достал до меня, и осторожно, боясь как-то повредить ногу, закатала штанину.
На первый взгляд нога казалась целой. Не торчали кости, не видно было, чтобы она была «вогнута» внутрь…
Прикрыв глаза и сжав губы, чтобы не застонать, я коснулась места удара успевшее покраснеть. Осторожно подвигала пальчиками на ногах, не зная, как еще проверить, нет ли перелома.
Вова что-то продолжал говорить, Людмила Ивановна тоже подключилась, начав причитать, но у меня словно отключился звук. Я видела, как шевелятся их губы, слышала угрожающую интонацию мужа и визгливо-обвинительную – свекрови… Но слов и осмысленной речи для меня словно не существовало.
Чуть пошатнувшись, я встала.
Никогда. Никогда на меня не поднимали руку, и уж тем более ногу.
Никто никогда меня не бил.
Если Вова хотел меня «наказать» – он обдавал меня холодным презрением и прекращал любое общение…
Мне было больно. Ужасно больно. И дело было даже не в ноге.
В голове крутилась мысль, что, если бы я не решила сдвинуться назад, Вова действительно мог мне что-то сломать. Но и эта мысль не внушала ужаса.
В момент, когда я почувствовала боль в ноге, в момент, когда Вова вновь назвал меня дрянью… В этот же момент сердце будто сломалось и осыпалось осколками.
Я не хотела больше находиться здесь. Я не хотела дышать с ними одним воздухом. Я очень хотела домой. Запереть все двери, накрыться теплым-теплым одеялом и забиться в самый темный угол, чтобы никто меня не трогал.
Зачем я вообще возвращалась в кафе…
– Куда ты? Я с тобой не закончил! – тихо, чтобы не привлекать внимания, рыкнул Вова, поднимаясь следом за мной.
– Сыночка, отпусти ее, может, она употребила наркотики? Или выпила?.. – произнесла свекровь, вцепившись в руку Вовы.
– Маша не пьет, – скинул он руку матери, но та вновь вцепилась в него уже двумя руками.
– Значит, точно наркотики, Вова! Она ж москвичка, там этих притонов – не счесть! И здесь нашла отраву… Говорила я тебе, не стоит она тебя…
Я слушала их разговор фоном. Внутри даже раздражения не было на глупые обвинения.
Схватив сумку, на деревянных ногах я направилась к выходу, ничего не говоря.
Они не провожали, не пытались остановить. Уже не в первый раз за сегодня.
Стоило мне выйти из кафе, я вызвала такси, понимая, что не смогу провести еще сорок минут в общественном транспорте, в окружении других людей.
Второй раз за сегодня я узнала о муже то, что не хотела знать. То, что я в нем не замечала раньше. Или не хотела замечать?..
Есть что-то еще, на что я закрывала глаза?
Я думала об этом, все то время, пока ехала в такси.
Вспоминала разные моменты из прошлого, и тут же старалась их забыть, считая, что я сейчас не могу быть объективной. Ну что такого, что муж слишком уж сильно пытался понравиться моему отцу? И что такого, если он до этого расспрашивал меня о том, сколько у папы машин, как часто он летает за границу, и не нужна ли ему помощь в бизнесе… А ведь тогда поведение Вовы отличалось от привычного.
Когда я добрался до дома, в голове царил хаос.
Я не знала, что думать, не знала, что делать. Прошлась по квартире, будто ища подсказку и вдруг остановилась.
Взгляд сам собой скользнул на выдвижной ящик стола.
Кажется, пора его открыть.
Глава 11
Когда в замке раздался звук поворачивающегося ключа, я даже не подумала выйти к мужу.
За прошедший час я так и не смогла скинуть с себя навалившуюся апатию. Я сидела на диване, обняв руками свои ноги, и смотрела на то, что обнаружила в недрах запертого стола.
Наручники, упаковка «резинок», небольшой пакетик с уже использованными и завязанными «резинками», несколько игрушек для интимных игр и два билета на неизвестного мне рэп-певца.
Ничего из этого, в том числе особо ребристые «изделия», я до этого не видела.
Мозг буксовал.
Я смотрела на все эти вещи и отказывалась верить в очевидное: если они были не для меня… значит, для кого-то другого?
«Этого не может быть. Я просто не так все понимаю. Произошла какая-то ошибка…» – мысли повторялись раз за разом, не давая больше ни о чем думать.
В какой-то момент я даже забыла о поступке Вовы.
Я будто сама начала себя убеждать, что мне почудилось. Муж просто неудачно дернул ногой… Случайность, не более.
Он не мог.
Не мог поднять на меня руку и уж тем более ногу!
Не мог изменять мне, складируя следы своего преступления в тумбочке, чтобы я не заметила ничего, когда выносила мусор.
Не мог купить билеты на концерт для кого-то другого. Я ведь такую музыку не слушаю…
Может, Вова решил меня переубедить, сделать так, чтобы я начала разделять его интересы? Поэтому и места взял поближе. За восемь тысяч каждое, в то время, как денег у нас было в обрез…
Казалось, я на любое действие мужа сейчас могла придумать оправдание: «Тут показалось, там послышалось… Здесь я была слишком впечатлительная и сама виновата…».
Не могло все оказаться так плохо, как мне сейчас виделось.
Вова не мог быть мелочным, жестоким и трусливым. Не мог быть алчным. Не мог быть изменщиком…
Неужели бы я не заметила? А раз так – я ошибаюсь…
Вот только доказательства были у меня перед глазами. И резинки, и «игрушки», и моя покрасневшая нога, которую я накрывала рукой, чтобы не видеть.
– Я очень зол, Маша, – раздался от двери голос муж и звук, закрывающийся двери. – Когда я зайду, ты должна очень постараться, чтобы вымолить прощение.
Я слышала по изменившемуся голосу, как он опускается на корточки, чтобы развязать и аккуратно снять фирмовые кроссовки, которые купил чуть меньше месяца назад. Слышала, как он проходит в кухню и замирает, не найдя меня там. Как подходит к двери в комнату, которую я заперла…
Дверь дернулась, а у меня внутри вдруг проснулся страх. Апатия, накатившая на меня после «находок», испарилась.
– Маша, открой сейчас же!
Вова бухнул ладонью по двери, а мой взгляд машинально скользнул на молоток, обратной стороной которого я раскурочила стол, пытаясь добраться до секретов мужа.
– Маша, не беси меня, – произнес Вова с угрозой и, кажется, пнул дверь. – Пусть мама тебя в конце концов простила, но я-то нет… Открывай и объясни, почему ты решила сорвать все
