Всё вернётся в привычную колею, надо только подождать. Ведь мы сёстры, ближе меня у Женьки никого нет!
