в Кремль, к другим достопримечательностям древней столицы. (Нет свидетельств Крупской, других членов семьи Ульяновых о таких посещениях, о том, что он проявлял какой-то интерес к памятникам Москвы, ходил бы в музеи, на выставки.) Как раз на рубеже веков Москва переживала бурный подъем. В центре, на главных улицах, на окраинах шло строительство многих зданий. Так, на Театральной площади глазам москвичей открылась громадная гостиница «Метрополь», определившая в начале XX века укрупненный масштаб зданий.
В 1901 году на Моховой освящена фундаментальная библиотека с читальным залом под куполом. Через год университет заимел крупное здание на Большой Никитской, где открылся Зоологический музей. В тот год, когда Владимир Ульянов вернулся в Москву, рядом со старым зданием университета на Моховой (где он однажды побывал в актовом зале на заседании съезда учителей) появился новый корпус под стеклянной крышей, с двумя большими аудиториями, в советской Москве получившими названия Ленинской и Коммунистической, хорошо известными всем, кто учился в университете. В том же году получил университет Агрономический институт. В 1906 году открылся Физический институт университета, его здание занимает ныне Институт радиотехники и электроники. Новые корпуса Народного университета выстроили на Миусской площади, Коммерческого училища — на Щипке, Учительского института — на Большой Полянке, для Высших женских курсов — на Девичьем поле… Эти и десятки других общественных зданий служат по сей день, украсив Москву как раз в годы первой русской революции.
Парадокс: политическая нестабильность, бурные забастовки, демонстрации студентов, профессуры падают на время, когда среднее и высшее образование охватывало широкие слои народа, мощно развивалось вширь и вглубь.
Пышные похороны убитых террористами министров, губернаторов перемежались церемониями освящений храмов науки, которые возводились в Москве и в кварталах по сторонам Большой Никитской, и на Девичьем поле, где складывался новый центр высшего образования, строились корпуса медицинского факультета, Высших женских курсов, и в Лефортове, где развивалось Высшее техническое училище, названное при советской власти именем убитого революционера Николая Баумана, принадлежавшего к той партии, что призвала студентов к оружию.
(По размаху забастовок, стачек, по числу демонстраций, митингов годы первой русской революции напоминают годы «перестройки». Но последняя проходила без церемонии открытия новых зданий институтов и училищ, потому что их перестали строить.)
«Владимир Ильич нелегально приехал в Москву из Петербурга в начале января 1906 года. В Москве он познакомился с положением дел после поражения Декабрьского восстания, побывал на месте баррикадных боев, встретился с участниками вооруженной борьбы рабочих», — так сказано в официальном справочнике «Ленин в Москве». Никаких других подробностей: где именно побывал на месте боев, с кем из участников боев беседовал…
Поскольку главный бой с войсками происходил на Пресне у Горбатого моста, откуда некогда вел прямой путь из города к Пресненской заставе, то, значит, там и посмотрел Ленин на руины домов, бани, фабрики Шмита и другие революционные достопримечательности. Неизвестно только, побывал ли Владимир Ильич на могилах убитых дружинников, похороненных на Ваганьковском кладбище. Тот бессмысленный кровопролитный бой вождь назвал подвигом пресненских рабочих и считал его не напрасным, видел в нем генеральную репетицию будущей схватки. Но, повторяю, опыт Пресни в 1917 году не пригодился. Октябрьская революция не похожа на Декабрьское восстание, как осенний октябрь не похож на зимний декабрь.
Смотреть на поле проигранного сражения, на обуглившиеся остовы печных труб, на выгоревшие стены домов, аптек, фабрик нашему стратегу было, очевидно, скучно. Но слушать, как шли героические бои на баррикадах, как завязывались стычки с войсками и полицией, — представляло большой интерес. Он узнал в те дни десятки разных историй, приключившихся на улицах Москвы, отголоски которых попали в его статью «Уроки московского восстания», как раз написанную после той поездки в Москву. Особенно негодовал вождь, узнав, что шел по Большой Серпуховской отряд солдат с пением «Марсельезы», а на этом пути, опережая большевиков, солдат перехватил некий военный начальник Малахов и уговорил вернуться в казармы, окружив для надежности драгунами.
Какой ленинский урок преподан был на основании этого случая? Рабочие, т. е. большевики, должны были опередить Малахова и… окружить его бомбистами. Убить. Черным по белому Ильич писал: «…Социал-демократическая печать давно уже (старая „Искра“) указывала на то, что беспощадное истребление гражданских и военных начальников есть наш долг во время восстания». Ну а «старую „Искру“» редактировал молодой Ильич.
Просклоняв на все лады идею истребления «начальствующих лиц», Ленин требует проводить «массовый террор», используя новейшие средства — «ручные гранаты», хорошо себя зарекомендовавшие в Русско-японскую войну, «автоматическое ружье», появившееся тогда.
Читая статьи Ленина начала века, видишь, что именно тогда он призвал к массовому террору. От него было рукой подать до «красного террора», повальных убийств всех, даже безоружных потенциальных противников. Каждый в школе запомнил, что, узнав о казни старшего брата, намеревавшегося убить императора, Владимир сказал, что пойдет другим путем. И пошел. В чем разнятся их пути? Старший брат изготавливал одну бомбу, следуя идее индивидуального террора. Его гениальный брат вдохновил народ на массовый террор. Волосы дыбом встают на голове, когда читаешь сочинение вождя, впервые обнародованное в малотиражном «Ленинском сборнике» после его смерти. Я имею в виду письмо от 29 октября 1905 года «В Боевой комитет при Санкт-Петербургском комитете», написанное тогда же, когда появилась ленинская директива «Задачи отрядов революционной армии», попавшая в собрание сочинений.
Это — инструкции по убийству людей.
«Отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр., и т. д.)».
Какие слова, какой бесхитростный стиль! Как поверить, что эти строчки вышли из-под пера автора «Что делать?» и «Двух тактик», посвященных стратегии и тактике партии, бравшей на себя защиту интересов рабочего класса.
Вся глубокомысленная стратегия, вся хитроумная тактика свелись в конечном счете к призыву убивать, к требованию «массового террора», к нравственному и моральному оправданию любых самых тяжких преступлений, вплоть до убийств из-за угла (а иначе как же можно поразить зазевавшегося казака или городового?), грабежа правительственных учреждений, каковыми являются банки…
Не имеющий никакой власти автор инструкции угрожал карой всем, кто не будет неукоснительно следовать его палаческим наставлениям. Молодой юрист с дипломом столичного университета внушал восставшим, что убивать начальствующих и прочих лиц не только право, но и прямая обязанность всякого революционера!
С бухгалтерской педантичностью, ничего не упуская, Ильич перечисляет виды «массового террора»:
Убийство шпионов, полицейских, жандармов.
Взрывы полицейских участков.
Освобождение арестованных.
Отнятие правительственных денежных средств. (То есть грабеж банков, почтовых карет с деньгами и так далее. — Л.К.)
Добыча оружия.
