– Идея хорошая, спору нет, – рассуждала шефесса, погружая Ксению в облако ароматного дыма свежераскуренного «Казбека». – Поощрение нужно не только смычку виртуоза и гениальному писателю, но и педагогу. Тем более что у премии, как мне сказали, будут очень серьёзные спонсоры, в частности, Фонд защиты детей от родителей… – Она взяла со стола листок, стала читать. – А ещё… Ассоциация толерантных мусульман, Братство православных предпринимателей, Всероссийское общество распространения игры в стоклеточные шашки… так… конгресс физической и правовой защиты общин нетрадиционной ориентации от неформальных объединений… нет, этих, наверное, пока преждевременно… да-а… Ведутся переговоры с израильской корпорацией по выращиванию авокадо. Они проявили к премии интерес и готовы поделиться собственным опытом перевоспитания трудных подростков в условиях кибуцев… В жюри уже согласились войти Авель Папахов, Гонорий Маркаров, Джамиль Хайдар и ведущий российско-восточнославянский ониролог Цимахвей Почаенков… Помните, приезжал к нам в позапрошлом году? Толкователь снов… А потом часа два свои стихи читал. Даже про фуршет забыл.
Ксения ошарашенно молчала. Только вырвалась – неизвестно даже, на какое время – из истории с литературно-премиальным убийством – и на тебе!
– Разумеется, от председательства в оргкомитете я пока отказалась… Впрочем, если вы захотите также принять участие в этом проекте, я могла бы предложить вас – как председатель жюри – например, ответственным секретарём премии и тогда возглавить оргкомитет. – Несмотря на то что Ксения была знакома со своей шефессой около двадцати лет, ещё с той первой курсовой, посвящённой преодолению симптомов экзистенциальной фрустрации у старших подростков, Антонида Клавдиевна обращалась к ней исключительно на «вы». – Ни к чему распылять управление! – разгорячалась Антонида. – Коль скоро спонсорством этой премии заинтересовался даже генеральный поставщик одежды и аксессуаров для маленьких декоративных собак в странах СНГ и АТЭС…
Ксения зажмурилась и потрясла головой, на миг представив, как широкую Антонидину грудь слюнявит пара шерстяных крошек, – кажется, это были чихуахуа, – в розовых комбинезонах и заколках с бриллиантовой крошкой, купленных в «Охотном ряду» на этаже «минус три».
– В этих условиях, – разгораясь, продолжала Антонида, – для нас самым главным будет создать высокую репутацию новой премии. Выбрать самых достойных лауреатов. Не знаю, на сколько меня ещё хватит, – Толь закурила новую «казбечину», – но есть искушение сделать ещё одно полезное дело.
– Как-то всё это неожиданно, – лепетала Ксения, думая о том, что недаром коллеги за глаза зовут Толь – «Пиковая Дама – туз номер три» (после первой, пушкинской и второй – Люси Улицкой, с которой Антонида водила дружбу со времён биофака МГУ). – У меня же докторская… годовой и перспективный план нашего сектора до 2020 года и ещё этот… президентский проект «Российская новая школа»… через день нужно сдать наши предложения… Это же куча бумаг…
О попытках счастья в личной жизни она даже не заикалась.
– Ну, разумеется, вы можете подумать, – согласилась Антонида Клавдиевна. – Во всяком случае, у вас ещё есть несколько часов.
Ксения, оторопев, раскрыла рот слишком широко и, хотя была пассивной курильщицей уже много лет, поперхнулась давно знакомым дымом.
– А что вы думали, – рассуждала корифей теоретико-педагогической мысли, – на это дело много желающих найдётся. Ведь у них в процессе подготовки к началу премиального процесса намечены командировки в Германию (вы же знаете, на моей исторической родине немало последователей Макаренко), в Ланкастер, Цюрих и, разумеется, в США (места командировок Антонида Клавдиевна называла, не заглядывая в свой листок) … Думаю, этим набором наши поездки не ограничатся. Словом, если вы делегируете мне свой голос, я, когда со мной вновь свяжутся организаторы, включу вас в премиальные структуры как свою ученицу. Ученицу, разумеется, в научном смысле слова.
Замечательная жизненная стезя – ученица! Вечная ученица! – злясь подумала Ксения, понимая, что всё равно «про» перевесят самые серьёзные «контра». И каким должно быть это «контра», чтобы она послала всю непрекращающуюся суету в её жизни на фиг?!
– Можно идти? – спросила Ксения. – Мне необходимо подготовить ответы на пришедшие вчера запросы…
– Сейчас пойдёте, голубушка, – Толь раздавила недокуренную папиросу в литой бронзовой пепельнице в виде половинки яичной скорлупы. Однако следующую папиросу, как обычно, не раскурила. – Присядьте на минуту. Я хотела посоветоваться с вами по весьма деликатному вопросу.
«Заболела? – мелькнуло в голове у Ксении. – Этого только не хватало!» Как настоящий учёный, она была консервативна, не стремилась к изменениям в рабочем распорядке и не грезила о замене хорошего на лучшее.
– Я чем-то могу вам помочь?
– Наверное, только тем, что выслушаете меня, – шефесса всё же потянулась к коробке «Казбека», но закуривать не стала.
Ксения всем своим телом изобразила готовность слушать.
– Когда я вчера вернулась домой, – начала Антонида, – Эдуарда Борисовича ещё не было. Жарко, душно… Я решила принять душ и, когда взялась за свой халат, обнаружила, что он влажен. Да, влажен!
«Ну и ну! – подумала Ксения. – Неужели в такую жару за несколько часов, прошедших после её купания, халат не высох?!»
– И что же? – сказала она. – Я не понимаю.
– Я тоже вначале не понимала. Но Эдуарда Борисовича не было долго, очень долго. Его мобильный телефон не отвечал. Потом-то он объяснил, что, как обычно, отключил его, поскольку был на прослушивании, а позже забыл включить. Но какое может быть прослушивание, если пожилой человек возвращается ближе к полуночи?! У них что там, лужёные глотки?.. Утверждает, что заговорился с членами отборочной комиссии и не особенно торопился, так как пережидал пробки… Сказки для детей младшего дошкольного возраста!
Ксения сидела, не без напряжения ожидая, когда в рассказ Антониды вернётся халат.
– Ну, почему вы полагаете, что всё было не так, как говорит Эдуард Борисович?!
– Я полагаю, что не всё было так, как он говорит! Я полагаю, что он поехал на мастер-класс в Дом музыки и с этого мастер-класса выехал не один. С одной из… не знаю, с кем, но… Но! Они приехали на нашу квартиру…
Ксении вдруг стало очень стыдно.
– Дорогая Антонида Клавдиевна! Ведь я вчера тоже была на вашей квартире! И с Эдуардом Борисовичем, и потом вы меня посылали… – Говоря это, Ксения понимала, что она ни за что на свете не признается о своём купании в квартире шефессы.
– Голубушка! Ежели бы я вас в чём-то подозревала, я бы молчала как рыба. Нет, не успокаивайте меня… Они приехали… потом она приняла душ… они ещё побыли вместе… мучающие меня подробности оставлю при себе… она – в моём халате! И вместе отправились на прослушивание…
– Я не могу поверить в то, что вы рассказываете… Мало ли что могло произойти с вашим халатом! Вы мылись утром… а вентиляция плохая… вот он и не высох…
– Милочка, вам открою страшную тайну: вчера утром я торопилась и не принимала душ… Так что ваши успокоительные мне не помогут!
И Толь завершила свою исповедь-расследование раскуриванием давно изготовленной папиросы.
После чего продолжила развивать тему:
– Вы не знаете Эдуарда Борисовича!
«Зато хорошо знаю его взгляды», подумала Ксения.
И тут же вспомнила, что на этот раз бедный композитор перед своей квартирой и своей супругой, вероятнее всего, никак не провинился.
– Он, как большинство музыкантов, живёт в полуреальном мире мелодий и додекакофоний. Они все немного Леверкюны! Их ничего не стоит увлечь любой мало-мальски смазливой Эвридике, а порой ей даже и смазливой быть не надо, достаточно напеть ему что-нибудь в уши…
А что, все остальные мужчины не таковы?! Или Трешнев чем-то отличается от Эдуарда? Бабник, заурядный бабник! Не сердцеед, не соблазнитель, не донжуан, а просто бабник, чистой воды бабник! Обрушив на вновь подвернувшегося ей Трешнева каскад безмолвных упрёков, Ксения с трудом вернулась к чужим страданиям.
– Всё-таки я не верю в то, что вы говорите! Ведь Эдуард Борисович действительно очень занят в отборочной комиссии конкурса молодых исполнителей… Вы сами жаловались на его перегруженность в последнее время…
– А теперь я вдруг сообразила, что в этой отборочной комиссии он слушает не только басы профундо и теноров, но и колоратурные сопрано. Да и альты бывают очень приглядны… Нет-нет, я знаю, что говорю… Ведь я третья жена Эдуарда Борисовича.
«Однако четыре – три в вашу пользу», – беззлобно подумала Ксения.
Эдуард Борисович был четвёртым мужем Антониды Клавдиевны.
