Сусанна бросила взгляд на дочь, потом сорвалась с места и принялась ходить по комнате. Она нервно сжимала и разжимала пальцы, кусала губы, изнемогая от волнения.
— Как ты могла?! Так не поступают даже крестьянки!
— Я полюбила, — сдавленно произнесла Асмик.
— Если б ты дала понять хотя бы словом или взглядом, что ты его любишь и не можешь без него жить, наверное, я бы пошла тебе навстречу! — отрывисто произнесла женщина. — Но ты этого не сделала! Мне никогда не постичь, как можно согрешить с простолюдином…
— Он не простолюдин, мама, — перебила Асмик. Она была потрясена реакцией матери.
Сусанна пожала плечами.
— Он симпатичный юноша, работящий и честный, и он не бедняк. Знаю, лишившись привычной жизни, уединившись в глуши, ты пережила потрясение, возможно, даже большее, чем я, и все же честь нашего рода…
Асмик не слышала, что еще говорила мать, потому что вдруг поняла, о чем подумала Сусанна. Женщина не могла и помыслить, что дочь отдалась арабу, мать решила, что она согрешила с Варданом! Такой проступок считался позорным, но он не выходил за рамки ее представлений о том, как устроен мир.
— Он должен как можно скорее жениться на тебе, — заявила Сусанна.
Девушка молчала, не зная, что ответить. Она разрывалась между мыслями о Вардане, который мечтал о ее любви, и воспоминаниями о человеке, к ногам которого она с легкостью положила свою честь и свое сердце.
— Пусть ты выйдешь замуж не за ровню, все же это лучше, чем растить ребенка в одиночестве. Время упущено; наверняка на нас станут показывать пальцем, но мы стерпим, как стерпели все остальное, — добавила женщина, и Асмик поразилась ее стойкости и хладнокровию.
— Прости меня, мама! — прошептала девушка и протянула к матери руки.
— Ему известно о том, что ты ждешь ребенка? — спросила женщина, отстраняя дочь.
— Нет, — сказала Асмик, думая о Камране.
— Я так и знала.
Над высоченными горными пиками кудрявились могучие белые облака. Все вокруг замерло, будто впало в глубокую спячку.
Сусанна остановилась, озираясь вокруг. Добротных, крепких домов в Луйсе было немного; куда больше — приземистых хижин, напоминающих глиняные холмики, из верхушек которых поднимались струйки сизого дыма.
Сусанна наугад толкнула калитку и испуганно вздрогнула, когда во дворе залилась лаем собака. Однако пес был привязан, и мать Асмик осторожно вошла во двор.
Навстречу вышла женщина средних лет. Ее голова была повязана теплым платком, рукава и подол зеленого шерстяного платья оторочены рыжим мехом.
— Что вам надо? — произнесла она странным, каким-то упавшим голосом.
— Я ищу Вардана.
— Я — его мать. Зачем он вам? — В тоне женщины были враждебность и испуг.
— Мне нужно поговорить с ним.
Хозяйка не стала приглашать гостью в дом, вместо этого позвала сына. Вардан выскочил из дома. Лицо юноши было искажено от волнения и страха.
— Что случилось? — закричал он, забыв поздороваться. — Что-то с Асмик?!
— Не кричи. — Сусанна подняла руку и спокойно посмотрела ему в глаза. — Да, случилось, но это не смертельно.
— Она заболела?
— В некотором роде. — Женщина горько усмехнулась. — Сейчас ты все поймешь.
Вардан удивился тому, как она выглядит. Надменную холодность, трагическую отрешенность сменила неприкрытая горечь, горечь поражения.
— Вы хотите, чтобы я вам помог? — растерянно произнес юноша.
— Я пришла сказать, что ты должен жениться на Асмик.
Вардан окаменел. То, что он услышал, было столь непостижимо, что юноша не почувствовал ни изумления, ни восторга — он не почувствовал ничего. Или он ослышался, или мать Асмик сошла с ума. Скорее второе, потому что, будучи в здравом уме, Сусанна никогда не пришла бы к нему и не произнесла таких слов.
— Почему… почему вы это говорите? — запинаясь, прошептал юноша.
— Потому что моя дочь ждет ребенка.
Вардан отшатнулся. Ребенка?! Значит, Асмик пострадала сильнее, чем он думал. Юноша сжал кулаки. Проклятые арабы! Каково же пришлось этой нежной, как цветок, девушке! Его захлестнула волна сострадания и любви, она уничтожила чувство оскорбленного достоинства, равно как и мысли о скорой свадьбе с Гаянэ. Сознание того, что он сможет назвать Асмик своей, было способно сокрушить любые крепости.
— Вы хотите, чтобы я спас честь вашей дочери. А что думает об этом сама Асмик?
Женщина нахмурилась. Она не помнила, чем закончился разговор с дочерью, и не понимала, как очутилась в этом дворе. Как могло случиться, что она, Сусанна Агбалян, предлагает Асмик этому парню?!
Не сказав ни слова, женщина повернулась и пошла прочь. Несколько минут Вардан не двигался, потом сорвался с места, догнал Сусанну и проговорил срывающимся голосом, в котором сквозь растерянность и горечь пробивалась безумная радость:
— Конечно, я женюсь на Асмик, я всегда хотел на ней жениться!
— Ты бы мог добиться этого иначе, чем опозорив наше имя!
Юноша отшатнулся.
— О чем вы говорите? Я никогда бы не осмелился навлечь на вас бесчестье!
Сусанна молчала. Ее лицо было бледным как луна, тогда как глаза и волосы — черными как ночь. Вардан видел, что между ними лежит пропасть шириной в тысячелетия, что он никогда не сможет понять ни эту женщину, ни тех, кто принадлежит к ее кругу.
— Так это не ты? Между вами ничего не было? — медленно, словно во сне, промолвила Сусанна.
И тут Вардана озарила догадка. Должно быть, Асмик не открыла матери правду. Наверное, она боялась ее гнева, страшилась позора. Но могла ли она свалить на него чужую вину?!
— Постойте! — Заметив, что женщина пошатнулась, Вардан взял ее за рукав. — Вам плохо?
Сусанна посмотрела на его руку и, когда он разжал пальцы, заглянула ему в глаза. Ее взгляд был бесконечно далеким и усталым. Мгновение спустя женщина отвела взор и вымолвила одно-единственное слово:
— Прости!
Сусанна побрела прочь от селения по той самой тропинке, по которой Камран некогда увез с собою Асмик. Вардан не решился преследовать мать девушки.
Теперь Сусанна знала, что дочь обманула ее. Женщина вспомнила, как Хуриг уверяла, что девушка уехала с мусульманами добровольно, вспомнила горящий взор красивого молодого араба, взор, который завораживал и манил, и поняла, что произошло на самом деле. Вернее, не могла понять, постичь, как дочь осмелилась совершить то, что совершила.
Тигран и сыновья умерли, но то, что они завещали, должно было остаться неприкосновенным: верность традициям своего народа, несгибаемая гордость, даже в бедности и несчастье. Асмик все разрушила и попрала; женщина знала, что никогда не сможет простить дочь и что ей больше не для чего жить. Судьба победила. Смертельный удар пришел совсем не с той стороны, с какой Сусанна могла его ожидать.
