Он выскочил за дверь, бегом спустился вниз по лестнице. Где-то в глубине души жила надежда, что Ирина задержалась внизу, в раздевалке. Иван уже жалел, что не сообразил выйти из класса сразу же вслед за ней. Внизу он быстрым взглядом окинул коридор, заглянул в раздевалку — Ирины нигде не было. Тогда он взял у технички веник, две тряпки, ведро и медленно, оглядываясь через каждые две ступени, поднялся в свой класс. Женька сидел на подоконнике и меланхолически посвистывал.
— Переворачивай на бок парты, — распорядился Иван, — а я пока подмету.
Женька слез с подоконника и с печальным видом покорности неизбежному начал переворачивать парты.
Сергеев тем временем взял веник. Несколько минут оба молчали, занятые каждый своим делом, потом Курочкин заговорил:
— Нет, старик, с каждым днём я всё больше убеждаюсь, что физическая работа людям интеллектуального склада просто вредна.
Он крякнул, перевернул на бок парту и оперся на нее локтями, превратив ее в своеобразную трибуну.
— Еще Эвклид или Эврипид, не помню точно, в своих трудах убедительно доказали, что развитие мускулов обратно пропорционально развитию мозговых извилин. Это же положение, уважаемые леди и джентльмены, блестяще подтвердил в своих работах по рефлексам головного мозга выдающийся русский физиолог Павлов. Ибо он для всех своих опытов брал животных, абсолютно не работающих физически, а именно — собак! А не лошадей, например.
— Ну ты, горе-теоретик, — засмеялся Иван. — Лови тряпку!
Женька на лету поймал брошенную тряпку и критически повертел её перед глазами.
— Перед вами, уважаемые леди и джентльмены, примитивное орудие производства образца пятого века до нашей эры. С тех пор техника достигла необыкновенного развития, люди изобрели шагающие экскаваторы и счётно-вычислительные машины, атомные реакторы и холодильники «Саратов-2», запустили спутники и ракеты на Луну, а этот инструмент для мытья полов так и остался в своём доисторическом виде.
Женька со вздохом погрузил тряпку в ведро, двумя пальцами вытащил её оттуда и бросил на пол. Нагнулся, попробовал тереть пол рукой — ничего не получилось. Тогда он наступил на тряпку и стал двигать её ногой взад и вперёд. Сергеев с улыбкой наблюдал за этими манипуляциями. Снова ничего не получилось: тряпка всё время выскальзывала из-под ноги. Женька разозлился и пнул её так, что она отлетела к противоположной стене.
— К дьяволу! Что я, поломойка, что ли? Кого из нас готовят? Скоро ещё заставят уборные чистить!
— Постой, — примирительно сказал Иван, — не горячись. Ты что, никогда полы не мыл, что ли?
— В том-то и дело, что никогда!
— Вот оно что! Первый раз, конечно, трудно. Ну, ладно, иди, я один справлюсь.
У Ивана было такое прекрасное настроение, что он готов был сделать приятное каждому человеку.
— Нет, правда, старик, один вымоешь? — радостно оживился Курочкин.
— Ну, конечно, правда!
— Вот это, я понимаю, друг! Выручил!
Женька быстро подхватил свои книжки и торопливо направился к двери.
— За мной не пропадёт! — крикнул он уже от дверей. — Считай меня своим должником!
Иван остался один. Он улыбнулся и покачал головой. Вот, живет же человек, за всю свою жизнь ни разу пол не вымыл, никогда, наверное, пуговицы себе не пришил. Ему хорошо, всё за него Вера сделает. А, впрочем, хорошо ли? Кончит школу, поедет куда-нибудь, будет жить один, кто ему постирает, кто за него уберет? Хотя наймет кого-нибудь, у отца денег хватит. А все-таки быть на его месте он не захотел бы.
Иван снова осмотрел пол. За полчаса он всё сделает. Чтобы удобнее было мыть, решил снять пиджак и уже расстегнул пуговицы, но вспомнил о разорванной утром рубашке. Торопился, заштопал на скорую руку. Вдруг зайдёт кто-нибудь и увидит? Нет уж, лучше в пиджаке.
Когда Сергеев заканчивал свою работу, в класс неожиданно вошёл Владимир Кириллович. Он остановился у порога, покачиваясь с пяток на носки, прищуренными глазами осмотрел чистый пол. Иван выпрямился, покраснел, поправил вздёрнувшийся пиджачок.
«Хорошо, что я пиджак не снял, — подумал он, — а то бы стыда-то сколько было!»
— Неплохо вымыто, — похвалил Владимир Кириллович, — сразу видно, что практический опыт имеется.
— Мою иногда, — ломающимся баском ответил Иван.
— Видно, видно. Что ж, это хорошо.
Владимир Кириллович, осторожно ступая по мокрому полу, прошёл по классу, пальцами провёл по крышке парты и нахмурился.
— А вот это уже никуда не годится. Видите, сколько пыли? А ведь завтра вся эта пыль в ваших лёгких будет. Обязательно нужно было протереть влажной тряпкой все парты!
— Да я ещё протру, — заторопился Иван. — вот только поставлю парты на свои места.
— Нужно было бы наоборот. А то теперь будете парты ворочать, пыль на чистый пол полетит.
Иван подавленно молчал. Внезапно Владимир Кириллович спросил:
— А почему вы один? Кто с вами дежурит?
— Курочкин.
— Где он?
— А-а, — махнул рукой Иван. — Что от него толку? Он сроду тряпки в руках не держал. Я лучше один всё сделаю. Отпустил я его.
— Так, так, — застучал пальцами по крышке парты Владимир Кириллович и ещё больше нахмурился. — Благотворительностью занимаетесь? Сами присвоили себе право освобождать своих друзей от физической работы?
Иван ошеломлённо молчал. Чего-чего, а этого он не ожидал. Пусть не похвала — не очень-то он в ней нуждается, — хотя бы просто молчаливое одобрение, но уж во всяком случае не ругань.
«Нарочно придирается, — обиженно подумал он. — И чего ему ещё нужно? Ведь класс чистым будет, а кто убирал — не всё ли ему равно?»
— Сказал же, что я один уберу, — грубовато ответил он. — Не беспокойтесь, класс грязным не оставлю!
Владимир Кириллович внимательно посмотрел на него и подошёл поближе.
— Обиделись? А напрасно.
Иван молчал.
— Вы что же, считаете, что самое главное — это сдать класс чистым?
— А разве нет? — вопросом на вопрос ответил Иван.
— Значит, самообслуживание, по-вашему, вводится только для поддержания чистоты?
— Ну, конечно.
— Слишком упрощённо и… неверно, — Владимир Кириллович прошёлся по классу и снова остановился возле Сергеева. — В школе вполне хватило бы и уборщиц. Мы хотим приучить вас, учеников, к практическому труду! И не таких, как вы, Сергеев, потому что вы давно к этому приучены в какой-то мере, а именно таких, как Курочкин, которые, как вы говорите, за всю свою жизнь еще ни разу тряпку в руках не держали! Они привыкли, что всегда за них кто-то другой сделает. И вы сегодня только утвердили его в этом предположении. Поняли свою ошибку!
Иван сокрушённо кивнул головой. Взгляд Владимира Кирилловича потеплел.
— Не отпускать бы его, а показать, научить, заставить трудиться — вот что должны вы были сделать! И пусть бы класс был убран не так чисто, важно, что Курочкин сам, понимаете, сам убирал! Понятно?
Иван снова молча кивнул головой.
— Ну, не буду вам больше мешать. Заканчивайте уборку. Надеюсь, что в следующий раз вы Курочкина больше не будете освобождать.
— Ни за что! — горячо ответил Иван.
«Хороший парень этот Сергеев, — уходя, подумал Владимир Кириллович. — И общественник, и спортсмен, и душа у него, судя по всему, не испорченная. Только живётся ему, видимо, нелегко: пиджачок коротковат, рукава обтрепались. Кто у него родители?»
Он стал припоминать краткие сведения, записанные в конце классного журнала: «Отца, кажется, нет. Мать работает в какой-то конторе уборщицей. Значит, получает мало, от силы семьдесят рублей в месяц. А в семье трое. Или четверо?»
И тут же разозлился на себя: «Какой же ты классный руководитель, если до сегодняшнего дня о жизни своих учеников по журнальным записям судишь! Некогда? Нашёл отговорку! Всем некогда, а дело своё нужно делать! Так что в ближайшие же десять дней необходимо побывать у каждого ученика дома, посмотреть, в каких условиях они живут. И начать, конечно же, нужно с Курочкина, потому что он вызывает наибольшие опасения. И нужно сделать это как можно скорее, не откладывая в долгий ящик. Лучше всего сегодня же!»
Женька Курочкин лежал на диване, увлечённый книгой «И один в поле воин», которую ему дал на два дня постоянный поставщик детективных романов в классе Серёжка Вьюн. Вдруг услышал за стеной знакомый голос, заставивший его насторожиться.
«Неужели Владимир Кириллович? — озабоченно подумал он. — Это ещё зачем он припёрся?»
Женька лихорадочно перебирал в памяти все события последних дней, выискивая причину неожиданного посещения, но ни одна из них не казалась ему достаточно основательной. Лидии Васильевне, англичанке, нагрубил? Из-за этого не стоит приходить домой, да она вряд ли и пожалуется. Пятиклассника в перемену по затылку щёлкнул? Совсем пустяки. Двоек вроде за последнее время почти не получал, во всяком случае не больше, чем обычно. Так в чём же дело? Неужели всё-таки из-за англичанки? Он осторожно слез с дивана и бесшумно, на цыпочках подошёл к приоткрытой двери. А мать в соседней комнате пела:
